Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2 Страница 8

— Постойте! Постойте! У меня кружится голова, — закричал Аллэн. — Я не понимаю всех этих тонкостей и к этому не привык.

— А я к этому привык с самого детства, сэр, — заметил Педгифт. — И если я могу вам помочь, скажите только слово.

— Вы очень добры, — ответил Аллэн. — Если вы можете помочь мне найти миссис Мэндевилль и если потом оставите это дело в моих руках…

— Я оставлю все в ваших руках с большим удовольствием, — сказал Педгифт-младший.

«Я поставлю пять против одного, — добавил он мысленно, — что, когда придёт время, ты оставишь все в моих руках!»

— Мы завтра вместе поедем в Бэйсуотер, мистер Армадэль, а пока вот прекрасный суп. Теперь решать юридические вопросы гораздо легче. Я не знаю, что вы скажете, сэр, а я скажу без минутного колебания: приговор будет в пользу челобитчика. Итак, как говорил восточный мудрец, сорвём наши розы, пока можем. Простите мою весёлость, мистер Армадэль. Хотя я и погребён в провинции, но создан для лондонской жизни, воздух столицы опьяняет меня.

С этим признанием обаятельный Педгифт поставил стул для своего клиента и весело отдал приказания слуге:

Замороженный пунш, Уильям, после супа. Я ручаюсь за пунш, мистер Армадэль. Он сделан по рецепту моего деда. Тот держал таверну и положил основание нашему фамильному состоянию. Я хочу сказать вам, что между Педгифтами был публицист, во мне нет ложной гордости. «Достоинство делает человека, — говорит Поппе. — А остальное все кожа да прюнель». Я занимаюсь и поэзией, и музыкой, сэр, в свои свободные часы, словом, я более или менее в фамильярных отношениях со всеми музами. Ага! Вот и пунш! Выпьем в торжественном молчании за упокой моего двоюродного деда, мистер Армадэль!

Аллэн старался не отстать от своего спутника в весёлости и остроумии, но без успеха. Его поездка в Кингсдоун Крешент весь вечер беспрестанно приходила ему на память — и за обедом, и в театре, куда он поехал затем со своим стряпчим. Когда Педгифт-младший задувал свою свечу в эту ночь перед сном, он покачал своей умной головой и с сожалением произнёс во второй раз: «Женщины».

В десять часов на следующее утро неутомимый Педгифт был уже на месте действия. К великому облегчению Аллэна, он вызвался провести необходимые расспросы в Кингсдоун Крешенте сам лично, пока его клиент подождёт поблизости в кэбе, который привёз их в гостиницу. Минут через пять он явился, разузнав все интересующие их подробности, какие только можно было узнать. Вернувшись, он попросил Аллэна выйти из экипажа и расплатиться с извозчиком, потом вежливо предложил свою руку и провёл клиента через сквер в очень оживлённый переулок — здесь располагалась извозчичья биржа. Тут стряпчий остановился и шутливо спросил, понимает ли мистер Армадэль, как теперь поступить, или необходимо не испытывать его терпение и кое-чего объяснить.

— Я не вижу ничего, кроме извозчичьих экипажей, — с изумлением сказал Аллэн.

Педгифт-младший сочувственно улыбнулся и начал объяснение. В Кингсдоун Крешенте это был дом, в котором сдавались меблированные квартиры. Он настойчиво попросил вызвать хозяина. К нему вышла очень милая женщина с остатками былой красоты на лице. Видимо, пятьдесят лет назад она была очень хороша собой, совершенно во вкусе Педгифта, если бы только он жил в начале нынешнего столетия. Но может быть, мистер Армадэль предпочтёт информацию о миссис Мэндевилль? К несчастью, рассказывать было нечего. У неё ни с кем не было ссоры и ни одного фартинга не осталась она должна. Она уехала, и нельзя было ухватиться ни за один факт, чтобы объяснить это обстоятельство. Или миссис Мэндевилль привыкла так исчезать, или тут крылось что-нибудь такое, чего пока нельзя было выяснить. Педгифт узнал, которого числа и каким образом она уехала. Последнее, возможно, поможет отыскать её. Она уехала в кэбе со слугой, который ходил за ним на ближайшую биржу. Эта биржа была теперь перед их глазами, к этому слуге следовало обратиться прежде всего. Сказав Аллэну, что он вернётся через минуту, Педгифт-младший перешёл чрез улицу и сделал знак слуге пойти с ним в ближайший трактир.

Через некоторое время оба вышли, слуга водил Педгифта попеременно к первому, третьему, четвёртому, пятому и шестому извозчику, кэбы которых стояли на бирже. Самые долгие переговоры проходили с шестым извозчиком и закончились тем, что коляска шестого кэба подъехала к тому месту, на котором стоял Аллэн.

— Садитесь, сэр, — сказал Педгифт, отворяя дверцу. — Я нашёл извозчика. Он помнит эту даму, и, хотя забыл название улицы, он думает, что может найти место, куда отвёз её, когда проедет по этому маршруту. Я рад сообщить вам, мистер Армадэль, что до сих пор нам посчастливилось. Я просил слугу показать мне порядочных извозчиков на бирже, и получилось так, что один из этих порядочных извозчиков отвозил миссис Мэндевилль. Слуга клянётся, что этот извозчик честнейший человек, он ездит на собственной лошади и никогда не попадал ни в какую историю. Такие-то люди, сэр, поддерживают веру в человеческую порядочность. Я разговаривал с ним и согласен со слугой. Думаю, что мы можем на него положиться.

Поиски нужного адреса потребовали некоторого терпения. После того как проехали расстояние между Бэйсуотером и Пимлико, извозчик поехал тише и начал осматриваться вокруг. Раза два он возвращался назад, потом въехал в тихий переулок, заканчивающийся невысокой стеной, и остановился у последнего дома с левой стороны.

— Здесь, господа, — сказал извозчик, отворяя дверь кэба.

Аллэн и его стряпчий вышли, и оба взглянули на дом с чувством какого-то инстинктивного недоверия кэбману. Строения имеют своё лицо, особенно в больших городах, и вид этого дома отличался затаённостью. Выходившие на улицу окна были все закрыты, а шторы на них опущены. Фасад дома казался не больше, чем у других домов на улице, но позади имелась пристройка. В нижнем этаже располагалась лавка, но на витрине, в промежутке, не закрытом красной занавесью, скрывавшей большую часть внутренности помещения от глаз, ничего не было выставлено. Сбоку была дверь лавки, тоже с красными занавесями за стеклом и с медной дощечкой, на которой стояло имя: «Ольдершо». С другой стороны дома была дверь с колокольчиком и тоже с медной дощечкой. Из надписи на ней можно было узнать, что здесь жил врач. На доске стояло: «Доктор Доуноард». Если бы камни умели говорить, то здесь они сказали бы ясно: «У нас есть секреты внутри, и мы намерены их сохранять».

— Это не может быть тот дом, — сказал Аллэн. — Тут, должно быть, какая-нибудь ошибка.

— Вы лучше должны знать, сэр, — заметил Педгифт-младший со своей деловой серьёзностью. — Вы знаете привычки миссис Мэндевилль.

— Я! — воскликнул Аллэн. — Вам, может быть, удивительно будет слышать, но я совсем не знаю миссис Мэндевилль.

— Я вовсе этому не удивляюсь, сэр. Хозяйка в Кингсдоун Крешете сказала мне, что миссис Мэндевилль старуха. Не спросить ли нам? — прибавил непроницаемый Педгифт, поглядывая на красные занавеси у окна лавки с большим подозрением. — Может быть, за ними скрывается внучка миссис Мэндевилль?

Они попробовали сначала открыть дверь лавки — она была заперта. Они позвонили — худощавая молодая женщина, с жёлтым лицом, с изорванным французским романом в руках, отворила дверь.

— Здравствуйте, мисс, — сказал Педгифт. — Дома миссис Мэндевилль?

Молодая женщина с жёлтым лицом с удивлением вытаращила на него глаза.

— Здесь не знают такой, — ответила она резко с иностранным акцентом.

— Может быть, её знают у соседей? — заметил Педгифт-младший.

— Может быть, знают, — сказала молодая женщина с жёлтым лицом и захлопнула перед ним дверь.

— Немножко вспыльчивая особа, сэр, — сказал Педгифт. — Я поздравляю миссис Мэндевилль с тем, что она не знакома с ней.

Говоря это, он перешёл к двери жилища доктора Доуноарда и позвонил в колокольчик.

На этот раз дверь отворил слуга в поношенной ливрее.

Он тоже вытаращил глаза, когда было произнесено имя миссис Мэндевилль, и он тоже не знал такой особы.

— Очень странно! — обратился Педгифт к Аллэну.

— Что странно? — тихим голосом спросил человек в чёрном, вдруг появившийся на пороге двери приёмной.

Педгифт-младший вежливо объяснил цель прихода и поинтересовался, не имеет ли он удовольствие говорить с доктором Доуноардом.

Доктор поклонился. Если можно было предположить, то он принадлежал к числу тех скромных докторов, к которым пациенты — особенно женщины — питают большое доверие. Он имел необходимую для этого плешивую голову, роговые очки, строгий чёрный костюм и необходимо солидную наружность. Голос его был приятен, обращение деликатное, улыбка льстивая. Какой специальностью своей профессии владел доктор Доуноард, не было написано на дощечке его двери, но он жестоко ошибся в своём призвании, если не был доктором по женским болезням.

— Уверены ли вы, что в названном вами имени нет ошибки? — спросил доктор с сильным беспокойством, которое пытался скрыть. — Я знал, что иногда происходили очень большие неприятности от ошибки в именах. Нет? Действительно нет ошибки? В таком случае, господа, я могу только повторить то, что мой слуга уже сказал вам. Пожалуйста, не извиняйтесь. Прощайте.