Иван Панаев - Белая горячка Страница 9

- Вот, сударь, княжна изволят прогуливаться верхом…

- Где? - спросил я, вздрогнув и осматриваясь.

В конце дубовой аллеи, в которую только что повернула моя коляска, увидел я двух всадниц, возвращавшихся домой с гулянья, в сопровождении жокея. Ты будешь смеяться надо мной, если скажу тебе, что я смутился не на шутку от такой нечаянности. Встретиться с княжною, еще не зная ее, показалось мне очень неловко: поклониться ли ей или проехать мимо, как будто не замечая ее? что делать?.. Я сказал кучеру, чтобы он ехал тише, чтобы не обгонял дам, но кучер не слыхал моих слов: четверня моя неслась, а дамы ехали шагом… У меня забилось сердце от какой-то глупой боязни обратить на себя насмешливые взоры княжны. Мне почему-то представлялось, что она непременно должна посмотреть на меня насмешливо… Коляска уже нагнала их… Тут только одна из всадниц, в синем амазонском платье и в черной круглой шляпе, откинула от лица вуаль, повернула свою голову, посмотрела на знакомый ей экипаж, на меня, незнакомого ей, - и сказала два слова своей спутнице, которая тоже обернулась. В глазах у меня рябило. Я мог заметить только, промчавшись мимо всадниц, что у одной из них темные волосы, у другой рыжеватые, что одна очень стройна, другая безобразно худощава. Коляска остановилась у одного из боковых подъездов…

У двери этого подъезда стоял белокурый мальчик лет десяти, в красной рубашке с золотым поясом и с цветком в руке, точно на картинке. Когда я выскочил из коляски и вошел в длинный коридор, мальчик побежал за мною.

- Это вы тот гость, которого ждал папенька? - спросил он, нахмурясь и осматривая меня.

- А кто твой папенька?

- Разве вы его не знаете? Папенька, Демид Петрович.

Лакей, провожавший меня, объяснил мне, что Демид Петрович - главный управляющий и дворецкий князя.

- Папенька велел, - продолжал мальчик, - приготовить вам комнаты туда, окнами в сад. Князь ему приказал… Да куда же вы идете? надо направо.

Так же богато убранные комнаты, как в московском доме, ожидали меня и здесь.

Только в этом убранстве слишком заметны претензии на деревенскую простоту. Окна точно выходят в сад, и в комнате, назначенной мне для спальни, кусты жимолости, прислонившиеся к самым стеклам, могут заменять шторы.

Чемоданы мои тотчас были принесены, и я начал переодеваться. Мальчик, положив руки на стол и опершись на нем своим подбородком, все пристально смотрел на меня…

- А что, миленький, ты не знаешь, князь дома? - спросил я его.

- Может быть, дома, а может быть, и в саду, - и вдруг он подбежал ко мне и сказал, показывая, цветок: - А этот цветок мне подарила сегодня княжна.

- Она тебя любит?

- Она все целует меня и дает мне конфекты… Хотите, я вам подарю леденец? А вот и папенька пришел…

В самом деле, в дверях показался низенький, толстенький человек с редкими на голове волосами, с круглым лицом и в белом накрахмаленном галстухе.

- Прикажете ли к вам велеть принести завтрак, - сказал он, поклонясь мне С чувством собственного достоинства, - или вы пожалуете завтракать к князю? Он сейчас только узнал от княжны о вашем приезде и прислал меня к вам.

Княжна сказала ему о моем приезде! Это немного удивило меня.

- Потрудитесь доложить князю, что я иду к нему.

- Хорошо, сударь… А ты, Ванюша, что здесь изволишь делать? - И управляющий полустрого, полуласково обратился к своему сыну.

- Не сердитесь на него, - сказал я, - он со мной познакомился и, кажется, полюбил меня. Он все до вашего прихода занимал меня разговорами. Я ему очень благодарен.

- Что касается до этого, он у меня, я вам скажу, мальчик неглупый, и все бы, изволите видеть, как следовало, да ее сиятельство княжна изволит нас немножко побалывать. Ваня! пойди-ко к маменьке домой, а я сейчас к князю доложить о вашей воле…

Князь прохаживался по большой зале, украшенной сверху донизу картинами, заложив руки назад. Увидя меня входящего, он пошел ко мне навстречу.

- Очень, очень рад вашему приезду, - говорил он, взяв меня за руку… - Ну что? вы насмотрелись на нашу пеструю Москву? Теперь вы совсем к нам в деревню, не правда ли?

- Да, князь, совсем. Какое у вас чудесное собрание картин! - заметил я, с любопытством смотря на стены.

- Здесь еще не все, не все, - и лицо князя заметно просияло, он оживился. -

Мой дед был большой любитель живописи и знаток. Вам известно, что и я немножко знаю толк в картинах. У меня есть славные вещи из школы Карачча, оригиналы Гвидо и Альбани. Погодите, мы с вами…

Он не договорил, потому что вдруг в соседней комнате кто-то с силою ударил по клавишам, так что мы оба вздрогнули, и вслед за этим раздался женский голос, сильный, звучный и страстный, доходящий до сокровенной глубины души.

- Это, кажется, последняя сцена из глюковой "Армиды". Дочь моя с некоторого времени, к сожалению, пристрастилась к немецкой музыке, - сказал с улыбкою князь, подходя к двери комнаты, откуда раздавались звуки. Я следовал за ним.

В этой комнате за роялем сидела она. Ее темные волосы длинны и густы, ее локоны опущены до плеч, ее белое, немного продолговатое лицо едва-едва оттеняется легким румянцем; круглые брови немножко приподняты; длинные ресницы вполовину закрывают бледно-голубые глаза, которые иногда кажутся серыми; все это вместе так хорошо, так легко и воздушно, что на нее нельзя насмотреться. Я недавно прочел шекспиров Сон в летнюю ночь, и мне кажется, что Титания должна непременно походить на княжну… Но все это - слова, слова… они не дадут тебе и приблизительного понятия о ней, об этой княжне. К тому же все описания красоты, как бы ни были красноречивы, до невероятности надоели и прискучили… Недаром же в Москве ее величают красавицей. Она, должно быть точно,

Как величавая луна, Средь ясен и дев блестит одна. Она поразила меня с первой минуты; я остановился перед нею, проникнутый благоговейным трепетом, как перед дивной картиной великого мастера, и не мог отвести от нее глаз; сердце мое сильно билось в груди… Боже, боже, как хороша она!

Она не заметила, как я и князь вошли в комнату. Мы остановились у окна. Она продолжала петь… глаза ее горели, она, казалось, вся была проникнута вдохновительною силою композитора. Вдруг, вообрази мое удивление, на половине сцены княжна смолкла. Раза два зевнула, впрочем, с большою грациею, потом перевернула ноты, лежавшие на пюпитре, еще зевнула и наконец оборотилась к окну.

Она нимало не удивилась, увидев князя, и посмотрела на меня с ужасающим равнодушием.

- Браво, браво, Lise! - воскликнул князь, когда она подходила к нему. - Зачем же ты не продолжала? Мы тебя расположились слушать. Однако лучше, если бы ты спела нам что-нибудь из Россини.

- Как я устала! - сказала княжна, - как мне жарко! Если бы вы могли вообразить, как я устала! Мы с мисс Дженни ездили верхом и, верно, сделали верст десять. Бедная Дженни теперь лежит.

Князь представил меня дочери.

Она сделала едва заметное движение головою, мельком взглянув на меня.

"О, какая она важная!" - подумал я.

- Что же? мы будем сегодня завтракать? - продолжала княжна, обращаясь к отцу,

- я ужасно проголодалась…

- Завтрак готов.

Мы отправились в залу. Удовлетворив свой аппетит, княжна, утомленная, села в кресла и прислонилась головой к высокой подушке этих кресел.

- Зачем же ты ездишь так далеко? - спросил ее князь. - Не дурно ли тебе? ты так бледна!

- О, нисколько!.. - И она вскочила с кресел и с быстротою изумительною очутилась у балкона, заставленного цветами, позабыв об усталости, на которую жаловалась за минуту перед тем.

- Зачем здесь так много наставили тюбероз? от них всегда такой сильный запах, от них у меня болит голова.

- Не правда ли, в этом старике есть что-то рембрандтовское? - сказал мне князь, не обращая внимания на капризы дочери и показывая на одну из картин, изображавшую старика за книгой.

Я подошел поближе к картине. Картина точно была недурна, и я распространился в похвалах ей, к немалому удовольствию князя, который, сколько я замечаю, ужасно высоко ценит свою небольшую галерею.

Княжна подошла к нам. Она посмотрела на меня в этот раз довольно милостиво и довольно пристально.

- Не правда ли, Москва очень скучна? - спросила она меня.

- Я еще не успел в ней соскучиться; для меня в Москве все так ново…

- Да!.. вы любовались видами.

- Кстати, где эти московские виды, которые ты сделала карандашом на память?

- Я разорвала их.

- Можно ли это?.. - Князь пожал плечами.

- Княжна любит заниматься рисованием? - осмелился спросить я, не обращая, однако, вопрос мой прямо к ней.

- О, я большая артистка! - отвечала она очень серьезно.

Целый день, возвратясь от князя, я устраивал свои комнаты и обедал у себя.

Вечером, часу в десятом, он прислал меня звать к чаю. Тут я увидел, кроме рыжей и молчаливой англичанки, новое лицо - тетушку князя и бабушку княжны, девицу лет 65-ти, в морщинах, с маленькими усиками, с блестящими перстнями на сухощавых руках, ненавистницу всего нового, без умолку воркующую про блаженные времена