Висенте Бласко - Рассказы - 1 Страница 9

— «Долженъ заплатить — неясно бормоталъ старикъ — долженъ заплатить столько то песо…» Скажите, разв теперь еще существуютъ эти старыя песо въ Испаніи, господинъ консулъ?

Въ бесдахъ съ Агирре Луна обнаруживала такой же, какъ и ея ддъ, интересъ къ красивой стран, далекой и таинственной, хотя она и начиналась всего въ нсколькихъ шагахъ, у самыхъ гибралтарскихъ воротъ. Она знала только одну рыбацкую деревушку, за Ла Линеа, гд провела лто съ семьей.

— Кадисъ! Севилья! Какъ они должны быть красивы! Я представляю ихъ себ. Я видла ихъ часто во сн и думаю, что если я когда-нибудь увижу ихъ на яву, они не удивятъ меня. Севилья! Скажите, донъ Луисъ, правда, что женихъ и невста разговариваютъ тамъ сквозь ршетку окна? Правда, что двушкамъ устраиваютъ серенады съ гитарой и бросаютъ къ ихъ ногамъ плащъ, чтобы он наступили на него! Правда, что мужчины изъ-за нихъ убиваютъ другъ друга? Какая прелесть! He возражайте. Это ужасно красиво!

Потомъ она сообщала вс свои воспоминанія о стран чудесъ, о стран легендарной, гд жили ея предки. Когда она была ребенкомъ, бабушка, жена Самуила Абоабъ, укачивала ее no ночамъ, таинственнымъ голосомъ разсказывая чудесныя д_ѣ_я_н_і_я, происходившія всегда въ благородной Кастиль и всегда начинавшіяся одинаково:- «Говорятъ и разсказываютъ, что король Толедскій влюбился въ прекрасную еврейку по имени Ракель…» Толедо!

Произнося это имя, Луна полуоткрывала глаза, точно въ полусн. Столица испанскихъ евреевъ! Второй Іерусалимъ! Тамъ жили ея благородные предки, казначей короля и врачъ всхъ грандовъ.

— Вы видли Толедо, донъ Луисъ! Бывали въ немъ! Какъ я вамъ завидую! Красивый городъ, не правда ли? Большой! Огромный! Какъ Лондонъ? Какъ Парижъ? Ну, конечно, нтъ… Но, несомннно, гораздо больше Мадрида!

И увлеченная своими восторженными грезами, она забывала всякую сдержанность и разспрашивала Луиса о его прошломъ.

Онъ, несомннно, благороднаго происхожденія. Это видно по его вншности. Съ перваго дня, какъ она его увидла, узнавъ его имя и національность, она угадала, что онъ высокаго происхожденія. Онъ — идальго, какимъ она представляла себ всхъ испанцевъ, немного напоминающій лицомъ и глазами еврея, но боле гордый, боле высокомрный, неспособный снести униженія и рабства. Быть можетъ, для большихъ праздниковъ у него есть мундиръ, красивый костюмъ, расшитый золотомъ… и шпага, да шпага!

Глаза ея блестли восторгомъ передъ идальго рыцарской страны, одтымъ самымъ обыкновеннымъ образомъ, какъ любой хозяинъ магазина въ Гибралтар, но каждую минуту онъ могъ превратиться въ блестящее наскомое, съ сверкающей окраской, вооруженное смертоноснымъ жаломъ!

И Агирре поддерживалъ ея иллюзіи, съ простотой героя подтверждая вс ея предположенія.

Да! У него есть расшитый золотомъ костюмъ, консульскій, и шпага отъ мундира, которую онъ еще ни разу не вынулъ изъ ноженъ.

Однажды въ солнечное утро оба, сами того не замчая, пошли по направленію къ Аламед. Она жадно съ откровеннымъ любопытствомъ разспрашивала его о его прошломъ, какъ это обыкновенно бываетъ, когда два человка чувствуютъ, какъ въ нихъ зарождается взаимное влеченіе. Гд онъ родился? Какъ провелъ дтство? Многихъ ли женщинъ онъ любилъ?

Они проходили подъ аркой старыхъ воротъ испанскихъ временъ, накоторыхъ еще уцлли орелъ и гербъ австрійской династіи. Въ старомъ крпостномъ рву, превращенномъ въ садъ, поднималась группа могилъ. Здсь покоились англійскіе моряки, павшіе въ битв при Трафальгар.

Они пошли по бульвару, гд деревья чередовались съ пирамидами изъ старыхъ бомбъ и коническихъ ядеръ, покраснвшихъ отъ ржавчины. Ниже огромныя пушки простирали свои жерла по направленію къ срымъ броненосцамъ, стоявшимъ въ военномъ порт, и къ просторной бухт, по голубой, переливавшейся золотомъ, равнин которой скользили блыя пятна парусныхъ лодокъ.

На большой эспланад Аламеды, у подножья покрытой соснами и домами горы, группы мальчиковъ съ голыми ногами бгали вокругъ подпрыгивавшаго мячика. Въ этотъ часъ, какъ, впрочемъ, впродолженіи цлаго дня, огромный мячъ — любимая національная игра — прыгалъ по дорожкамъ, площадкамъ и дворамъ казармъ. Шумъ криковъ и топотъ ногъ какъ военныхъ, такъ и штатскихъ, поднимался къ небу во славу сильной, любящей гигіену Англіи.

Они поднялись по большой лстниц вверхъ и сли на тнистой площадк, у памятника британскаго героя, защитника Гибралтара, окруженнаго мортирами и пушками. Взоры Луны блуждали по голубому небу, виднвшемуся сквозь колоннаду деревьевъ, и она заговорила, наконецъ, о своемъ прошломъ.

Она прожила печальное дтство.

Родившись въ Рабат, гд еврей Бенаморъ занимался вывозомъ мароккскихъ ковровъ, она жила однообразной жизнью, не зная другихъ волненій, кром страха передъ опасностью. Европейцы, жившіе въ этомъ африкайскомъ город были люди грубые, пріхавшіе съ одной только цлью, сколотить состояніе. Мавры ненавидли евреевъ. Богатыя еврейскія семейства должны были жить обособленно, среди своихъ, не выходя за предлы своей среды, въ постоянномъ оборонительномъ положеніи, въ стран, лишенной всякихъ законовъ.

Молодыя еврейки получали прекрасное воспитаніе, облегчавшееся свойственной этой рас приспособляемостью къ прогрессу. Он поражали вновь прибывшихъ въ Рабатъ путешественниковъ своими шляпами и костюмами, походившями на парижскія и лондонскія. Он играли на роял, говорили на разныхъ языкахъ. И, однако, бывали ночи, когда отъ страха никто не спалъ, когда родители одвали ихъ въ вонючія лохмоіья, и маскировали ихъ, разрисовывая имъ лицо и руки разведенной въ вод сажей и золой, силясь придать имъ безобразный и отталкивающій видъ, чтобы он казались не ихъ дочерьми, a paбынями.

To были ночи, когда боялись возстанія мавровъ, вторженія сосднихъ кабиловь, фанатически наэлектризованныхъ проникновеніемъ въ страну европейцевъ. Мавры сжигали дома евреевъ, похищали ихъ богатства, бросались, какъ бшеные зври, на блыхъ женщинъ-иноврокъ, подвергали ихъ ужаснымъ насиліямъ и затмъ сносили имъ головы съ адскимъ садизмомъ.

О! Эти ночи дтства, когда она спала стоя, одтая какъ нищенка, и когда даже ея невинный возрастъ не могъ ей служитъ эащитой. Быть можетъ, вслдствіе этихъ ужасовъ она эаболла, была при смерти, и этому обстоятельству она была обязана своимъ именемъ Луна.

— Когда я родилась, меня назвали Орабуэной, а одна изъ младшихъ сестеръ получила имя Асибуэна. Посл нсколькихъ мсяцевъ тревоги, эавершившейся вторженіемъ маврвовъ, во время котораго сожгли нашъ домъ и мы уже думали, что обречены на смерть, моя сестра и я заболли нервной лихорадкой. Асибуана умерла, я уцлла.

И она описывала Луису, который сь ужасомъ внималъ ей, событія этой экзотической необычной жизни, тоску и скорбь, выстраданныя ея матерью въ бдномъ дом, гд они нашли убжище. Дочь Абоаба кричала отъ горя и рвала свои пышные черные волосы передъ постелью, на которой двочка лежало въ лихорадочномъ бреду. Бдная ея Орабуэна умирала.

— О! дочь мояі Моя красавица Орабуэна, алмазъ мой ясный, дитя утшенія! Уже не будешь ты сть вкусную курицу! Уже не однешь ты по субботамъ красивые башмачки и мать твоя не будетъ смяться отъ гордости, когда раввинъ найдетъ тебя такой милой и хорошенькой!

Бдная женщина металась по комнат при свт гаснувшей лампы. Въ темнот она угадывала присутствіе незримаго врага, ненавистнаго У_э_р_к_о, этого демона съ кастильскимъ именемъ, являющагося въ назначенный часъ, чтобы отвести человческія существа въ мрачное царство смерти. Приходилось биться съ злодемъ, обманывать жестокаго и безобразнаго У_э_р_к_о, какъ его обманывали такъ часто ея бабки и прабабки.

Удерживая вздохи и слезы, мать старалась успокоиться и, распростершись на полу, говорила спокойно, сладенькимъ голоскомъ, словно принимала важнаго гостя:

— У_э_р_к_о! Зачмъ ты пришелъ? Ты ищешь Орабуэну? Здсь нтъ ея. Она ушла навсегда! Здсь лежитъ — Луна, красавица Лунита, милая Лунита. Иди, У_э_р_к_о, иди! Здсь нтъ той, которую ты ищешь.

На нкоторое время она успокаивалась, но потомъ страхъ снова заставлялъ ее говорить съ незримымъ, зловщимъ гостемъ. Онъ опять былъ здсь. Она чуяла его присутствіе.

— У_э_р_к_о, ты ошибаешься! Орабуэна ушла! Ищи ее въ другомъ мст. Здсь есть только Луна, красавица Лунита, золотая Лунита!

И такъ велика была ея настойчивость, что ей въ конц концовъ удалось своимъ умоляющимъ, кроткимъ голосомъ обмануть У_э_р_к_о. Чтобы освятить этотъ обманъ, на слдующій день, во время праздника въ синагог, имя Орабуэна было замнено именемъ Луны.

Агирре слушалъ этотъ разсказъ съ такимъ же интересомъ, какъ будто читалъ романъ изъ жизни отдаленной, экзотической страны, которую никогда не увидитъ.

Въ это утро консулъ сдлалъ ей предложеніе, которое уже нсколько дней носилось въ его голов и котораго онъ все не осмлился высказать. Почему имъ не полюбить другъ друга? Почему не стать женихомъ и невстой? Въ ихъ встрч было что-то провиденціальное. He даромъ случай ихъ свелъ. Они познакомились несмотря на то, что происходили изъ разныхъ странъ и принадлежали къ различнымъ расамъ.