Старая болезнь - Решад Нури Гюнтекин Страница 9

Но Али Осман очень внимательно слушал брата жены, ученого и патриота, и только, будто чувствуя за собой какую-то вину, склонял голову к груди.

Рану на груди Али Осман получил еще два года назад. Но она до сих пор беспокоила его, хотя и была с игольное ушко. И почему доктора придавали столько значения гнойному прыщику, который, после того как капельку гноя, выступавшую на нем раз в несколько дней, счищали ватой, был неотличим от укуса блохи?

Али Осман продолжал ходить в Гюльхану два дня в неделю на протяжение всех двух месяцев, что оставался в Стамбуле.

Но на этот раз он был полон решимости перевезти в Анатолию все семейство. Вот только тете Зулейхи стало заметно хуже в последние месяцы. Семья не могла переехать в Анатолию, оставив в Стамбуле умирающую.

Поэтому на новое назначение полковником в Конью Али Осман-бей вынужден был уехать один.

* * *

Четыре-пять месяцев спустя Муневвер-ханым, оставшись в доме в Куручешме с дочерью одна, уехала в Конью. Эти последние три года, которые Зулейхе оставалось прожить в Стамбуле до окончания колледжа, стали самыми счастливыми годами в ее жизни.

Выходные Зулейхи по-прежнему проходили в особняке в Эренкёе. Вышедший в отставку Шевкет-бей тихо ненавидел республиканское правительство, которое упорно не желало принимать его точку зрения. Но это не помешало ему, больше чем кому-либо, наслаждаться жизнью в новой эпохе. Он часто организовывал в доме вечера с танцами, скорее даже балы, и тем самым стремился приучить к светской жизни свое окружение, приглашая в том числе и обеспеченных друзей.

Старый дипломат, казалось, передумал посвятить себя исключительно науке и исследованиям.

Он говорил Зулейхе, которой к тому времени исполнилось уже восемнадцать:

— Что ж мне делать, раз они не дают мне быть полезным моему государству другими способами. Вот и займусь тем, что буду учить своих соотечественников основам и тонкостям современного светского общества. А это нелегко — обучить средневековое общество жить по-человечески. Мы немногого достигли, лишь позволив женщинам открыть лицо, вот если бы мы превратили их в настоящих европеек! Я имею в виду образованность, умение вести себя в обществе…

В пору своей юности, будучи в Европе, Шевкет-бей несколько лет занимал должность посольского секретаря и благодаря этому был на короткой ноге с иностранцами в Стамбуле. Он хорошо изучил все изыски аристократической и роскошной жизни.

При подготовке к вечерам старый дипломат много внимания уделял должному оформлению столов с закусками, критиковал не только наряды и танцы, но даже выражение лица и движения присутствующих. Тех, кто не знал, как вести себя в светском салоне, он заставлял этому учиться.

На собственные деньги Шевкет-бей выписал преподавателя для клуба, который открылся в их районе, и тот бесплатно давал уроки фокстрота и танго тем, у кого на это не было средств.

Когда Зулейха заметила, что известные люди советуются с ней, какие платья нужно заказывать к определенному сезону и какие лучше всего к этим платьям подходят шали и сигаретницы, она начала задирать нос.

Количество последователей Шевкет-бея возросло настолько, что он собрал вокруг себя некоторых своих учеников и стал давать уроки.

— Раньше молодому мужчине доводилось посмотреть на женщину разве что через замочную скважину или через щель в деревянной перегородке, а сейчас он может преспокойно взять даму под руку и потанцевать с ней. Это большой шаг вперед. Но не стоит забывать, что этот шаг первый. Другими словами, пустая рамка. А вот заполнить эту рамку цветной росписью и орнаментами цивилизации, знаете как тяжело? Вот, скажем, во время танцев иногда разговаривают, так нужно. Но вот о чем беседовать? Переливать из пустого в порожнее старые сплетни?

Нет, разговор, происходящий в это время между кавалером и его дамой, это своего рода язык музыки и танца, или, говоря иными словами, parole[36]. Минуты, проходящие в музыке и танце, это время, в которое имеют склонность медленно, словно устричные раковины, раскрываться самые закрытые сердца и обнажать все свои тайны… В эти минуты из любого человека выплескивается либо вся утонченность, либо же вся грязь его души. Минуты музыки и танцев — короткий миг взаимопонимания между душами мужчины и женщины.

И вы думаете, что нужно говорить об одном и том же и во время быстрого фокстрота и во время медленного танго? Не тут-то было, никогда… Разве допустимо, чтобы человек, опьяненный жизнью, чувствующий «думающий, говорил об одном и том же? Пока идет танец, не достаточно только прислушиваться к ритму музыки и подстраиваться под него. Вы будете слушать phrase musicale, или, если позволите мне перевести, музыкальную фразу и под нее подгонять движения вашего тела и души.

Хотите несколько примеров фраз, которые может сказать своей даме кавалер, знающий толк в фокстроте и танго?

Зулейха просто восхищалась дядей, когда тот, словно режиссер в театральной труппе, обучающий новичков ролям, любовно повторял шаблонные фразы, дополняя их жестами и мимикой.

Зулейха на этих уроках была отличной помощницей своему дяде.

Шевкет-бей, немного с пренебрежением относившийся к собственным детям, считая их неспособными, не мог налюбоваться на Зулейху.

— Девочка моя! В тебе есть изюминка. Ты ни на кого не будешь похожа. Но нужно заставить тебя немного иначе взглянуть на это твое, возможно, чистое и здоровое, но все же немного чрезмерное увлечение всем американским.

Каждый раз, когда разговор заходил о важности воспитания, пожилой дипломат напускал на себя серьезный и задумчивый вид и выдавал племяннице несколько французских романов, которые крайне тщательно отбирал в своей библиотеке.

* * *

Три лета подряд Зулейха проводила каникулы в разных вилайетах. У этих путешествий были и приятные стороны.

Когда-то давно американцы привили ей веру в то, что больше всего на свете люди цивилизованные любят путешествовать. Анатолия, хотя и не таила в себе чудес и неизведанных открытий, как Китай или Гавайские острова, все же была местом, которое следовало посмотреть. Ведь, в Конце концов, это была ее родина.

Кроме того, сама мысль влиться в местную среду в качестве дочери командира, которого чтили, льстила ее самолюбию.

Когда Зулейха пила чай с несколькими военными — друзьями отца — в построенном солдатами парке полуразрушенного и бесцветного поселка, то воображала себя английской мисс из приключенческого фильма, которая приехала в колониальные владения, чтобы навестить отца. Благодаря этим мечтам на какое-то время окружающие ее предметы казались ей прекрасными и поэтичными.

С давних пор лучшим развлечением Зулейха считала конные прогулки. Девушка просто умирала от зависти, когда вечерами