Тайны утерянных камней - Мелисса Пейн Страница 11

Она прилепила стикер на прежнее место и взглянула на часы. Было девять утра. Время завтрака. Поразительно, как изменилась ее жизнь после той знаменательной среды, и Джесс сама дивилась, как быстро она включилась в свою новую роль и сжилась с Люси. Эту старушку трудно было не полюбить, хотя порой она и являла собой странное сочетание феи-крестной и провинциальной ведьмы.

В тот первый свой вечер в Пайн-Лейке, когда Джесс была принята на работу, она прошла вслед за Люси по дороге за магазином к большому серому дому в викторианском стиле, примостившемуся на лесистом горном отроге над городком. Джесс сочла, что архитектура дома как-то странно сочетается со строениями в стиле Дикого Запада, идущими вдоль главной улицы, так и называвшейся Мейн-стрит, на что Люси ей сообщила, что этот городок — вообще оригинальный экземпляр и был построен ее родителями, переехавшими сюда из Бостона.

Джесс убрала чистящие средства и спустилась по широкой лестнице, скользя ладонью по гладким деревянным перилам. Внизу лестница с обеих сторон закруглялась, выходя в просторную прихожую с высоким потолком. Излюбленной деталью в этом доме у Джесс были вычурные светильники, закрепленные внизу на концах перил. Это были совершенно одинаковые, зеркально копировавшие друг друга чугунные скульптуры чешуйчатой змеи, наполовину заглотившей желтую сферу. По ночам светильники испускали бледно-желтое сияние, отражавшееся от гладкого паркета и наполнявшее весь дом уютным теплым светом. Люси называла их «балясинными лампами», утверждая, что они существовали в этом доме с самой его постройки.

Джесс не привыкла жить в таких огромных домах, как этот. Самое большее, где ей доводилось жить, — это в крохотных квартирках с одной ванной, где в кухне была скромная плита на две конфорки. Дом Люси с двумя обитателями казался ей немыслимо просторным. Мало того, ей все время чудилось, что дом к тому же движется и дышит, точно живой. В нем поскрипывали половицы, глухо стонали стены, двери сами собою открывались — даже после того, как Джесс специально убеждалась, что закрыла их плотно, до характерного щелчка. Люси уверяла ее, что там просто истерлись петли. Впрочем, по большей части Джесс научилась игнорировать все эти странные причуды дома, сделав выбор в пользу той работы, которая ей была очень даже по душе.

Проходя мимо, она коснулась ладонью одной из сферических ламп — она была холодной, будучи выключена уже до вечера, — и легким, едва слышным шагом пересекла прихожую. На входе в кухню Джесс задержалась. В спине ощутилось неприятное покалывание. Возникло чувство, как будто кто-то за нею наблюдает. Джесс напряженно обернулась. В конце узкого коридорчика на первом этаже кто-то стоял, протягивая к ней длинные тонкие руки. Джесс придушенно вскрикнула и попятилась назад. С бешено колотящимся сердцем она помотала головой, посмотрела туда опять… и даже негромко хохотнула. Нет, конечно же, это был не человек — а старинная вешалка с длинными металлическими плечами, на которых висели несколько черных шерстяных пальто Люси. Черт! Какая же она все-таки дерганая! Уже не первый раз ей чудилось, будто она здесь что-то такое видит. Дом Люси с его темными закутками и сумбурным освещением явно играл с ней злые шутки.

Джесс прошла на кухню, к тому месту, где на стене рядом с домашним телефоном телесного цвета висел на канцелярской кнопке бумажный календарь. От допотопного настенного телефонного аппарата тянулся длинный шнур, лежавший на полу поперек плиток, точно развернутая кишка. В доме это был единственный телефон, и за прошедшие дни он еще ни разу не зазвонил. Джесс даже приложила к уху трубку, чтобы убедиться, что там вообще есть гудок.

Люси сразу сообщила своей новой работнице, что все, назначенное на каждый конкретный день, непременно отражается в календаре, и теперь требовала, чтобы Джесс проверяла его ежедневно, а то и по несколько раз на дню. К своему расписанию Люси относилась с исключительной серьезностью. Однако в пятницу вечером Джесс забыла свериться с календарем, а когда вчера утром проснулась, то обнаружила, что Люси уже дожидается ее в кухне. Звякнув ключами от автомобиля, та протянула их Джесс.

— Куда поедем? — поинтересовалась Джесс.

Люси сморщила губы, покачала головой и, закатив глаза, взглядом указала на календарь. Там на этот день значилось:

«Люблю посмотреть на людей в Денвере. Обычно возит Фиби, но я ей сказала, что нынче за руль сядешь ты».

Люси вскинула брови, словно ожидая, что ее работница начнет протестовать, но, хотя Джесс и не радовала перспектива вновь оказаться в этом городе, по большей части ей все же было любопытно, как там проводит время Люси.

Вспомнив об этом, Джесс вздохнула: как потом выяснилось, у Люси оказалась слабость к беспризорным подросткам; старушка даже заговорила с одной девочкой, которая попятилась от нее прочь, вероятно порядком напуганная ее одеянием и безумными глазами. Джесс потерла шею, пытаясь отделаться от чувства вины. Она прожила в этом городе множество лет, однако лишь теперь, вернувшись туда в качестве гостя, прониклась остротой царящих там контрастов. Престарелая женщина перед подъездом с красными растрескавшимися губами и табличкой: «У меня никого нет. Очень нуждаюсь», и куда больше подростков, чем она могла припомнить, с испорченными зубами и пожелтелой кожей, бродящих малыми группками или поодиночке, как та девушка, — в то время как мимо проходят равнодушные ко всему люди в приличной обуви без дырок, уставившись глазами в телефон.

Когда они вернулись в Пайн-Лейк, Джесс с наслаждением втянула в себя горный воздух, радуясь возвращению в этот скромный городок.

Джесс провела пальцем по квадратикам на календаре, пока не остановилась на сегодняшнем дне, на воскресенье. В квадратике почерком Люси было написано:

«Приберись под кроватями. Будь осторожна».

Джесс нахмурилась. Склонность к подобным указаниям была вполне в духе Люси, равно как и ее остроумие, и это немыслимое сочетание двух качеств одновременно и забавляло Джесс, и начинало ей досаждать.

Она повернулась, чтобы