Осколки света - Джоанн Харрис Страница 32

@уайти2947: Такое сейчас повсюду. MK2 расходится по Лондону.

MK2. Где-то я это видела. Гугл ведет меня в настоящую сточную канаву теорий заговора, но принцип у всех один: женщины украдкой травят мужчин, подмешивают им препараты, воздействующие на «центры мужественности» в мозгу. Когда вещество попадает в кровь, жертва откликается на определенные кодовые слова. Феминистки по всему миру используют это вещество на мужчинах, готовясь к «гендерному перевороту» (да, и хештег такой есть…), после которого они займут все руководящие позиции, а мужчин превратят в рабов. Феминистки ожесточают всех женщин, в том числе жен и подружек, поэтому никому доверять нельзя. Лучшая защита от MK2 – есть только то, что приготовил сам, а еще лучше – пить «Мега Качок», разведенный бутилированной водой.

Вот, наверное, почему Вуди сел на особую диету. Его имя известно в кругах интернет-конспирологов. Думаю, меня и Айрис это не коснется. Вуди о нас забыл. В своих видео на «ТикТоке» он либо жалуется на врачей, бессильных ему помочь, либо хвастает своей прекрасной формой. Оказывается, он «настоящий зверь», а все благодаря здоровому образу жизни и «Мега Качку», и теперь он призывает мужчин тренировать и тело, и дух.

По ночам мы с Мартином шепотом обсуждаем, как быть дальше.

– Не может ведь он навсегда остаться, – убеждаю я его после очередного киновечера (смотрели «Бойцовский клуб») с бутылочным пивом и «Мега Качком».

– Знаю. Но ты войди в его положение. Он от всех отрезан. Никуда не может один пойти. Где угодно может потерять сознание: в метро, в пабе, в канаве. Совершенно беспомощен. Его и ограбить могут, и чего похуже.

Я еле сдержалась. Когда-то он сам любил делать женщин беспомощными…

– Ему надо к врачу, – изобразила сочувствие я.

Мартин кивнул.

– Легко сказать. Хотя ты права. – Он перевернулся, приобнял меня и поцеловал в висок. Давненько он так не делал. – Ты такая понимающая. Я это ценю.

Вот он, мой любимый мужчина. Не любитель цветистых комплиментов и красивых жестов, зато честный, искренний. Знаю, со стороны не всегда так кажется, но нам хорошо живется вместе.

Так расскажи ему, – искушает внутренний голос. То ли критика, то ли демона. – Расскажи, что с тобой происходит.

М-м, нет. Не стоит.

Почему? Не доверяешь?

Хороший вопрос. Не знаю. Наверное, я с детства никому не доверяла. Во мне еще живет пустота, оставшаяся после Кэти. Раньше я верила, что Мартин ее заполнил. Увы. Первая любовь – мощный наркотик. Она поглощает каждый миг нашей жизни. А когда страсть утихает, мы понимаем, сколь многое затеняют гормоны. В моем «доме» множество комнат, куда Мартин и не заглядывал. Множество дверей, запертых от него, множество невысказанных тайн. Тут дело не в доверии. У каждой пары свои секреты. Как объяснить Мартину мой дар – мое проклятье?..

Ну и? Тогда покажи ему. Как Айрис.

Точно голос демона. Это дорога в ад. Поделиться своим даром с Айрис мне казалось вполне естественным. А вот с Мартином… Сердце сжимает тревога. А ведь я и вправду никогда не заглядывала в его «дом». Теперь мой дар вернулся, и я не понимаю почему. Дело в Вуди? Во мне? Или скорее в Адаме Прайсе – мальчике, который неотступно со мной?

Песня седьмая: Little Plastic Castle[25]

Но с кем беседует она?

Быть может, грезит у окна?

Альфред Теннисон. «Волшебница Шалот»

1

Отрывок из «Выпуска девяносто второго» Кейт Хемсворт

(Опубликовано в «Лайф стори пресс» в 2023 г.)

Любопытное явление – травма. Она не всегда ранит явно. Может незаметно проскользнуть, оставив в воздухе лишь едва заметный ядовитый след. С Адамом Прайсом вышло точно так же. Сохранилась только тень потрясения, как после кошмарного сна, а потом исчезла вместе с воспоминаниями о случившемся, и к началу учебы в «Малберри» я забыла и об Адаме Прайсе, и обо всем, что нам с Бери казалось важным в семь лет.

Отец волновался – считал, что я тороплюсь повзрослеть. А я боялась, что расту слишком медленно: хотелось стать такой же, как взрослые вокруг. Они жили в мире безопасности и правил, где каждый поступок имел логическое объяснение, никто не верил в сказки, игры считали просто играми, а детям не грозили никакие чудовища.

Учительница английского и литературы, миссис Платт, написала в моем отчете об успеваемости: «Кэти трудолюбивая и усердная, однако ей не хватает воображения».

Вполне понятная ошибка. Я читала запоем, но только научно-популярную литературу и рассказы из реальной жизни. Сказок и выдумок терпеть не могла. Мне нравились произведения о реальных событиях и отношениях. Я любила спектакли и наш театральный кружок, однако «Сну в летнюю ночь» всегда предпочитала «Юлия Цезаря», а мистике – историю. Адам Прайс надломил меня, и только после второй травмы, пятнадцать лет спустя, я вспомнила, как это произошло.

Увиденное в Адаме Прайсе не описать словом «травма». Я словно шагнула в дом, где во всех комнатах стоит по радиоприемнику и каждый настроен на свою станцию. По ушам бил пронзительный белый шум злых голосов, дискотека ненависти и насилия, вины, стыда, страха, отвращения к себе. А еще чудовища, да такие жуткие – ни в одной сказке о таких не прочтешь. Чудовища с человеческими лицами и ужасным, нечеловеческим аппетитом. Неописуемое зрелище.

Едва войдя, я поняла: не следовало туда вторгаться. Я влезла в личное без спросу. Адам изо всех сил старался скрыть увечья и тьму в душе. Он знал о них, поэтому и набросился на меня, схватил за волосы и повалил на пол с криком:

– Хватит! Хватит!

Со стороны казалось, что жертва – я.

Когда миссис Уайт вмешалась, я позабыла подробности. Запомнились только вина, стыд и смутное ощущение, что я плохая. Обсуждать тот случай не хотелось. Не хотелось даже думать о нем. В глубине души я винила Берни – Берни, которая меня бы поняла, доверься я ей. Об одном я мечтала: забыть увиденное в Адаме Прайсе и наконец избавиться от неотступного шума в ушах, который появился после того, как я прочла мысли Адама. Со временем воспоминание померкло и боль травмы стихла – в моей детской душе остался лишь обожженный участок, который не напоминал о себе целых пятнадцать лет, пока не подняло голову чудовище…

Я обещала о нем не рассказывать. И не рассказывала – ни Лукасу, ни кому-либо еще. Некоторыми тайнами не делятся даже с близкими. А еще я боюсь, что, если расскажу Лукасу о случившемся тем вечером, он не сможет смотреть на меня прежними глазами. А мне нравится, какой он видит меня сейчас. Нравится мое отражение в его глазах. Как нравится собственный образ в «Инстаграме» – отретушированный, красивый, беззаботный. Конечно, это притворство. Мы все так делаем: прикрываем трещины. Наводим лоск для других. Выбираем безделушки и фотографии, которые можно показать гостям, прячем травмы. Кроме, наверное, Берни Мун. Нравится нам или нет, Берни выражала то, что на душе у всех. Поэтому я рассказываю ее историю, несмотря на случившееся. Как бы то ни было, Берни стояла за нас до конца.

Говорят, не все мужчины способны навредить женщине. Они размахивают хештегами в соцсетях, как знаменами. А когда мужчина все-таки совершает преступление – убийство или насилие, упорно отстаивают его невиновность. Подчеркивают, что к ним это не относится, или даже оправдывают его – а женщины подсознательно видят в жертве себя. Почему так? Не всякий мужчина живет с виной на душе. Но всякая женщина живет с раной. Да, я тоже читала про Джо Перри. И заметила, из какого она района. А вдруг Берни…

Нет. Давайте придерживаться фактов. Я видела приглашение на вечер встречи выпускников. Видела ответ Мартина Ингрэма. Идти ни капли не хотелось. Однако Мартин с Лукасом со школы остались лучшими друзьями. Вместе учились в «Пог-Хилл». Лукас – крестный отец Данте и все время общался с Мартином. Как я могла не пойти? Я убеждала себя: надо просто быть повнимательней и не попадаться на глаза Мартину с Берни.

Какая наивность, скажете вы. А мне мой план казался вполне осуществимым. Я думала, старые раны остались в прошлом. Нет, так не бывает. Ты винишь себя. Гадаешь, чем же ты вызвала такой поступок. Чувствуешь себя никчемной. Твоя травма смеется над тобой по ночам. Пожирает