Осколки света - Джоанн Харрис Страница 34

Как все-таки поступить с Вуди?.. Раньше он мне досаждал, а теперь его присутствие почти невыносимо. Еще несколько дней назад я могла его терпеть, лишь бы не пересекаться в одной комнате. Теперь же меня пугает каждый его шорох. Когда он смывает воду в туалете. Когда по вечерам жалуется на жизнь подписчикам из очередной соцсети. У него даже своя новостная рассылка есть. Он пишет ее с помощью особого кода, избегая слов-«триггеров». («Триггеров»! Так он их называет, будто психологическая травма у него, а не у женщин, на которых он нападал.) От его комнаты веет животным духом, словно там поселилась бездомная собака.

У Мартина тоже натянуты нервы. Думаю, он скучает по привычному распорядку дня. От этого муж становится ершистей, хотя с Вуди всегда терпелив. С Вуди он весел и спокоен, даже когда о самом Вуди такого не скажешь. Мартин составляет расширенный список слов, от которых друг теряет сознание, и пытается найти между ними связь. Дело медленное, нелегкое, но некоторые слова он уже определил и запретил произносить.

– «Пончик». Почему пончик? – недоумевает Мартин, лежа со мной в постели. – Есть же причина, но какая?..

Мартин полагает, что болезнь Вуди вызвана недоверием к женщинам. Пожалуй, так, но мне надоело весь день исполнять его прихоти, терпеть капризы и искать ему оправдания, поэтому я понемногу закипаю.

– Ты не психолог. Пусть сходит к врачу.

– Ты не понимаешь! – Прекрасно понимаю. – Он никогда раньше не болел. Он не умеет показывать слабость. Его мучают тяжелые воспоминания, и он не знает, как с ними справиться.

Глубоко вдыхаю и пытаюсь сдержать кипящую внутри злость. В ответ она отыгрывается на коже: красные пятна горят, как сигналы – тревога, тревога!

– Он не сказал, когда съедет?

– Господи, Берни! – Мартин тоже злой и уставший, поэтому срывается на единственной доступной мишени. – Какая же ты черствая!

Я черствая? Смешно. Злость кипит, словно лава. Чуть не поддаюсь искушению заглянуть в его «дом». Потом в ужасе отгоняю эту мысль. Столько злости, затаенной обиды… Вдруг я загляну в его «дом» и увижу ее?

– Прости. Знаю, он твой друг.

Ледяное молчание. Мартин лежит рядом, сердитый и колючий, словно пучок проволоки. Это тоже вина Вуди – получается, и моя.

Скажи, чтоб проваливал, – шепчет Айрис. – А лучше задай ему взбучку.

Увы, не все так просто.

3

Четверг, 7 апреля

Сорок три покупателя. Салена до сих пор считает, что наша внезапная популярность – заслуга Кафки. Вот и хорошо. У меня и так довольно забот. С приездом Вуди я все больше времени уделяю социальным сетям – и в интернете, и, самое главное, в реальной жизни.

Странная привычка. Что поделать, я уже зависима. Трудно жить без постоянной дозы дофамина, без взгляда украдкой в чужой «дом», без легкой тени близости с другим человеком. Простое удовольствие – стать кем-то другим, разделить с кем-то вкус выпечки или тепло после романтической ночи. Хотя это все мелочи, сладость на кончике чайной ложки. Иногда я вижу куда большее. А иногда захожу дальше.

Мужчина изменяет жене с женщиной возраста своей матери. Любит, когда она его обнимает и нежно гладит по редеющим волосам. Иногда он просит ему спеть. Он не считает это изменой, но устоять не может. Любит жену, однако хочет большего. Его мать умерла тридцать лет назад. Я отправляю ему вкус «Овалтина»[27] и послание: мать его любит. Он покупает четыре книги, включая автобиографию Мишель Обамы.

А у этого мужчины прошлой ночью был секс с двумя женщинами. Он заснял их на телефон и сегодня хочет загрузить видео на порносайт. Я решительно велю ему удалить запись и предлагаю купить «Ничью жертву»[28] Кэрри Голдберг. А раз уж заглянула, разделяю с ним вкус сэндвича с беконом и приятную сытость – я сегодня не успела пообедать. А люди все идут и идут. В любой другой день они просто прошли бы мимо, а сегодня голосок нашептывает им: книги – решение всех проблем.

Молодой парень. Еще живет с родителями. Подписан на Вуди в «ТикТоке». В гостиной его «дома» уже настоящий алтарь, посвященный Вуди. Парень считает, что Вуди говорит весьма здраво. Я оставляю маленькую записку с объяснением: Вуди верить нельзя, а МК2 – миф. Теперь ясно, как глубоко пустили корни идеи Вуди. Одна юмористическая заметка в газете вызвала череду других. Журнал «Спектейтор» связывает историю Вуди с самоубийствами среди молодых мужчин и приходит к выводу: всему виной размывание традиционных ролей мужчин и женщин. Продажи «Мега Качка» и те подскочили: витрина магазина напротив «Все для спорта» им просто заставлена. У Алекс «Мега Качка» в наличии нет – слишком агрессивная реклама, жирный шрифт и крупные бутылки. Судя по всему, дизайн направлен только на мужчин. Слоган «ВПЕРЕД К ЦЕЛИ!» подчеркивает серьезность намерений.

А в реальном мире я уже неделю занималась с беговым клубом. Салена следит за временем по секундомеру и говорит, когда бежать, а когда передохнуть. Рахми поддерживает беседу. Леони подбадривает: у меня все получится. Как ни удивительно, она права. Похоже, я делаю успехи. Алекс пробегает дистанцию первой, а потом возвращается за нами. Иногда угощает нас вкусненьким: злаковыми батончиками, сатсумой, лимонадом. Судя по ее «дому», она долго страдала от расстройств пищевого поведения, хотя эта часть ее жизни тщательно скрыта, как и исчезнувший близнец. Стыдно, что я когда-то плохо о ней думала. Алекс совсем не похожа на девочек из «Малберри». Она рада приветствовать всех, кто поддерживает ее клуб. Платим мы мало: еженедельного взноса едва хватило бы на перекус.

– Почему ты этим занимаешься? – спросила я Алекс после вчерашней пробежки.

– Потому что мне в свое время никто не подсказал, как добиться мечты. Я была ужасно неспортивной…

– Шутишь!

Она пожала плечами.

– Бегать мне приходилось разве что от обидчиков. Поверь, в моей школе их было полно.

– Тебя обижали?! – Алекс не любили в школе? Как же так?

Алекс следила за мной взглядом.

– Трудно быть девочкой, когда все видят в тебе мальчика. Даже собственное тело будто бы не твое. Но мы сами решаем, кем нам быть, и сами создаем себя.

Я задумалась. Интересная мысль. Можно быть кем захочешь? Мне вдруг стало очень радостно. Можно очистить свой «дом» от мусора. Избавиться от лишнего. Выбросить груз чужих ожиданий.

– Я за тебя очень рада. Жаль, я не такая смелая.

Алекс мягко улыбнулась.

– Выживать – это не смелость. Иногда это единственный выход.

К нам подбежала Леони.

– Только не говори, что арахисовых батончиков не осталось, не то я умру! – Она взяла протянутый Алекс батончик. – Никому не дам, – сказала мне Леони. – Если хочешь, догони! – Улыбнувшись, она побежала обратно, к воротам парка.

Удивительно, какая Леони быстрая! Медленно она бегает только со мной. Она меня научила: бегать можно в любом возрасте и при любом размере. «Дом» у нее уютный, теплый, в ярких тонах; в нем много смеха, готовки, радости и любви к своему телу – полному, сильному, здоровому. Леони определила в своем «доме» опасные места. Заперла комнаты, где таится неуверенность в себе, и теперь не нуждается в чужом одобрении. Мне нравится и она, и все «финалистки». Настоящая семья. Мне нравится, что в «доме» Леони есть место и для меня – не целая комната, конечно, но мои успехи гордо выставлены вместе с достижениями остальных.

Мэдди: первый полумарафон! Стеф: бег на 20 км. 02/06/21. А вот и я! Берни Ингрэм. Сегодня присоединилась к нам, одолев сорок лет стыда! Ее гордость теперь моя гордость, и когда я совсем выбиваюсь из сил, то вспоминаю Леони и не сдаюсь.

Когда я догнала ее у ворот, она улыбнулась и раскрыла объятья. Как мало в моей жизни осталось прикосновений… Мартин редко обнимается. Ребята в «Пог-Хилл» обнимались постоянно, однако Мартин был сдержаннее, а потому загадочнее и романтичнее. Очарованная Бронте, в шестнадцать лет я жаждала трагизма и мрачной романтики. Теперь, почти в сорок девять, я предпочла бы ласку. Объятия Леони крепкие и теплые,