Анастасия Баталова - Тонкие струны Страница 10

– Я была слишком резка, извини, – сказала она сухо и серьёзно Люции, поднявшись на крыльцо веранды.

Подруга удивлённо вскинула голову – она протыкала спицей плотный зелёный крыжовник для варенья. Оливия стояла неподвижно, разглядывая сорванный листок плюща. Лица её не было видно: закат за её спиной превращал девушку в чёрный силуэт.

Люция немного подумала и, отвернув голову, произнесла:

– Всё правильно. Не извиняйся. Я сама бы ненавидела тебя, если бы мы поменялись ролями. У меня точно не хватило бы духу простить. И ты не обязана это делать… Я понимаю и не могу тебя осуждать.

– Спасибо, – сказала Оливия.

16

Купаясь, Баска наступила на что-то в море и рассекла себе ногу. Рана получилась очень глубокая, и располагалась она так неудачно, что края её при движении постоянно расходились – для заживления требовался покой. А непоседа Баска легкомысленно заклеивала её пластырем и продолжала носиться как угорелая, играя со своими ровесниками. В итоге рана загноилась. Кожа вокруг неё покраснела, вспухла, наступать на ногу стало нестерпимо больно.

Баску решено было отправить в город, в больницу. И так вышло, что сопровождать её туда и присматривать там за нею пришлось Люции – отец выполнял по договору подряда сезонные работы в посёлке, а мама не хотела надолго оставлять с сиделкой престарелую бабушку.

День перед предстоящей разлукой влюблённые провели вдвоём. Оливия же всё это время просидела на краешке кровати Баски, которая почти перестала ходить, играя с нею в карты.

Потом Люция уехала.

Поселковая молодёжь, лишённая возможности приходить в маленький домик с полатями, заскучала. Теперь стали собираться у Артура, он приглашал всех в недостроенную бревенчатую баню – там было прохладно и немного сыро, особенно по ночам, поэтому ребята, если смотрели фильм на ноутбуке, сидели вплотную друг к другу, почти прижавшись, а кто-то даже накрывался одеялами.

Здесь рассказчик просто обязан упомянуть об одном весьма странном событии, произошедшем во время одного из таких киносеансов.

Ной, юноша скромный, почти всегда садился рядом с Оливией, но никогда не решался дотронуться до неё в отличие от других парней, которые преспокойно обнимали в темноте своих соседок. И как-то раз, набравшись смелости, он положил руку ей на колено, затем нежно и почти невесомо провёл ладонью по её бедру… Экран в это время загорелся ярко-ярко, там что-то взорвалось, кажется, сверхновая, и голубоватое пятно света безжалостно выхватило из темноты робкую руку Ноя на стройном бедре Оливии. Это не ускользнуло от глаз Артура.

– Кто-то у нас жжёт… – произнёс он уничтожающе насмешливо, со своей этой ядовитой, одним уголком рта, ухмылочкой босса из гангстерского боевика – Оливии всегда нравились плохие парни, никаких мальчиков-пай, они такие скучные!

Ной вздрогнул, спохватился и, страшно смутившись, тут же отдёрнул руку. Как от горячего. Больше он не предпринимал попыток дотронуться до Оливии. Она же особенно сильной досады по этому поводу не испытывала: рука юноши пробыла на её теле так недолго, что она даже не успела понять, приятно ей это или нет.

17

Каждые сутки после полуночи Артур и Люция общались по телефону. Их оператор связи любезно предоставлял внутри сети такую услугу – ночные разговоры бесплатно. Поначалу они были очень долгими, часа по полтора, а потом стали становиться всё короче.

Первые дни в городе Люция тосковала невероятно. Иногда, особенно если она смыкала веки и слегка задрёмывала, ей начинало казаться, что на самом деле она никуда и не уезжала, а Артур вот-вот подойдёт сзади, тихо-тихо, чтобы прикрыть ей глаза ладонью. Угадай, кто?

А потом всё как-то завертелось. Люция каждый день ездила в больницу к Баске, но всё остальное время принадлежало ей безраздельно. Она проводила его со своей одноклассницей, Айви, которая на лето никуда не выезжала из города. Делать было нечего, девчонки без толку слонялись по магазинам, просто поглазеть, часами просиживали в открытом кафе или дома у Айви – пекли печенье, пирожки или пиццу в её электрической духовке, наедались до охов и ахов о потерянной фигуре, а потом рассаживались, подобрав ноги, на уютном диване и смотрели чёрт-знает-какой сезон какого-нибудь комедийного сериала. Скука. Но в один из дней Айви предложила подруге сходить на день рождения к парню, с которым не так давно познакомилась на стадионе. Люция и не подумала отказаться – хоть какое-то разнообразие. Правда, поначалу её слегка напрягало, что среди приглашённых не было ни одного знакомого лица, но Айви помогла ей преодолеть застенчивость. Вечер получился очень приятным. Девушки познакомились с двумя весёлыми и симпатичными молодыми людьми, студентами; одному из них понравилась Айви, а другому – Люция.

Делать было по-прежнему нечего, Баску пока не собирались выписывать из больницы, ей сделали небольшую операцию – рассекли и ушили рану – Люция продолжала ежедневно навещать её, принося лимонад, шоколад и чипсы. Младшая сестрёнка при виде этих гостинцев от восторга подскакивала коленками на пружинной больничной кровати почти до потолка – даже здесь она оставалась исключительной непоседой.

А долгие тёплые вечера проводили вчетвером – Люция, Айви и два студента. Один из них, приехавший из другого города, непременно хотел осмотреть все достопримечательности. Молодые люди подолгу бродили пешком живописными улочками исторического центра, иногда заглядывая в кинотеатр или в какой-нибудь клуб. Расходились обыкновенно очень поздно, и теперь полуночные звонки Артура стали немного докучать Люции.

Она теперь старалась побыстрее закончить разговор, а однажды, когда ей было особенно весело и хорошо, вовсе не взяла трубку. Ночной город, опутанный жемчужными нитями фонарей. Сладкое пенистое шампанское, нежно баюкающее все воспоминания о прошлом и тревоги о будущем. Тёплый ветер, врывающийся в открытые окна автомобиля, подхватывающий волосы и лёгкие юбки. Смех и громкая музыка из динамиков приемника, разметывающая в клочья сонную тишину проспектов, мчащаяся сквозь ночь вместе с ликующим автомобилем…

На следующий день Люция состряпала для Артура банальную историю про головную боль: прошлой ночью, дескать, пока он пытался до неё дозвониться, она, бедняжка, приняв дюжину таблеток, уже спала.

Люция смотрела на себя и не узнавала; её поразила та лёгкость, с которой она отложила мобильный в сторону, когда загорелся экранчик и на нём появилась надпись – "вызывает…Артур". В городе случались дни, когда Люция напрочь забывала о его существовании. Неужели Оливия городила огород, доказывая ей, что это и есть та самая настоящая большая любовь, про которую пишут в книгах и показывают в кино, и они, Люция с Артуром, небом – ни больше ни меньше! – назначены друг другу? Оливия, похоже, читала слишком много книг. И у неё было очень богатое воображение. А уж её литературное красноречие!.. Надорванные интонации… Широко раскрытые огромные печальные глаза… Всё это делало Оливию такой убедительной!

Баска тем временем почти совсем поправилась. Её выписали из больницы и пришла пора возвращаться к морю – лето ещё не кончилось – только теперь Люция испытывала по этому поводу некоторую досаду. В городе она так весело проводила время!

Однако, когда девушка приехала, у них с Артуром всё стало как прежде; они виделись каждый день, сидели по вечерам на веранде в одном кресле, смотрели кино в обнимку и целовались, пока Оливия не могла этого видеть.

18

Август выдался пасмурный, но тёплый, тихий. Море лежало тяжёлое, бронзовое, монолитное. Солнце стояло за плотными белыми облаками тусклым ровно очерченным кругом.

До Артура каким-то образом дошёл слух, что на стене в комнате Оливии якобы висит его портрет, и теперь самодовольное любопытство снедало его. Всякому хочется висеть на всеобщем обозрении, как в Третьяковке – Пушкин работы Кипренского! Он хотел убедиться в этом лично.

Каким-то вечером, когда молодёжь жгла костёр на берегу моря, Люция, сославшись на неважное самочувствие, рано ушла спать, а Артур, проводив её, против обыкновения возвратился к остальным.

Пасмурное небо начало постепенно тускнеть, вечер переходил в ночь, костёр трогал склонённые лица мягкими дрожащими бликами. Кусты алычи и акации невдалеке круглились во мраке словно клубы тёмного дыма. Почувствовав усталость, Оливия поднялась. Метрах в двадцати от костра находился отвесный обрыв, загороженный для безопасности самодельными деревянными перилами. Снизу доносится приглушенный рокот бегущей на дне ущелья речушки. Сейчас её порожистое русло было подернуто лёгким призрачным туманом. Оливия оперлась локтями на перила и немного постояла, вбирая в себя свежесть и шепчущие звуки ночи. Морской ветер нежно провел по щеке девушки тонкой прядью волос. Маленький камушек, случайно потревоженный носком кеда, тихо прошуршав по краю обрыва, скрылся, проглоченный высотой. Тучи расступились, и их рваные края осветила, превратив в воздушное изысканное кружево, невидимая пока целиком луна.