Наталья Корнилова - Чужая душа Страница 11

– Козел!

– Опять шалаву повел, урод!

– Осьпи-и-иди, да ка-ада ж кончитси-и!..

– Безобразие, я буду жа-ло-ва…

Голоса отсекло упругим выстрелом металлической двери. Дежурный банщик доложил:

– Не открывал никому, как и было согласно вашему распоряжению, чтобы…

– Очень хорошо, – прервал его Куценко. – Но чтобы ни одной ноги в моем кабинете, все равно не стану их слушать! – косноязычно добавил он. – Сколько можно!

Тот закивал.

– Мутная работенка, – сказал Георгий Станиславович Куценко, когда мы оказались в его маленьком, больше похожем на каморку кабинетике, большую часть пространства которого занимали большой стол, шкаф плюс маленький конторский сейф с криво выписанной на нем красной масляной краской четырехзначной цифрой. – Ломятся, как на штурм Останкинской башни в девяносто третьем. Нормальных, то бишь платежеспособных, клиентов отпугивают. Бесплатная помывка-а! – протянул он дребезжащим старушечьим голосом, явно изображая одну из своих нежеланных клиенток.

– Все это, конечно, замечательно, но у меня совсем другая проблема, – заметила я.

– Да, конечно, – сказал он. – Ну что же, все оплачено, так что можешь приступать.

– Простите?.. – не поняла я.

Куценко ухмыльнулся и, подойдя ко мне вплотную, взялся за мой подбородок. От такой развязности я остолбенела. Он тем временем отскочил, как шарик, и со словами «А что, хороша, чертовка!» стал расстегивать ширинку. Вникать в подробности интимной куценковской анатомии в мои планы не входило, и потому я оттолкнула банного короля коротким тычком в грудь. Он отлетел метра на два и ткнулся задом в край столешницы, после чего его развернуло, как черепаху с тяжелым панцирем, и он забарахтался на крышке стола кверху пузом.

– Немедленно застегнитесь, – сказала я холодным режущим голосом. – Вы меня за кого принимаете, Куценко?!

Он продолжал дрыгать ногами, как таракан-переросток, несчастливо упавший на спину и никак не могущий перевернуться. Наконец ему удалось сместить свой центр тяжести к ногам и обрести под ступнями твердый пол. Он выдохнул:

– Но как же… ты не от Гены Болотного?

– Во-первых, потрудитесь называть меня на «вы», а во-вторых, я не знаю никакого Гены Болотного.

– А… кто же вы?

– Я частный детектив Мария Якимова. Хотела бы поговорить с вами о вашем друге Алексее Ельцове и его покровительнице Татьяне Оттобальдовне Таннер.

Он неожиданно быстро обрел хладнокровие.

– Ах, вот что! – Куценко несколькими движениями привел свои брюки в порядок, хмуро посмотрел на меня, потом постучал полусогнутым пальцем по столу и наконец отреагировал по существу: – Просто вы не представились, и я принял вас за… за другую, словом.

– Судя по всему, за проститутку, которая работает под мудрым руководством вышеупомянутого гражданина Болотного, – уточнила я.

– Правильно, – сказал он, вытягивая трубочкой толстые губы. – Прошу меня извинить. Мария, вы так представились, ага?

– Да.

– Еще раз извините.

– Я тоже, кажется, обошлась с вами не вполне любезно.

Он потер ушибленную филейную часть и засмеялся. Я продолжала:

– Вы знаете, Георгий… буду называть вас без отчества, ведь вы вряд ли намного старше меня, – мой взгляд скользнул по его свежему и упитанному, как у откормленного кабанчика, лицу, – лет на пять, не больше.

Он улыбнулся, все еще потирая ушибленное место:

– Да мне всего-то… двадцать девять лет.

– Да? Тогда почти совсем ровесники.

– А что, старо выгляжу, да? Эта лысина да куцые ручки-ножки, куцые в полном соответствии с фамилией, черт бы ее драл!.. Хотя, – он саркастически усмехнулся, – там уже и драть-то особенно нечего. Я имею в виду лысину. Видите, какой я честный и самокритичный. Так что спрашивайте.

Я сказала:

– Я слышала, Георгий, что Татьяна Оттобальдовна Таннер, ныне покойная, часто ездила к вам в… гм… баню. Я еще не была у нее дома, еще предстоит, но, думаю, у такой состоятельной женщины, имеющей собственный особняк плюс собственную двухуровневую квартиру, есть и все, что душе угодно, – и собственный бассейн, и сауна, и джакузи… то есть ей незачем сюда ездить. Зачем же она, в таком случае, наведывалась сюда?

Куценко фальшиво ухмыльнулся и сказал:

– А кто вам сказал, что она приезжала часто? А ваш вопрос… зачем она ездила? Вы знаете, он в известной степени философский. Я по этому поводу всегда рассказываю одну помывочную историю, которая претендует если не на притчу, так уж на удачный анекдот – это точно. Так вот, сидят на лавке возле бани два пьянчужки, один неотесанный, второй этакий спившийся интеллигент, и вот первый спрашивает второго: «Слышь, Иваныч, а вот что такое логика?» – «Логика, брат Коля… это я щас объясню тебе на наглядном примере. Вон, видишь, идут два мужика, один чистый, а другой грязный. Известно, что один из них идет в баню. Который?» – «Ну, Иваныч, наверно, который грязный». – «Правильно. Он грязный, он и идет в баню, помыться хочет».

Первый алкаш снова спрашивает: «Слышь, Иваныч, вот ты умный, скажи, а что такое диалектика?» Второй говорит: «Объясняю на том же примере. Идут два мужика, один грязный, другой чистый. Казалось бы, в баню идет грязный, но он потому и грязный, что в баню не ходит. Значит, в баню идет чистый мужик».

«О-о! Здорово. А вот, Иваныч, растолкуй мне тогда, что такое философия?» – «Ну, Коля, объясняю на том же примере. Идут двое, один грязный, другой чистый. Известно, что кто-то из них идет в баню. Кто?» – «А черт его знает!!» – «Вот это и есть философия, Коля».

Я рассмеялась:

– Забавная история. Не о бане, о всей нашей жизни бестолковой. Где-то я уже ее слышала, только не помню. Она, наверное, популярна. Но на мой вопрос вы, Георгий, так и не ответили.

– Почему же? – осклабился Куценко. – Как раз ответил. Откуда мне знать, почему Таннер ходила в нашу баню? У богатых свои причуды. Во-первых, у нас все очень культурно. Особенно в бизнес-отделении. Есть у нас и такое, по всем понятиям. Там и джакузи имеется, и маленький бассейн, и душевые кабинки, а в предбаннике и холодильничек с пивом. Хорошее, между прочим, дело.

– В смысле – братки приезжают? Да и за девушками далеко ходить не надо? – спросила я. – Опять – разные Гены Хмыри Болотные.

– Совершенно верно. А что ж вы хотите… м-м-м… Мария… э-э-э…

– Можно просто Мария, безо всякого отчества. А то после вашего теплого приема мы, можно сказать, стали на короткую ногу.

– Не напоминайте об этом, а то совсем меня затопчете в болото презрения. Курить хотите? – И Куценко вынул из кармана пачку «Житана». – Из Парижа, – похвалился он, – такие Анни Жирардо курит. И я вот.

– Нет, спасибо. Они, кажется, очень крепкие. К тому же я не курю.

Куценко засмеялся:

– Это мне напоминает историю про Наполеона, который разгневался на коменданта одного города за то, что пушки не отсалютовали залпами в честь приезда императора. Комендант сказал: «Ваше величество, тому, что не стреляли пушки, есть двадцать две причины. Во-первых, не было пороха…»

Я посмотрела на веселого директора бани, увлекающегося проститутками и любящего рассказывать поучительные истории, и проговорила:

– Нет, спасибо, я все-таки воздержусь от вашего «Житана». Тем более что я его никогда и не пробовала.

– А я закурю. – Георгий Станиславович щелкнул зажигалкой, два раза глубоко затянулся, потом вздохнул и откинулся на спинку стула. – Сейчас время такое. Сучье время. Продажное. Все продаются, все покупаются, верно? А то мне и за то надо платить, и за это…

Я прервала его:

– Георгий, вот что я хотела спросить. Вы ведь хорошо знали Алексея Ельцова, не так ли? Того, кого сейчас обвиняют в убийстве Татьяны Оттобальдовны?

– Ельцова? Конечно, знал.

Он так и сказал: «знал». Как о покойнике.

– Откуда?

– Откуда? Откуда… да мы же с ним в одной школе учились. Я, правда, на четыре класса старше был. Ельцов, он так… ничего, забавный был парень. Лох лохом, правда, но так… ничего, веселый. Я с ним даже дружил по детству. Но чтобы вот так, что он когда-нибудь будет причастен к убийству… никогда бы не подумал. Только ведь его могут посадить за здорово живешь.

Я качнула головой:

– Почему вы так говорите? За здорово живешь посадить – значит, вы думаете, что это не он?

Куценко снова похабно заулыбался. Его ужимки и рыхлая мимика меня уже бесили.

– А я как-то не задумывался, – сказал он. – Мог Ельцов убить Таннер, не мог ли. Не задумывался, вот. Я вообще с ним никогда плотно не общался, если не считать того, что когда мне было двенадцать лет, а ему восемь – змеев вместе запускали в школе, и все.

Говоря это, он водил взглядом по полу.

Я едва не засмеялась: этот толстый Жора своей неуклюжей манерой лгать напомнил мне четвероклассника, который пытается соврать и на вопрос, почему он не выучил стихотворение Лермонтова «Белеет парус одинокий…», начинает лепить что-то невразумительное типа: «А у меня, Марь Иванна, бабушка заболела. Лежит и болеет, а я за ней ухаживал, вот и времени не было выучить».