Андрей Болотов - Шерлок Холмс и Сердце Азии Страница 13

– Вы Болотов? Да, я вас припоминаю, вы были тогда с покойной Юленькой Алексеевой. Пойдемте, герцогиня в восторге и нетерпении, у нее был гость, но он ушел.

– Граф Пемброк? – спросил я.

– О, – восторженно засмеялась фрейлина, – вы нисколько не глупее хваленого английского сыщика!

От удивления она даже остановилась, но я прибавил шагу, и она пошла быстрее.

– О нет, мои возможности гораздо скромнее, – ответил я.

– Тогда как вы догадались?

– Я видел герцогиню, вас и графа в великокняжеской ложе на «Орлеанской деве».

– И как вам спектакль? По-моему, ужасный! Совершеннейший сумбур.

– Уверяю вас, Чайковский прославит русскую музыку на весь мир. Дайте только срок.

Герцогиня подала мне для поцелуя руку.

– А где же мистер сыщик? – спросила она.

– Он вынужден был срочно уехать в Лондон по семейным обстоятельствам.

– Даже не подождал награды.

– Он не мог.

– Ну, показывайте. Где они?

Я протянул герцогине кляссер. Она раскрыла его, осмотрела содержимое.

– Чудесно, немедленно отправлю весточку императрице, она страшно нервничает, завтра приезжает его величество мой брат. Мы все успели вовремя.

– Но, ваше величество, дело еще не кончено, есть затруднение.

– Что за ерунда, какое еще затруднение?

– Я покорнейше прошу вас выслушать меня, не перебивая.

– Ну хорошо. Раз уж вы принесли бриллианты, говорите.

– Я, признаться, на это и рассчитывал. Из бриллиантовой кладовой с минуты на минуту похитят Сердце Азии.

– Что такое Сердце Азии?

– Большой красный алмаз.

– Он так называется? Но откуда вы знаете?

– Я с удовольствием расскажу вам все подробности, но сейчас дорога каждая минута.

– Кто же вор?

– Граф Пемброк.

– Да как вы смеете!

– Подумайте, завтра приедет государь, а Даниловский обнаружит пропажу Сердца. Ему придется доложить. Все усилия последних дней пойдут насмарку.

– Вы совершенно уверены в том, что говорите?

Я кивнул.

– Так бегите скорее к министру двора!

– Нельзя. У него в этом деле свой интерес.

Герцогиня глубоко задумалась.

– Эх, пан или пропал. – Она махнула рукой. – У меня здесь четыре казака личной охраны, они со мной с самого детства. Удавят его по-тихому, вынесут из дворца в сундуке и выбросят в Обводный. Виктория в Пемброке души не чает! Будет в ярости! Отлично! – Герцогиня даже захлопала в ладоши.

На звук вошла Наталия Оболенская.

– Кузьму и других ко мне! – приказала герцогиня.

Вошли четверо казаков.

– Кузьма, поступаешь в распоряжение господина Болотова. Болотов, Натали, выйдите.

В наше отсутствие герцогиня дала своим телохранителям инструкции.

Я был почти уверен, что, по этой инструкции, если Пемброк будет найден с пустыми руками или не найден вовсе, казаки удавят и выбросят в Обводный канал меня. Но отступать было некуда.

Казаки, мощные бородатые мужчины, ступали бесшумно в мягких кожаных сапогах, какие в ходу у кавказских народов. Каждый нес саблю и по два смит-вессона. Из покоев ее величества мы вышли прямо в ротонду. Я подошел к двери, ведущей в Малую церковь, и полез в карман за отмычкой.

Но я опоздал. Пемброк уже открывал дверь изнутри, кожаный футляр с Сердцем Азии висел у него на плече. Казаки молча бросились на него, он упал.

Я подумал, что казаки справятся и без моей помощи. Я все еще не мог привыкнуть к тому, что рыцарь с Мойки и бомбист из Зимнего дворца – одно и то же лицо, и ринулся в церковь.

Там было тихо. Я подбежал к закрытому гробу. На секунду я замешкался. Все-таки церковь, все-таки гроб… но потом снял крышку. Я так надеялся, что она еще жива. Я приподнял голову и плечи Юлии Федоровны. Она была еще теплой, видимо, согрелась от физических упражнений, ее пушистые волосы растрепались. Но голова ее соскользнула с моей руки и откинулась назад совершенно невозможным для человека образом. Я не сразу понял, что это оттого, что сломаны шейные позвонки. Спасать котят и убивать женщин! В моей голове не укладывалось, как в одном человеке может сочетаться одно с другим! Как он мог хладнокровно сломать шею прекрасной и влюбленной девушке? Симс был прав, Пемброк потратил минимум времени и не оставил ни следов, ни крови. Юное потерянное лицо мертвой Юлии Федоровны напомнило мне фото повешенного бомбиста, почти ребенка: тени вокруг полуоткрытых глаз, болезненно подобранная над торчащими резцами верхняя губа и маленькое, почти без мочки, все еще розовое ухо.

Я почувствовал, что меня переполняет горячая влажная ярость, сердце выскакивало из груди, кулаки сжимались, хотелось бежать и драться. Я положил Юлию Федоровну обратно. И понял, что немедленно хочу принять участие в том, что герцогиня назвала «удавят по-тихому».

Но когда я выбежал из церкви, в ротонде никого не было, лишь где-то вдалеке звучали неторопливые удаляющиеся шаги. Я заозирался, пытаясь понять, куда все делись. И тут заметил за решеткой экрана, закрывавшего воздушный канал, отапливавший ротонду, чье-то лицо. Я подошел ближе. Это был казак, мертвый, засунутый в канал вместе с саблей и так и не выстрелившими смит-вессонами. Трех других защитников великой княгини постигла та же скорбная участь, они лежали за экранами в соседнем с ротондой арабском зале. Ни один не подавал признаков жизни. Симсы не преувеличивали опасность этого человека. Враг был мне не по зубам, и надеяться мне больше было не на кого.

Я прислушался, во дворце стояла полная тишина. И я уже не знал, действительно ли слышал шаги, или это шумело в ушах. Я не знал, что я сделаю, как догоню, как отниму у Пемброка Сердце Азии и как убью его. Больше всего мне хотелось напасть на него с криком и колотить, пока душа из него не вылетит, но я понимал, что, если отдамся этому чувству, немедленно разделю судьбу несчастной Юленьки. Я просто пошел наугад, надеясь, что Бог и правда на моей стороне и они мне помогут.

Во дворце было пусто, его обитатели спали. Я шел уже несколько минут, меняя направление по наитию. И вдруг… я почувствовал, что догнал его. Эти шаги я узнал бы из тысячи других. Пемброк точно знал, где находятся посты, и обходил их параллельными залами и черными лестницами. Теперь я шел следом. Внезапно шаги затихли. Я спрятался за портьеру. Он, что-то почуяв, как лев, обходящий свои владения, вернулся, прошел в двух шагах от меня. Походка и жесты этого человека, посадка головы выражали такую напряженную и уверенную силу, такую животную собранность и готовность убить, что я почувствовал себя загнанным оленем. Главное – не дрогнуть, не вздохнуть громко, не шелохнуться, приказывал я себе. Он окинул взглядом портьеру, за которой я стоял. Наконец я увидел его лицо вблизи. Я ожидал увидеть мертвый взгляд бездушного убийцы, стоящего одной ногой в аду. Но лицо его было красивым и даже располагающим. Как такое может быть, подумал я. Наверное, так выглядят падшие ангелы – совершенные и смертоносные. Но зверь-ангел прошел мимо, оставив меня абсолютно потным за дырявой портьерой. Я подождал, пока он пройдет в следующий зал, и снова, крадучись, перебежками последовал за ним. Испуг проходил. На каждого зверя найдется охотник, подумал я, а на черта – крест. Он не унесет отсюда этот камень, даже если это будет стоить мне чести, жизни, души – заплачу любую цену. И только я так подумал, как что-то изменилось. Ночной свет стал ярче, контуры предметов четче, перестало болеть поврежденное накануне плечо, а сам я обрел ясность мысли. У Пемброка была цель, он двигался в определенном направлении. Проанализировав это направление, я понял, что он идет вдоль северного фасада вдоль Невы в сторону музея. Время замедлилось, я словно плыл между золота и зеркал, скульптур и фонтанов, скорее смутно угадывая свои отражения, чем узнавая.

Мы вошли в Эрмитаж, Пемброк миновал Фра Анжелико и Леонардо, но впереди раздался звук других, тяжелых шагов – это были гвардейские ботфорты. Начальник караула совершал обход постов. Пемброк свернул к испанцам и затих. Мне тоже попался параллельный коридор, я свернул в него и прижался к стене. И тут увидел в третьем от меня зале величественную фигуру рыцаря в сверкающих доспехах. Это пришла помощь, понял я, это был рыцарский зал. Я бывал здесь несколько раз и с бонной, и позже с отцом и братом, испытывал здесь страх и восторг. Я обвел взглядом поразительной красоты доспехи, копья и алебарды, и на глаза мне попалось то, что могло изменить расстановку сил. Саксонский арбалет с коловоротом XVI века и боевой болт к нему. Хоть бы оказался исправным, взмолился я. Я снял форменный сюртук, обмотал им руку и ударил по защитному стеклу. Достав оружие, я уложил болт на ложу из слоновой кости и принялся изо всех сил вращать коловорот. Стальной лук сгибался с большим трудом, обмотанная кожаными шнурками тетива растягивалась медленно и тяжело, натянуть слишком сильно я боялся – старая сталь могла лопнуть. Я закрепил коловорот. У меня был всего один выстрел. Мощным он не получится, подумал я, но тогда он должен быть точным.