Наталья Корнилова - Быстрее пули Страница 15

Екатерина Измайловна открыла было рот, чтобы еще что-то сказать, но в этот момент хлопнула входная дверь, и я поняла, что пришла Лиля Адамова.

Вот она-то мне и нужна.

7

Лилия Адамова оказалась до крайности похожа на женщину, изображенную на рисунке, только… как бы это помягче сказать?.. без налета демоничности, что ли. Обыкновенная девушка. Симпатичная, темноволосая, миниатюрная. Сильно смахивает на девушку из рекламы «Орбита», где говорится про «самую озорную улыбку на свете». Она посмотрела на меня, и в ее глазах даже не появилось ни малейшего удивления, что в квартире ее бабушки находится незнакомая женщина. Хотя наверняка Лиля знала, что мало кто рискует появляться в зоне досягаемости свирепой пожилой дамы.

– Здравствуйте, – тихо сказала она. – А что это ты, бабушка, пригласила гостью в мою комнату?

– Да вот, портрет показывала, – шмыгнув носом, ответила старуха.

– Отличный портрет, – самым непринужденным тоном произнесла я, – знаете что, Лиля, вы не могли бы свести меня с человеком, который его рисовал? Классная рука.

Лиля перевела взгляд с меня на Екатерину Измайловну, и в ее взгляде теперь уже вполне определенно выкристаллизовалось: к чему все эти вопросы по поводу портрета?

– Нет, не могу, – наконец сказала она. – Тот человек, который это рисовал, не рисует для незнакомых.

– Так ведь и познакомиться недолго! – бодро произнесла я. – Не вижу в этом никакой проблемы. Да, Лиля… мне все-таки стоит представиться. Меня зовут Мария. Я из детективного агентства «Частный сыск». Мне нужно с вами поговорить.

Вот тут мне показалось, что в глазах Лили сверкнули искры. Как у кошки.

– Детектив? Агентство? А при чем тут портрет? – произнесла она, бросая свою сумочку на кресло и садясь на диван.

– Вот портрет-то как раз и при чем. Я вообще, Лиля, хотела поговорить с вами об изобразительном искусстве. Помимо прочего, и…

– Ну что ж, давайте поговорим, Мария, – прервала меня Лиля.

По всей видимости, в этом милом семействе все имеют замечательную привычку перебивать на полуслове.

– Пойду поставлю чай, – сказала Екатерина Измайловна и, красноречиво взглянув на меня, вышла в кухню. У меня на языке так и вертелось: и за компанию вызовите милицию и «Скорую помощь».

Но, разумеется, ничего подобного я говорить не стала.

– Лиля, – начала я самым нежным голоском, – дело в том, что мне запала в душу художественная манера вашего знакомого. Он очень хорошо рисует портреты, которые позже подписывает именем «Лилит». Доброе и звучное мифологическое имя. А еще лучше у него получаются изображения кошачьих лапок. Вот, например.

И я вынула из кармана и показала Лиле тот самый рисунок, что прикрепили к этикетке поданной Володе Каллинику бутылки вина.

– Не узнаете?

Как она ни старалась сохранить самообладание, все равно – предательская бледность пятнами проступила на ее лице, а из глубины темных глаз поднялась тревога.

– Я не понимаю, – тем не менее холодно произнесла она, – какое отношение имеют ко мне ваши слова и вообще… что это за листок?

– А этот листок, дорогая Лилия, передали не далее как вчера вечером некоему Владимиру Каллинику, и в ту же ночь его пытались убить. И что характерно, точно такие же листки нашли у убитых на днях бизнесменов Бориса Рейна и Виктора Семина. Одного из них задушили, а второго расстреляли из автомата.

– Какое отношение ко всему этому имею я? – холодным, режущим голосом спросила Лиля. – Если вы детектив, то извольте объяснить.

– Да так, – неопределенно сказала я, – просто у меня есть информация, что вот этот листочек лежал у вас в столе, а потом по совершенно невероятному стечению обстоятельств оказался у Владимира Андреевича Каллиника. Есть и еще одно невероятное совпадение: в этот самый день вы договаривались идти в ресторан с неким Алексеем. И меня посетило смутное подозрение, что этот Алексей и является тем самым гениальным живописцем, который нарисовал и ваш замечательный портрет, и вот этот рисуночек, и два других, найденных при Рейне и Семине.

И я покрутила перед носом Лили листочком.

Это произвело совершенно неожиданный эффект.

Лиля поднялась с дивана и расхохоталась мне в лицо. Негромким, чуть хриплым смехом, но он прозвучал куда более зловеще, чем, скажем, если бы это был наглый и громозвучный мужской бас.

– Отдай рисунок, сука, – выговорила она. – Отдай, если не хочешь, чтобы твой труп нашли в канализации, да еще потом долго опознавали. Знаешь, в московских подземных коммуникациях очень много крыс, и все они хотят кушать.

– А вот это уже ближе к телу, – сказала я, – кстати, о теле. Откуда это у тебя, моя дорогая, на спинке царапины, а? Что, Леше приспичило и он так на тебя набросился, что разделал под орех? Да, мужская страсть – это тебе не шейпинг в клубе «Черномор».

Лиля вытянула вперед руку и произнесла:

– Я последний раз тебе говорю: отдай. Иначе…

– Что – иначе?

– Иначе ты пожалеешь, что вообще увидела эти рисунки. Хочешь, я немного подпорчу тебе глазки? Будешь как слепой Пью.

– Я не пью, – сообщила я.

– Ерничаешь? – прошипела она. – Зря.

– Ага, в Лиле начинает пробуждаться Лилит, – спокойно отозвалась я, в свою очередь, на полметра приближаясь к разъяренной молодой женщине, – только учти, моя дорогая, суккубы могут вредить только мужчинам. Против женщин…

– Ну ладно, – сказала та, – ты сама напросилась… Мария из детективного агентства «Частный сыск».

И она прыгнула на меня.

…Кто бы мог ожидать, что в хрупкой миниатюрной девушке, которая так скромно и спокойно вошла в квартиру десять минут назад и посмотрела на меня совершенно безмятежными глазами, прячется даже не кошка, нет! – тигрица. С грозным именем Лилит к тому же.

Скорость и отточенность ее движений были поразительными. Будь я чуть менее проворна, мне бы несдобровать.

Ее кисть с растопыренными пальцами была перехвачена и остановлена мной буквально в трех сантиметрах от моего горла. Тонкие пальцы Лили конвульсивно хватанули воздух, ногти прошлись по нежной коже моей шеи и процарапали ее довольно глубоко. Метнулась мысль, что ведь так и порвала бы мне сонную артерию, и был бы в квартире суровой бабушки Екатерины Измайловны филиал мясохладобойни: кровь на стене, на полу, на потолке…

Впрочем, я быстро дала понять Лиле, что не на ту она напала. Я сжала пальцами ее запястье, а второй рукой – титановыми накладками на ногтях – полоснула по плечу Адамовой-младшей. Лиля вскрикнула, а я, все еще сжимая Лилино запястье, вывернула и заломила ей руку. Лиля развернулась на сто восемьдесят градусов и, напутствуемая моим сильным тычком, упала носом в пол; я навалилась сверху и, не отпуская заломленной руки и перехватывая шею, рванула на Лиле блузку и обнажила спину.

На спине в самом деле значились следы порезов, совсем свежих. И, по всей видимости – нанесенные рукой с растопыренными пальцами.

– «На цепь нацарапаю имя Лилино, и цепь исцелую во мраке каторги», – процитировала я. – Да-с. А вот твой любимый выцарапал тебе всю спину. Чего стесняться. Надо сказать, ногти у него довольно длинные. Особенно для мужчины.

– Что ты… несешь, падла? – прохрипела она, извиваясь и тщетно пытаясь высвободиться.

– Несет не падла, а Красная Шапочка. Пирожки для больной бабушки, – скороговоркой выпалила я. – А я не несу, а цитирую. Ваша несостоявшаяся жертва, Владимир Андреич Каллиник, цитировал Пастернака, я цитирую Маяковского. Вы общаетесь с образованными и культурными людьми, дорогая моя Лилечка. Так что уж будьте так любезны ответить на пару моих вопросов. Только не надо рыпаться, – предупредила я, потому как Лиля снова попыталась вырваться, а когда она не угомонилась, я вонзила свои титановые «ногти» в ее запястье.

Брызнула кровь, Лиля скрежетнула зубами от боли, но не издала ни звука.

Стойкая девушка: уж я-то хорошо знаю, что такое – ощутить на своей коже пять-семь миллиметров острой, как бритва, титановой накладки.

– Хотелось бы услышать вот что, Лилечка: кто такой этот ваш замечательный хлопчик, с которым, по всей видимости, мы схлестнулись сегодня ночью? На кого он работает? И почему, собственно, ему и его хозяевам или заказчикам так не приглянулись эти несчастные бизнесмены?

– С-сука…

– Это не ответ, – сказала я. – А бабушка, кажется, ставит чай. У нее со слухом плохо? – И тут же сама ответила на вопрос: – Нет, не плохо. Просто наша дорогая бабушка заподозрила, что с внучкой что-то не так, и поспешила образумить ее. Так что колись, Лиля. Ты, я вижу, упорная, но только я вида крови не боюсь.

…Вот теперь Лиле стало по-настоящему больно. Ногти вошли очень глубоко, и с рассеченного запястья стекал уже целый ручеек.

– Я ничего не… – начала она. – Не… ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Он…

– Кто – он? Кто – он? Этот… Алексей?

– Тень…

– Чего-чего?