Светлана Лубенец - Переписать судьбу Страница 16

– Бабушка, но откуда ты это все узнала? Ведь твоей маме было совсем мало лет, когда все это произошло, она вряд ли могла что-то понять и запомнить!

– Я уже сказала, что моей маме было года два, когда они уехали в Казахстан. Прибавь четыре года войны. Маше было лет пять или шесть, когда мать рассказала ей эту историю. Девочка, разумеется, забыла детали, но четко запомнила, что в Ленинграде у соседки должны находиться две дорогих куклы, в одной из которых зашито что-то очень важное и ценное. Но внутри Марты ничего не нашли, и стало ясно, что ценности находятся внутри Габи, след которой потерян.

– Стра-а-анно… – протянула Наташа. – Я много раз переодевала Марту, но на ее теле нет никаких швов…

– Не хотели портить… – ответила бабушка. – Ты же видела, что ее голова с фарфоровым оплечьем крепится к телу специальными хомутами. Их осторожно снимали, но… в общем, ничего не нашли. Я уже считала эту куклу потерянной навсегда, и вдруг… Ну почему ты сразу, как увидела, мне не рассказала про нее?! Все могло бы быть по-другому…

– Но я же ничего не знала! Если бы я знала… Почему ты мне никогда об этом не рассказывала?

– Сама не знаю… Думала, раз кукла навсегда потеряна, так что и говорить о ней… зачем бередить…

– Но тогда надо же срочно найти того, кто заведует в Олеськином доме мусоропроводом! Может быть, еще можно найти то, что осталось от Габи!

– Сегодня уж точно поздно. Завтра с утра попробую…

Бабушка с внучкой некоторое время молча пили чай, потом Наташа спросила:

– И ты совсем не сердишься на меня за то, что я… украла у тебя деньги?

Бабушка печально улыбнулась и сказала:

– Видишь ли… я знаю, что ты хорошая девушка… И наверняка сожалеешь о своем поступке… Я пришла к вам, чтобы расспросить тебя… без мамы и папы… Думаю, им рассказывать о краже – к сожалению, по-другому я это назвать не могу – не стоит, очень уж огорчатся. Скажем, что ты деньги у меня попросила, и я дала. Имей в виду, что я всячески порицаю твой поступок. Цель никогда не оправдывает средства его достижения – запомни это раз и навсегда!

Ошеломленная бабушкиным великодушием Наташа смогла только жалобно всхлипнуть, а Галина Константиновна продолжила:

– Я поняла, что тебе надо помочь, образумить, поучить… Но я не могла представить, что вдруг выплывет Габриэла…

Наташа бросила свой чай, обошла стол кругом, обняла бабушку за плечи и уткнулась носом в ее теплую щеку, потом резко отпрянула и осипшим голосом проговорила:

– Но тогда получается, что Ян Геращенко меня обманул… Кукла вовсе не принадлежит их семье! Значит, он…

– Погоди его осуждать, Наташка! – прервала внучку бабушка, встала со стула и прижала ее к себе. – Нам обязательно надо встретиться с этим Яном и его родными. Возможно, подруга моей бабушки Сони, Тамара, все-таки выжила во время войны. У ее сына, Николая, вполне могла родиться дочь, которая вышла замуж за некоего Геращенко, и тогда Ян – прапраправнук Тамары. Тогда Габи действительно является собственностью его семьи.

– Но ведь Тамара подарила куклу дочери Сони, разве нет?

– Только потому, что у нее был сын, а не дочь. К тому же две женщины были такими близкими подругами, что Тамара знала: Соня всегда отдаст куклу назад, если потребуется.

– Неужели отобрали бы у девочки?

– Нет, конечно. Но если бы у сына Тамары родилась девочка, то уже вполне взрослая к тому времени Маша сама могла бы отдать ей куклу.

– Выходит, Тамара и ее потомки знают, что в кукле Габи были зашиты какие-то ценности, и теперь охотятся за ней!!

– Не обязательно. Охотятся – нехорошее слово. Скорее всего, они просто искали ее. Все может быть именно так, как рассказал тебе Ян. Возможно, он просто хочет вернуть Габриэлу в семью как память о прошлом. Кстати, он тебе не рассказывал, откуда узнал о кукле?

– Он сказал, что прочел дневник своей прапрабабки.

– Вот видишь! Возможно, он действительно не хотел ничего плохого сделать. Ты вытащила у меня из комода деньги ради Габи, а он у тебя ее отнял, может быть, действительно ради матери. Оба вы не очень-то хорошо поступили, а потому не торопись его осуждать.

– Да, конечно… – согласилась Наташа и бросилась к ветровке, которую швырнула на диван, – в ее кармане лежал мобильник. Она вытащила телефон и сказала: – Я сейчас ему позвоню и все расскажу, ладно?

– Ну… давай… звони… – По лицу бабушки пробежала легкая дрожь, и девушка поняла, что она волнуется.

Наташа набирала номер Геращенко несколько раз, но парень так ей и не ответил.

– Это ничего… – сказала бабушка. – Может, и к лучшему, что он сейчас не отзывается. Что-то я разволновалась не в меру. Еще давление поднимется, тогда о встрече вообще можно и не мечтать. Ты ж знаешь, как меня подкашивают гипертонические штуки… Завтра позвонишь ему и все расскажешь!

– Мы с ним завтра после уроков должны встретиться у выставочного комплекса!

– Вот и подожди до своего свидания. Я утром попытаюсь выяснить, не вывезли ли мусор из подъезда твоей одноклассницы, а Яна ты можешь прямо от комплекса привести ко мне для разговора. Это тебе подходит?

– Конечно, подходит, бабуля! – согласилась девушка.

Наташа пыталась дозвониться до Яна весь вечер, но он так и не откликнулся. И на следующий день у выставочного комплекса она его не дождалась. Девушка проторчала у зеркальных дверей часа полтора, но он так и не пришел, телефон его по-прежнему молчал. Она позвонила бабушке. Та сообщила, что вчерашний мусор из дома Олеси вывезли очень рано утром, поэтому вызволить останки куклы не удалось.

– И что… ты теперь уже не хочешь встречаться с Яном? – спросила Наташа.

– Почему вдруг? – удивилась бабушка.

– Куклу-то уже не вернуть…

– Жалко, конечно, но я бы с удовольствием встретилась с его родными! Может быть, с ними живет бабушка… Я с ней поговорила бы… обо всем… Просто поговорила… О былом…

– Тогда я сбегаю к Олеське! Она знает, в какой квартире живет Ян, а может быть, знает номер их домашнего телефона.

– Зачем бежать-то! Позвони!

– Не могу я, бабушка! У меня нет ее номера, мы же никогда не дружили!

– Одноклассницам позвони! Кто-нибудь да знает!

Наташа сказала, что так и сделает, хотя именно так сделать не могла. Но не объяснять же бабушке, что она вообще ни с кем не дружила в классе, а если вдруг что-то надо было узнать, спускалась со своего этажа на площадку ниже, где жила еще одна ее одноклассница, Таня Васильева. Ей даже в голову не приходило попросить у Васильевой номер телефона. Она никогда не собиралась болтать с Таней, а спуститься вниз на один этаж, если надо, – пара пустяков.

Именно к Васильевой Наташа и отправилась. Конечно, можно было бы позвонить Калинину – они ж с Олеськой в кино ходили и все такое, но почему-то очень не хотелось.

Олеся Новицкая тоже не отвечала на звонки, и Наташе пришлось бежать к ней домой. На звонок домофона также никто не откликнулся. Девушка некрасиво чертыхнулась и, страшно огорченная, побрела домой. День складывался на редкость неудачно!

Из дверей спортивного клуба, который находился недалеко от школы, навстречу Наташе вывалился Калинин с большой сумкой на плече. Щеки его были румяны, а мокрые волосы стояли торчком. Видно было, что он от души позанимался спортом.

– Здорово, Наташка! – выкрикнул Егор, и Наташа, которая уже совсем было прошла мимо него, остановилась.

– А то мы в школе не виделись! – с усмешкой сказала она. А потом спросила: – А ты, случаем, не знаешь, где сейчас Новицкая?

– Откуда мне знать-то!

– Ну… вы ж в кино вместе ходили… и вообще… дружите, кажется…

– Я со всеми в классе дружу!

– Но с ней же особенно! – Наташа сама не могла понять, чего добивается от Калинина. Какая ей разница, с кем он дружит, с кем не дружит. Ей ведь нужна сама Олеська. И тем не менее продолжала нудить: – И ты ей нравишься!

– Да ладно! – Калинин скривился.

– Точно-точно! Она мне сама говорила! Записку показывала! Помнишь эту историю?

– Я ж тебе уже объяснял, что записка – туфта!

– Но все-таки ты ей нравишься, она с тобой в кино ходила…

– Вот заладила – кино, кино… Что-то больше твоей Олеськи рядом со мной не видно!

– А ты ей сам позвони! Пригласи еще куда-нибудь!

– Да на что мне это?!

Тут вдруг Наташе пришло в голову, что Новицкая, возможно, не хочет разговаривать только с ней, а на звонок Калинина откликнется, и попросила:

– Егор, в самом деле, не мог бы ты позвонить Олесе! Для меня!

– А сама не можешь?

– Возможно, она не хочет со мной разговаривать?

– Почему вдруг?

– Нипочему! Какое твое дело? Что, тебе трудно ей позвонить, а потом передать мне трубку?

– Вот только не надо использовать меня втемную! Объясни, в чем дело, тогда, может, и позвоню.

Наташа оглядела одноклассника с ног до головы, будто это могло помочь решить, стоит ли ему обо всем рассказывать. Раскрасневшийся, взъерошенный Егор всем своим существом выражал такую приязнь и заинтересованность ее проблемами, что девушка поняла: больше ей не с кем делиться, кроме Калинина. Они обошли спортклуб и уселись на скамейку в скверике за ним, из которого была видна и их родная школа. Наташа рассказала Егору все, что узнала от бабушки.