Дмитрий Емец - Ошибка грифона Страница 16

– А разве не ты говорила, что плавала прошлой зимой в полынье? – напомнила Ирка.

Брунгильда задумалась.

– Ну, допустим, плавала, – неохотно признала она. – Но ведь это полынья! И потом, даже в полынье я не снимала шапку… Пошли к вам в машину! Не хочу разговаривать на холоде!

Багров пустил Брунгильду в автобус.

– Теперь поехали! Я хочу, чтобы печка работала! – велела Брунгильда.

– Куда поехали?

– Куда-нибудь. Люблю просто кататься. Только верните меня потом назад, у меня здесь машина!

Багров завел двигатель и тронулся. Тем временем Брунгильда распотрошила автомобильную аптечку и, промыв укушенный палец перекисью, обложила его сухим льдом.

– А! Обгоняй его! Обгоняй! – закричала она, показывая на вынырнувшую перед ними белую «Мазду».

– Зачем? – спросил Багров. – Здесь до перекрестка триста метров. Ну погоню как псих на холодной машине, посажу двигатель, а потом он будет стоять сзади меня на светофоре и издеваться!

– А! И правда! – удивленно сказала Брунгильда. На десять секунд она замолчала, а потом снова начала кричать: – Тормози! Тормози! Куда ты гонишь? Мы сейчас врежемся!

– В кого? – снова спросил Багров, пытаясь найти, в кого тут можно врезаться.

– Вон в ту «Газель»!

– Она же далеко.

– Сейчас далеко, а когда-нибудь потом будет близко.

Матвей осторожно выдохнул.

– Ты позвала нас на встречу! Хотела что-то сказать! – напомнил он.

Брунгильда решительно кивнула:

– Короче, вот! Цель встречи! Я хотела попросить тебя о дополнительных тренировках! Через три недели бой с Черной Дюжиной. Они нашли замену Джафу, и вроде неплохую. Фулона говорит, что только каменное копье вскроет стену их щитов. Другого тяжелого копья у валькирий все равно нет.

– А моя рунка какое копье? – ревниво спросила Ирка.

Брунгильда растерянно почесала нос.

– Получилось, что я проболталась. И, главное, никто не поверит, что я сделала это случайно, – пробормотала она. – Да, рунка, конечно, тяжелое копье. Но… э-э… сражаться в строю валькирий ты больше не сможешь.

– Почему? – крикнула Ирка, не узнавая собственного голоса. – Я Трехкопейная Дева!

– Нет, – сказала Брунгильда. – Ты Дева Надежды! Только не спорь со мной и не вдавайся в магические подробности. Я все равно в них ничего не пойму. Это решение Фулоны, и она его не изменит.

Что было дальше, Ирка помнила плохо. Ее точно захлестнуло. Она кричала на Багрова, чтобы он гнал. Кажется, даже пыталась, наклонившись, нажимать рукой на педаль газа. Брунгильда то вопила от восторга, что они так гонят, то ее начинало трясти и она требовала у Багрова немедленно остановиться. Закончилось все тем, что на одном из перекрестков Брунгильда не то выпала, не то выпрыгнула из автобуса. Потом, уже в той части Москвы, где жила Фулона, Багров снес кому-то зеркальце, и Ирка, выскочив, побежала. Она не помнила, какими дворами бежала и как находила дорогу. Запомнила только, как дышала через шарф и как во рту вкус шарфа смешивался с железистым вкусом крови.

Хорошо, что она не телепортировала, забыв о самой возможности телепортации. Это сохранило ей жизнь, потому что в таком состоянии успешных телепортаций не бывает. Дальше Ирка помнила, как ворвалась в подъезд Фулоны и забарабанила в дверь. Фулона уже открыла, а Ирка, не понимая этого, продолжала бить в дверь руками и ногами. Она колотила ее так, словно перед ней был человек, прикончивший всех ее родственников.

Фулона, не пытаясь вмешаться, с понимаем наблюдала, как избивают ее дверь.

– Знаешь что, – сказала она ласково, – давай-ка я оставлю вас наедине! Ты стучи в открытую дверь, не стесняйся, а я пойду поставлю чайник. А потом, когда надоест, вспомни, что у меня есть и звонок. Кнопочка такая! И когда я услышу, что ты звонишь, я пойму, что ты успокоилась.

Фулона даже не дошла до кухни, когда Ирка перестала стучать и начала звонить.

– Нет! – сказала Фулона. – Слишком быстро! Дверь еще не совсем доломана. Давай-ка ты постучи еще, а потом мы будем приводить в порядок твои руки! Ты, кажется, поранилась.

Потом в памяти у Ирки опять наступил короткий провал, и она опомнилась уже на кухне, когда откуда-то появившаяся Гелата лечила ей разбитые костяшки, ради забавы рисуя Ирке на коже зеленкой бабочек и стрекоз.

– Дизайнерская медицина! – щебетала она. – Плохой доктор просто ляпнет пятно зеленки, увидит, что заражения нет, и сочтет свою миссию выполненной! А мы, смотри, подрежем у пластыря края и сделаем стрекозе тело, а зеленкой нарисуем крылышки!

Слушая Гелату, Ирка дико засмеялась, потом заплакала, потом опять засмеялась и заплакала. И, как ни странно, ей стало легче.

– Это уже истерика! Она дизайнерской медициной не лечится. Хотя, конечно, таблеткам валерьянки тоже можно приклеить какие-нибудь съедобные крылышки, – сказала Гелата.

Постепенно Ирка перестала всхлипывать. До нее стало доходить, что это конец. Завершение целого периода жизни. Валькирий Ирка ощущала как нечто дробно-целостное, составленное из разных характеров, привычек, образа жизни, но одновременно безмерно единое. Раньше и она была частью этого единства, а теперь из него выпала, как выпавший зуб сразу становится куском непонятно чьей кости. И опять ей вспомнились отрезанные волосы. Такими же волосами теперь стала и она. Бабка со щеткой, где ты? Сметай меня! Бросай меня в ведро!

– Я спокойна, – сказала Ирка. – Теперь я спокойна! Значит, я больше не валькирия, не Трехкопейная Дева и не имею к вам никакого отношения!

– Ну почему? К нам ты отношение имеешь и будешь иметь. А использовать Деву Надежды в битве нельзя. Валькирии заменяемы, Дева Надежды – нет… – Фулона сказала это так спокойно и одновременно просто, что Ирка поняла, что решения своего она не изменит.

– Дева Надежды бессмертна! – напомнила Ирка.

Фулона взглянула на Гелату:

– Объясни ей! Это по твоей части!

– Да, бессмертна. Но бессмертие это весьма относительное, – заявила Гелата. – Как видишь, когда ты била по двери, твои руки сами собой не заживали. Или заживали?

– Не заживали, – буркнула Ирка.

– То-то же. И когда мрак приковал тебя к коляске, ты тоже не начала прыгать по улицам на второй день после аварии. И гриппом ты болеешь, и другие болячки липнут к тебе не меньше, чем к остальным. Если мрак тебя искалечит, ты просто станешь искалеченной Девой Надежды – вот и все.

– Я могу сражаться рункой!

– Можешь, – признала Фулона. – Чисто технически ты, конечно, помнишь, как это делается. Но полного единения с рункой у тебя уже не произойдет. Ты не растворишься, не составишь со своим оружием единого целого, и мрак этим, конечно, воспользуется.

– Чем? – слабо крикнула Ирка.

– Этим. Тартарианцы же не слепы. Как боец ты стала хуже. Твой гнев – только не ломай мне двери, это ничего не доказывает – уже какой-то искусственный. Это гнев слабости, а не силы. Ты стала добрее и мягче. Отныне твой путь – помощь и сострадание, а не битва. Ты будешь дарить надежду, зажигать погасших, поднимать упавших! Чтобы сохранить тебя, мы все готовы погибнуть! Мы воительницы, солдаты, в нас этого нет!

В голосе Фулоны, который всегда казался Ирке суховатым, административным таким голосом, теперь звучали любовь и истинное увлечение. И Ирка чутко откликнулась на эту любовь. Она всегда чувствовала правду и искренность порыва.

– Но у вас теперь нет двенадцатого! Вас теперь снова одиннадцать! Даже с Брунгильдой, Дашей-одиночкой и Маларой!

– Да! – согласилась Фулона. – Одиннадцать. Арифметика верная. Но не совсем… Иди сюда!

Она встала и, переглянувшись с Гелатой, поманила Ирку за собой в комнату.

На голубом, вытканном рыбками покрывале что-то лежало. Что, Ирка не видела, видела лишь длинный след, продавленный тяжестью этого предмета на покрывале.

– Дай руку! – велела Фулона. – Коснись! Нет, не здесь! Тут порежешься!

Ирка коснулась и ощутила холод, пробежавший по правой руке от кончиков пальцев до плеча и от плеча до сердца. Дыхание перехватило. Ирка отдернула руку и начала растирать пальцы, восстанавливая кровообращение.

– Ну? Почувствовала? – спросила Фулона.

– Ледяное копье! – прошептала Ирка.

– Да! Ледяное копье Джафа. Хотя почему Джафа? Оно не принадлежало ему изначально, а было всего лишь его трофеем. Теперь это опять копье валькирий, – сказала Фулона. – Единственная сложность – мы не можем найти ему хозяйку.

– Почему?

– Этим копьем была ранена Дафна. Затем им же убит Мефодий. Оно совершило и много другого зла и пока не очистилось. Обычному человеку его не вручишь. Оно уничтожит своего владельца.

– Как?

– Как угодно. Любая уловка, вроде отколовшейся ледяной щепки, которая вонзится хозяйке в глаз. Оно способно на все.

– Да, тяжелый случай. И кому вы его отдадите? – спросила Ирка.

Фулона пожала плечами:

– Не знаю. У меня пока нет кандидатов. Слишком сложные условия поиска. Оно должно принадлежать той, кто ощущает себя мраком, но уже внутренне отвернулась от него. И это должна быть девушка волевая, с таким характером, чтобы нравное копье согласилось признать ее власть над собой. Такая девушка, как…