Роман Максимов - Афганский разлом Страница 2

– Увы, мы здесь не первые, – услышал Никитин за спиной чей то тихий голос. Обернувшись, увидел низенького веснушчатого паренька с большими серыми глазами и слегка вьющемся волосами, который широко улыбался, обнажая белые, как молоко, зубы.

– Володя Старовойтов, из Дубны, – представился веснушчатый, протягивая Сергею маленькую жилистую руку, – Это под Москвой, знаешь?

– Угу, – промычал Никитин, – осматривая нового знакомого, так внезапно оборвавшего его детские воспоминания, – Сергей… Никитин, из Никополя, – словно нарочно, выделяя каждое слово, произнес он, подав солдату раскрытую влажную ладонь.

Весь вечер шла разгрузка машин: доставали многоместные, вылинявшие на солнце армейские палатки, – и тут же, не мешкая, устанавливали их, образуя тем самым большой палаточный городок; снимали с БМП боекомплекты, РДВ и всякую житейскую мелочь, столь необходимую солдату в полевых условиях. Весь мусор сгребли в одну кучу, недалеко от палаточного городка. Куча оказалась внушительных размеров и походила на крепость, стенами которой служили бесчисленное множество консервных банок. « За этой стеной – как за Китайской стеной», – шутили ребята, старательно орудуя лопатами.

Сергей заметил, что пашут одни «салаги», – «дедушки» и «дембеля» либо сидят кучкой в стороне, покуривая «Чарс», – дешевый афганский наркотик, – либо бродят между работающими «молодыми», отвешивая кому подзатыльник, кому «саечку», – указывая, что и как делать.

Ночь пришла быстро, окутав палаточный городок своей звездной шалью. То тут, то там, по темному, безоблачному небу, пролетали яркие астероиды, на доли секунды оставляя за собой широкий, светящийся хвост. Некоторые из них исчезали сразу же после появления, другие же, проделав длинный путь по наклонной, растворялись за темными очертаниями гор. Это было великолепное зрелище!

Никитин стоял, прижав к груди свой старенький АКМ, – доставшийся ему в наследство от ушедших на «гражданку» дембелей, – наблюдая с любопытством и каким то непонятным трепетом души ночное звездное представление. «Какая красота», – подумал Сергей, провожая взглядом очередную падающую звезду на ночном темно – синем небосклоне, -«тут не воевать надо, а романы фантастические писать, или стихи про любовь, – этакую большую, многострадальную, но обязательно счастливую…»

Внезапно на ум пришли слова Наташки, сказанные в последний день его гражданской жизни, когда обнявшись друг с другом, словно пытаясь слиться воедино и раствориться в ночной темноте городского парка, они тихонько сидели на дальней скамейке, и было лишь слышно, как синхронно бьются их молодые, влюбленные сердца.

– Сережка, милый, – еле слышно, почти шепотом, говорила Наташа, плотнее прижимаясь к широкой юношеской груди, – Я тебя ждать буду, честное слово! Ты у меня один такой, – красивый, добрый… А вернешься домой, то сразу же поженимся; у нас будет много-много детишек, – ты же ведь любишь детей, правда?»

Но вместо ответа Сергей еще крепче прижал к себе Наташку и нежно поцеловал ее в губы. «Наташка, солнышко мое, я конечно люблю детей и тебя люблю тоже, и у нас обязательно будут дети: мальчики, девочки, – все равно, лишь бы у нас с тобой! Два года пролетят быстро – не успеешь оглянуться, – и потом уже нас ничто на земле, никакая, пусть даже сверхъестественная сила, не сможет оторвать друг от друга!»

Они познакомились в автобусе, совершавшем пригородный рейс Никополь – Марганец. Он стоял, ухватившись обеими руками за поручни, не сводя глаз с молоденькой, симпатичной девушки – кондуктора, которая спешно раздавая пассажирам билеты, бросая взамен в свою потертую коричневую сумочку звонкие монетки, – изредка поглядывала на вылупившегося в нее глаза темненького паренька с небольшим, еле заметным шрамом на переносице.

– А Вы почему не платите за проезд?, – вдруг в упор обратилась к нему девушка – кондуктор.

Да, действительно, вот уже десять минут, как автобус отправился, а Он еще даже не купил билет. Засмотрелся на чернобровую, с длинными русыми волосами и как алый мак сочными, слегка подкрашенными губами девушку с кондукторской сумкой через плечо. «Черт, где же кошелек?»,– лихорадочно думал Он, тщетно выворачивая карманы своих новеньких «джинсов», – кошелек исчез бесследно. – Может оставил дома, а может и выпал по дороге, кто знает?…»

Она с любопытством наблюдала за манипуляциями темноволосого паренька и, когда тот, медленно поднял на нее полные страдания и душевной муки глаза, – прыснула от смеха, не обращая внимания на недоуменные лица пассажиров. Он засмеялся тоже. Они смотрели друг на друга и смеялись, словно находились одни, и не было ни этого автобуса, ни пассажиров с тусклыми, каменными лицами, ни стремительно проносившихся за окнами городских строений. Где то впереди салона кто то хихикнул, потом еще и еще… Каменные лица пассажиров понемногу стали расплываться и вскоре весь автобус разразился долгим, заразительным смехом. Так познакомились Он и Она… Сергей и Наташа…

Сергей невольно улыбнулся. Теплые воспоминания на какое то время вытеснили всю его злость и обиду на чернявого коренастого сержанта, избивавшего худенького водителя – механика, а теперь и его, Серегу, заставившего вместо себя нести это чертово ночное дежурство возле заваленного камнями и досками кириза.

Сержанта звали Эдуардом, а фамилия Кабанов очень кстати подходила под его сытую красную рожу с маленькими злыми глазками. В палатке их койки оказались рядом, точнее одна над другой. Сергею, как «салаге» предоставлялось место на верхнем ярусе. Внизу лежали «деды» и «дембеля». Палатка была довольно обширная и вмещала в себя десять двухъярусных кроватей, не считая две кровати без яруса для старшины роты и командира взвода.

Прозвучавшая долгожданная команда «Отбой» в одно мгновение свалила с ног уставший от изнурительного рабочего дня мотопехотный полк. «Молодые» еле забирались на вторые этажи, для скорости получая хороший пинок старослужащего в «место не столь отдаленное от спины». Никитин также почувствовал на себе тяжелый удар Кабанова и в мгновение ока оказался под потолком на своем втором ярусе. Не прошло и десяти минут, как палатка погрузилась в глубокий, всемогущий «мистер Сон»…

Но долго спать Никитину не пришлось. Он проснулся от сильной тряски. Чья то огромная волосатая рука безжалостно трясла его за плечо, словно старалась во что бы то ни стало скинуть на пол сонного, измученного солдата. Открыв глаза, Сергей увидел перед собой свиную харю сержанта, который в данный момент должен был находиться в наряде, – как, в общем и все остальные старослужащие,– предоставляя, по приказу командиров, отдых еще не оперившимся «салажатам». Никитин буркнул что-то невнятное и повернулся на другой бок, тем самым вызвав бешеную ярость у Кабанова. В то же мгновение, еще толком не соображая, что произошло, Сергей очутился на земляном полу палатки.

– Одевайся, – коротко бросил сержант и швырнул солдату лежащее на тумбочке обмундирование.

Солдат хотел было что-то возразить наглому «дембелю», но тот с такой силой сжал ему ключицу, что разом пропала всякая охота перечить. Молча одевшись, взяв автомат, Сергей медленно побрел к указанному Кабановым месту дежурства.

На следующий день полк начал заниматься благоустройством территории – палаточного городка, который на утро, в первых бликах солнца, казался неотъемлемой частью местного пейзажа. Работы было много (ведь за вчерашний вечер успели убрать лишь мусор, да поставить полевые палатки), но это не мешало, по ходу дела, заводить новые знакомства, искать земляков, демонстрировать друг другу, кто на что горазд, – в общем понемногу осваиваться на новом, незнакомом месте и в новом, большом коллективе.

Сергей познакомился с двумя братьями Бугаевыми – Сашкой и Колькой, одного призыва, с далекого сибирского города Томска. Он немного завидовал этим сильным, мускулистым парням, занимавшихся на «гражданке» борьбой «Самбо». Братья держались всегда вместе и могли дать должный отпор зазнавшемуся «деду», а то и целой группе «дедов» и «дембелей», которые не прочь были бы унизить их человеческое достоинство. . Так было раз в Термезе, когда один «дембель» приказал новеньким, только что приехавшим с молодым пополнением, солдатам, к утру почистить ему сапоги; постирать его грязное белье; подшить белый подворотничок на гимнастерку; погладить ее и в добавок ко всему натереть до блеска пастой «Гоя» пуговицы на кителе и пряжку на ремне. Понятное дело, братья отказались выполнять этот, не входящий ни в какие рамки человеческих отношений, приказ наглого «дембеля», за что им устроили «темную» после отбоя. Но нарвались не на тех, кого можно запросто избить, растоптать, вымазать в «параше»; кому можно без зазрения совести помочиться в рот или затушить на лбу сигарету, как довольно часто делают с «неугодными», ослушавшимися приказов «дедушек Советской Армии» молодыми солдатами, не имеющими ни силы воли, ни элементарного чувства достоинства к самим себе. Зачастую такие солдаты, физически хилые, трусливые, замкнутые в себе и становятся объектом издевательств и насмешек старослужащих, а то и своих же одно призывников, даже некоторых офицеров.