Рита Волкова - Мальчик Страница 2

Богиня первая

Манечка Громова —моя любимая нянюшка.Была она из семьитак называемых «раскулаченных».Соседи бросали косые взгляды.– Кулаки! – кричали им вслед.Манечка испуганно озиралась на мать:«Что же они им такое сделали?»Ставни заколотили гвоздями,со двора увели всю скотину.Особенно больнобыло смотреть на животину,когда гнали колхозное стадомимо родных ворот.Коровушки рвались домойи получали от пастухов порцию кнутом.Василиса – её мать – красиваяи статная женщина умерла,когда Манечке было лет восемь,говорят, сердцене выдержало такого горя.Старухи судачили наперебой.– Я ей кричу, надевай всю одёжу на себя!А Васёна-то стоитни жива, ни мертва, как сажа бела,онемела, голубушка,язык отнялся совсем! – начала было баба Фима.– Так и помёрла в пути в Сызране! —продолжила баба Сима.– Ой, во чужой сторонеу чужих людей, ой! – заголосила первая.– Да не причитай ты, дура-баба! —огрызнулась вторая.– Ой!.. – отозвалась Серафима.– А где Степан-то был? – вдруг спросила Евсимия.– Незнамо где! Неведомо!Да, и здесь он не кажется!За Манькой-то Суклетинья смотрит, —отвечает баба Фима.– Да не за Манькой, а Манька за Марусей ходит,нянькаеться! – разъясняет другая бабка.– А вчерась у Дуньки Манька полы мыла! —припоминает Серафима.Степан – ее отец – занялся подработкамии был в вечных разъездах,потом сбедил где-то ногуи она запылала «антоновым огнем».Тот «огонь» и погубил его.Он не дал врачам отнять конечность.Манечку взяла к себена воспитание тетка.Та помогала родственницепо домашнему хозяйствуи няньчилась с ее маленькой дочкой.– За Марусей ходила,доченькой ихней, вроде как нянька.Полы мыла.Косорезом сначала скребла,потом полоскала тремя водами.Сижу, реву,слезы с лица полушалком утираю! —пускалась в рассказы Манечка.Потом, с достижением совершеннолетияи до пенсии, она работала в колхозе.Тяжело было видетьв колхозных оглоблях животину,которая содержаласьв их родном доме.– Узнала я «своего» рысака,своего Соколика!Понурый, с седой гривой,стоял он, привязанный к столбу,и жевал узду, —говорила она,а по щекам текли скорые слезы.В матушкиных нарядахрасхаживали жены начальства.– Таких шелковых кофт,шерстяных юбок,кружевных сарафанови цветных полушалковне было ни у кого в округе!Господь все видел!Как эта «одёжа»не сожрала этих паскуд? —негодовала порой нянюшка.К нам в домМанечка попала по советухорошей знакомойв качестве няни для меняи моей младшей сестренки.Я любил слушать ее рассказыпро «то время»еще при том «горошенном» царе.Нянюшка дарила свою любовь,заботу и ласку нам и…кошкам, которых,шибко осерчав,называла «полосатыми чертями».

Еще нянюшка рассказывалапро свою сельскую жизнь.По вечерамона, бывало,сидела с прялкой на завалинке.В летнем, еще не остывшем от зноя воздухекружилась мошкара,на окне «кудрявилась»розовая герань,приходила кошкаи терлась о ногисвоей мягкой шерсткой.Иногда наведывалась подруга Дунька.– Красивая, как пасхальное яичко! —смеялась Манечка.Девушка была видной, но неграмотной.Она считала, что «маленькие книги» —так в народе называли письма —пишут только «князья»,и вместо подписи в «бюллетене»ставила крестик.Когда становилось тошноМанечка затягиваластаринную русскую песню:

Ты святая Варвара, молю я тябе.Ты нявеста Христова, услышь ты мяне.У делах моих блудных мяне обличи.И молиться ты Богу мяне научи.Научи ты молиться, избавь от сеты.И любить мне Бога, как любила ты.За Яго страдания, за Яго любовьТы терпела муки, проливала кровь.Диаскор в то время правителем был.Он святую веру страшно не любил.За купца хотел ён Ваврвару отдать.Если нет, то дочь свою на муки отдать.Варвара сказала на яго вопрос:Мне никто не надо, только свят Христос.Он Создатель мира, Царь Он и Отец.Он мне даст нябеснай нятлённый вянец.Лишь Святую Троицу чту отныне я.И к зямному счастью непричастна я.Отец Диаскор жа тут от зла задрожал.Святую Варвару на муки отдал.Воловьими жилами раны выбивал.И жесткаю шерстью кровь он вытирал.Варвара тярпела и молила Христа,Чтоб Ён дал тярпения тярпеть до конца.Варвара охотно в тямницу пошла.Скоро утяшение в тямнице нашла.Христос своим светом ее озарил.Кровавые раны тотчас исцалил.За её страдания, за её любовь.»[5]

Прихожу как-то домой,а Манечка сидит на кухне,«радиво» слушает и плачет.Из динамика доносится:Красивая девчонка,кричат мне вслед,красивая девчонка, а счастья нет…[6]Я спрашиваю:«Ты чего плачешь?»А она:«Красивая, а счастья нет,ну прям как я,в чужой сторонушкеу чужих людей…Сииротинушка!»

«Белая гвардия – белая стая…здесь похоронены лучшие-лучшие…Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа» —хрипит и трескает виниловая пластинка.Я повторяю за нянюшкой,как молитву, их имена:Акулина, Левонтий,Авдотья, Степан, Василиса,Саклетина, Матрена, Степанида.Она красит оградки в белый цвет.Только в белый,потому чтоесли в какой иной,то мертвые не простят!Вдруг начинается гроза.Гром. Молния. Светопреставление.Кульминационно-театрально.Дождь из темно-фиолетовых тучсыплет на головухолодными свинцовыми пулями.Нянюшка просит у Бога пощады,читает «Богородицу»,хватает меня за рукуи мечется меж надгробий.Я-то знаю, как она боится грозы!Боится, что молния попадет в нее и убьет.Она выключает все электроприборы в доме,повязывает «полушалку»и садится подальше от окна.Мы ищем укрытие,но среди мертвых его не так просто найти!Вдруг нам попадается не то беседка, не то склеп.Пахнет сыростью,мокрой древесиной и смертью.Воцаряется мертвая тишина.И только дождьбарабанит по крыше в такт сердцу,как будто, если он прекратится,и сердце тоже остановитсяи мы прекратим свое существование!И не будет ничего.Только белый цвет! Белый свет! Небытие.

Богиня вторая

Из пены родилась морской,Ступила на брег,Покорила навекСердца людей!Ты, моя Любовь!Как известноиз римской мифологии,Венера – богиня любви.Конечно, моя Венеране сошла с небеси не ходила по морским волнам.Повстречались мы,я бы сказал, волей случая!И земля не ушла из-под наших ног,как бывает у влюбленныхс первого взгляда.Письма, километры строк к тебе,несу слова,несу улыбки,поцелуи несу,но как мне вынестипрощание с тобой!– Сегодня ничего! —сочувствующе говорит мне почтальон.И завтра, и послезавтра тоже.Пишу на магнитную ленту слова,тебе должно понравиться,ведь ты так любишьмой «янтарный» голос!Но ответа не последовало.Молчание,как будто мои слова уходятв сливное отверстие канализации,как вода!У меня такая пустота внутри,и мне нечем ее заполнить!Я вою волком ночами!Я все решил, решился,хватит, устал!Сегодня был у тебя.Просто сел на электричкуи поехал в неизвестном направлении.Вот так просто:измучил, истерзал себе душу,бросил всеи порезална мелкие кусочки расстояния.Под стук колеся несколько раз прокручивал в головенашу встречу.Какая ты теперь?Как живешь?Чем дышишь?Но знал одно,что ты будешь рада,рада мне!В старом деревянном домея застал лишь твою мать,которая была, конечно,не в восторгеот невесть откудасвалившегося гостя.Но весьма благосклоннообмолвилась о тебе парой фрази предложила остаться на ночь.Я, в свою очередь, поблагодарив,направился к выходу.Дверь оказаласьнеподатливой и тяжелой,словно она,сговорившись с тобой,не пускала меня обратно.Я шёл по узкой проселочной дороге,а из моих глаз дождемлились слезы.Сердце мое былопереполнено отчаянием.Рядом со скамейкойна вокзале,где я дожидался поезда,сидел песи жалобно смотрел на меня.Я выпотрошилвнутренности своего рюкзакав поисках хлеба,зрелище голодных собачьих глаздля меня было невыносимым!А ты в Москве и ничего не знаешь…

Иногда моя памятьпозволяет мне вспомнить тебя,но воспоминаниявсегда такие обрывочные.Они как осколки от снарядав моей голове:Ты сидишь на скамейке в парке,я подхожу и сажусь рядом.«Привет!» – улыбаешься мне ты.Я хочу поцеловать тебя,но вокруг так много людей.Жаркий день,медленно переходящийв удушливый вечер.На твой вспотевший лобналипли золотистые пряди.Ах, как ты прекраснаи похожа на «Данаю»Густава Климта!Мы разговариваем, смеемсяи заранее грустимо том, что надо будет прощаться.В разговоре ты,жестикулируя руками,задеваешь сережкуи теряешь ее в траве.Мы долго ползаемна четвереньках.Отчего ладони и коленки зеленеют,но так ничего и не находим.Ты, торопясь домой,огорченно бросаешь:«Ну и черт с ней!»Я остаюсь стоять на коленях,решаю не сдаватьсяи через битых полчаса,нахожу невесомый серебряный шарик,сотканный ювелиром,будто кружево.Это была моя маленькая победа!

Вчера встретилтвою подругу Юльку.Та еще стерва,ну да ладно,речь сейчас не об этом!– Пойдем выпьем,Дорогой, за встречу! —раскокетничалась она.Юлька с жаром рассказывала,что была недавнов столице и видела тебя.Да в таком неприглядном виде,что ни в сказке сказать,ни пером описать!Меня распалила досада.Я с трудом сдерживал слезынегодования.Ты, моя любимая, —девочка на Тверской?Пили огненную воду,как полагается, студеной.Наутро я заболел ангиной.Я понимал,что это не болезньсковала горло,а мое чувство,которое уже не можетдержаться внутри,а рвется наружу!Я ведь люблю тебяи поэтому ревную!Ревную тебя даже к воздуху,которым ты дышишь!«Кто не ревнует,тот не любит!» —вспомнил я изречениестарой доброй няни.Но только сейчас понял,что не тогда человек ревнует,когда любит,а когда хочет быть любимым!

Спустя пару летя по делам оказался в Первопрестольной,где меня встретил мой давний приятельи рассказал мне планы на вечер.Нагулявшись вдовольпо широким московским проспектам,мы решили скрепить дружбукрепкими напитками.Зашли в кафе-бар«Московские дворики»раздавить южные коньякии вспомнить былое,а вспомнить, уж поверьте, было что!В завершение вечерадруг предложил позвонить девочками поехать в сауну.Я тоже был не против,потому что был свободен,как ветер в поле.Пока мы спориликто будет платить по счету,прозвенел дверной колокольчик,и в заведениепод стук собственных шпилекпродефилировалидве гогочущие ночные нимфы.Передо мной предстала ты.Брюнетка с небрежными локонами,с ярким вызывающим макияжем,то ли в коротком платье,то ли в длинном свитере,в пошлых черных сапожищах.Мне почему-то представилась картинаиспанского художника Диего Веласкеса,изображающаяполулежащую обнажённую Венеру.Она смотрится в зеркало,которое держит перед ней Амур.Если сказать точнее,то перед глазами появилосьдемоническое отражение в том зеркале.Меня передернуло,и эта судорога сознанияотразилась на моем спокойном лице.Нет, любовная рана уже затянулась,остался только шрам от сигареты,которую я притушил о свою руку.Случилось это почти машинально.Раскуренная сигаретатлела у меня в руке,огонь жадно ел папиросную бумагу,пепельный снегпадал мне на брюки.Я промахнулся,целясь сигаретным столбомв пепельницу,но ожог,который получило тогдамое сердцебыл болезненнее.

Неожиданный звонокпосреди ночи спустя несколько дней.На заднем фоне орут «чурки»,и твой смеющийсябархатистый голос в трубке:– Милый, это ты, милый?Я тебя сразу узнала!– Кто тебе номер мой дал? —как можно спокойнее говорю я.– Твой друг,с которым ты в «Двориках» сидел,помнишь?Ты так быстро ушел!Согрей меня, милый,у меня в душе сквозняки гуляют!Ты меня уже не любишь? —продолжаешь ворковать ты.– Не звони мне больше! —как можно холоднее говорю я.Потом достаюс верхней полки книжного шкафабелый конверт с надписью,сделанной когда-то твоей рукой:«С ЛЮБОВЬЮ,ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ!»Я разорвал конверт,и из него выпал цветок,но он был настолько хрупкий и ветхий,что рассыпался у меня в ладони.

И я не знаю кто ты мне!И слов обидныхне бросай на ветер!Больней не будет!Все равноземля и небо,когда горитторф на болотах.И я не знаю кто ты мне!Ты тень из прошлого,прости,всего хорошего!

Богиня третья