Екатерина Гринева - Единственный мой, или Не умею жить без тебя Страница 20

Я медленно погружалась в оцепенение. Не сразу я почувствовала, как Кирилл дотрагивается до моего плеча.

– А? – встрепенулась я.

– Смотри!

Алексей стремительно вышел из подъезда. Желтый фонарь разливался одиноким тусклым пятном около подъезда. Муж шел, не застегнув пальто, широким шагом.

Он подошел к машине и сел в нее. И, перед тем как сесть, поднял голову вверх, и я проследила за его взглядом. В окне, на которое еще раньше показал мне Кирилл, промелькнул женский силуэт. Я сразу узнала эту женщину. Дашка! Рыжая стерва-разлучница! Это была она!

– Убедилась?

Я в ответ лишь крепко вцепилась в рукав Кирилла.

– Осторожней, оторвешь! – пошутил он.

– Отвези меня… домой. Нет! – почти выкрикнула я. – Я не хочу домой, куда-нибудь в ресторан. Ты можешь меня туда отвезти?

– И не вздумай. Ты в таком состоянии…

– Дай хотя бы сигарету, – прошептала я. – Пожалуйста! Ну, прошу тебя…

Он пошарил в бардачке и сунул мне в руки пачку сигарет.

– Кури! Сколько влезет. Если тебе это поможет…

Я затянулась сигаретой; дым попал в легкие, и я закашлялась.

– Угробишь себя.

– Ну и пусть!

– А девочки…

– Детям нужна счастливая мать.

– Прекрати! – Кирилл с силой встряхнул меня за плечи. – Кончай пороть эту лабуду. Вычитала небось из какого-то модного глянцевого журнала. Девочкам нужна любая мать. Я знаю, что говорю.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя мать умерла, и сейчас я бы все отдал, чтобы она была рядом со мной.

– Прости! – Я дотронулась до его руки. Наступила пауза.

– Все нормально, – Кирилл смотрел куда-то в сторону. Похоже, он уже справился с собой. – Я отвезу тебя домой. И ты, пожалуйста, не пори ерунды. Никаких поспешных решений. Может быть, Алексей перебесится и вернется в семью. Я думаю, что Дашка у него случайное увлечение. Он мужчина в соку и просто поддался зову плоти. У мужчин это бывает, – криво улыбнулся Кирилл. – Поверь мне. Я ведь тоже мужчина, хотя ты никогда не рассматривала меня в таком качестве.

– Я хочу домой, – прошептала я. – К девочкам.

– Вот и ладненько, как говорится, поехали!..

У меня началась странная жизнь; каждый день я обещала себе, что поговорю с Алексеем и разоблачу его, поставлю перед выбором: или я и наши девочки, или эта рыжая стерва. И каждое утро я пряталась в свою трусливую норку, откуда боялась показать и носа.

Я была противна сама себе и ничего не могла с этим поделать. Как только я видела Алексея, видела счастливые мордашки наших дочек, у меня подступал комок к горлу и было трудно дышать.

Я сделаю это завтра, твердила я себе как заклинание. Но наступало утро, и все оставалось по-прежнему.

Алексей все реже и реже бывал дома, он ссылался то на командировки, то на внеурочную работу. Он приходил домой, быстро раздевался и ложился в постель, поворачиваясь ко мне спиной. Когда я робко спросила, есть ли у него проблемы, он вскинул брови и сказал: «А что ты, собственно говоря, имеешь в виду, какие проблемы? Тебе не хватает денег на хозяйство?»

– Нет-нет, с этим все в порядке, – сказала я, отводя взгляд в сторону. – Я просто думаю, что… ты не мог бы почаще бывать дома? Девочки тебя так редко видят. Да и я…

В ответ на это Алексей отчеканил холодным тоном, что он только и думает о семье, работает как вол и ему мои претензии странны и непонятны.

Я прекратила этот разговор, понимая, что он ни к чему не приведет.

Я напоминала страуса, который старательно прячет голову в песок в надежде, что проблема рассосется сама собой. Я еще не понимала, что проблемы имеют тенденцию накапливаться, но никак не рассасываться. Тем более сами собой.

Внешне все шло по заведенному распорядку, но внутри меня тикала бомба, готовая в любой момент взорваться. Мне было странно, что этого никто не замечал. Впрочем, Алексей был настолько погружен в собственные мысли и дела, что на меня у него не оставалось времени. По-моему, он даже уже не замечал меня; я стала для него вроде привычной мебели: стоит и ладно, зачем обращать на нее внимание.

Такое отношение меня не просто задевало, оно глубоко ранило. В этом равнодушии был удивительный оттенок бессердечия, если бы Алексей кричал на меня, скандалил, ругался – в этом и то был бы признак жизни и живых отношений. А так… я была словно заводная кукла, которая живет просто по инерции, потому что ее завели когда-то, вот она и двигается без чувств и мыслей.

Иногда я невидящим взглядом смотрела в окно, не замечая времени, потом вдруг резко выходила из этого полуобморочного состояния и готовила обед или шла за девочками. Сначала за одной – в школу. Потом за другой – в детский сад. Старшая Татьяна просила меня оставить ее в группе продленного дня. Сначала я не поняла, зачем, но она объяснила, что там весело и с ней занимаются. Я не придала этому особого значения и поспешно согласилась. Стыдно признаться: мне хотелось больше быть одной, чтобы молча смотреть в окно или бродить по комнате, погружаясь в собственные страдания.

Кирилл практически перестал у нас бывать. Один раз он приехал, когда был муж. Кирилл выпил чай, перебросился с ним парой слов и уехал.

В другой раз Кирилл приехал, когда я была дома одна. В соседней комнате играли девочки. Было уже около десяти вечера, муж еще не пришел. Кирилл пил чай с блинами. Я молчала, мне было почему-то неловко говорить с Кириллом. Я боялась, что он заговорит, задаст мне вполне логичный вопрос: чего я тяну, не ставлю перед Алексеем вопрос ребром.

Но Кирилл молчал. Он пил чай и не смотрел на меня. Я же глядела на его лицо и руки с длинными пальцами и тоже молчала. Чтобы молчание не было таким тяжелым, я взяла чашку с чаем и села напротив.

– Как дела? – бросил Кирилл.

– Все нормально, – торопливо сказала я, слишком торопливо, чтобы это было правдой.

Он усмехнулся:

– Хорошо! Просто замечательно!

В его голосе была злость.

– Значит, ты делаешь вид, что ничего не происходит и семейный очаг в неприкосновенности.

– Кирилл, не надо! – попросила я. – Зачем все это?

– Так какого черта тебе была нужна правда? Просто так?

– Не знаю, – прошептала я. – Но мне страшно. Я уже привыкла ко всему. И не представляю себе жизни без Алексея, без нашей семьи.

– Ага! Вот как! – Кирилл перегнулся через стол и приблизил свое лицо к моему. – А ты знаешь, почему я тебе все рассказал?

– Н-нет.

– Да потому что мне казалось, что ты другая. Не такая, как эти расфуфыренные москвички, которые сначала спрашивают о твоем жилье и счете в банке. А уж потом соглашаются пойти на свидание с тобой. А во время свидания весьма прозрачно намекают: какие они любят подарки, и выясняется, между прочим, что они любят «Порше» и непременно красного цвета. Я уже заколебался слышать про этот «Порше». Мода какая-то на красный «Порше», как на колготки в сеточку. Или марку майонеза. Когда я увидел тебя, у меня в мозгу словно что-то щелкнуло. Увидел тебя и понял, что ты не соврешь, не предашь, пойдешь до конца. Это все на твоем лице написано. Ты та женщина, которую я искал в жизни, но ты досталась другому. Ладно, – Кирилл слегка стукнул ребром ладони по столу. – Другому так другому. Но Алексей изменял тебе по-черному. А знаешь, почему? Да потому, что он – обычный мужик, попавший в большой город и одуревший от его соблазнов. И то попробовать хочется, и это… А ты – необыкновенная. Но тебя твой муж не оценил.

Я зажала уши руками:

– Заткнись.

– Я заткнулся. И живи дальше в своем слепом неведении. Только учти: Дашка – кремень. И так просто свою добычу не отпустит. Ей нужен муж. Да еще статусный и с приличной зарплатой. На меньшее она не согласна, Алексей подходит по всем параметрам. Я тебя предупредил. Как говорится: предупрежден – значит, вооружен. Делай вывод.

– Все?

– Все! А сейчас я уйду, и ты меня больше не увидишь. Прощай!

Кирилл резко отодвинул чашку с недопитым чаем и вышел в коридор.

Две мордашки выглянули из-за двери.

– Подарков не будет? – спросила младшая.

– В другой раз. Простите.

Я закрыла за Кириллом дверь и бессильно прислонилась к стене. Он был прав. Но я не была необыкновенной. Я была всего лишь серой курицей, которая больше всего хотела сохранить свою семью. Любой ценой. Потому что я не мыслила себе жизни без нее. Я даже не могла себе представить, как это. Я просыпаюсь в одно прекрасное, точнее, ужасное утро, а Алексея рядом нет. И что я скажу Насте и Танюшке? Что папа уехал в командировку? Или умер? И как это вообще жить одной? Без привычных домашних хлопот и забот?

– Мам! – заканючила старшая. – Папа скоро приедет?

– Не знаю, – бросила я. – Он работает.

Татьянка посмотрела на меня с недоверием. Но я выдержала этот взгляд.

– Это Москва, и здесь работают допоздна. Уже не маленькая, пора бы и понимать такие вещи. – В ответ старшая тихо прикрыла дверь.

Прошло полгода. Наступил май. Все шло по-старому. Я постепенно перестала за собой следить и располнела. Килограммы прибавились незаметно: я заедала свою печаль сладким. Раньше я не любила так все эти торты мороженое, пирожные. Но сейчас я без сладкого за стол не садилась. Я наливала себе полную чашку чая и отправляла в рот солидный кусок торта. В этот момент я презирала себя, но не могла ничего изменить.