Наталья Корнилова - Вся жизнь – игра Страница 22

Итак, я имею в виду цепочку фактов, казалось бы, очень наглядно и зримо связанных между собой, а на деле совершенно отличных друг от друга. Вся эта череда убийств плюс «ребус» с адресом: Чернышева, 11-140… все это, бесспорно, закручено вокруг Маминова. Но Маминов не конечная цель, он нужен живым – иначе к чему вся эта трагикомедия с угрозами, побегом нарков из диспансера и похищением сестры Марины? Если бы его хотели убить, уже убили бы. Маминов прав, утверждая это. Я не думаю, что человек, сумевший послать пулю с почти километровой дистанции в сердце Мавродитиса, человек, снявший Цветкова с порога собственного дома, не сумел бы устранить Маминова одним точным выстрелом – без хлопотной свистопляски с беспредметными угрозами и кровавого шабаша на Чернышева, 11. Да и чего проще – ожидать приезда банкира именно по этому адресу и убить его там. Ведь у меня были такие подозрения! Но убийцы не стали форсировать события…

Была и еще одна неутешительная мысль на общем жутковатом фоне. Маминов что-то скрывал от меня. И это «что-то», вероятнее всего, было связано с деятельностью Никиты Цветкова. Человека, выведшего в жизнь всю троицу ММБ – Маминова, Мавродитиса, Берга. Цветков, этот романтик больших дорог (особенно если увязать это с таинственным исчезновением дальнобойщиков из его фирмы), – это дело особое. Весь мой опыт, вся моя интуиция говорили об этом, но с мотивацией пока что были недвусмысленные пробуксовки, и поэтому я решила оставить свои подозрения при себе. Родион меня за беспочвенные домыслы по головке не погладит. Ну что ж, буду держать при себе.

До поры до времени.

Глава 11

Маминов вышел из гардеробной уже при параде: в белой рубашке, в элегантном светлом легком костюме. Под рубашкой я заметила что-то вроде футболки, но я прекрасно распознала, что это. В свое время Родион прочитал мне целый курс по новейшим бронежилетам, и я сказала:

– А вот это я одобряю.

Он перехватил мой взгляд:

– А, это? Это от Хала. Он всегда заставлял его таскать на себе, если дело пахло жареным. Выдержит выстрел в упор из ствола сорок пятого калибра. Другое дело, что мне при этом все ребра переломает. Ну да ладно.

Зазвонил телефон. Маминов взял трубку:

– Ну? Приехали? Нет, не надо наверх, я сам выйду. «Линкольн»? «Линкольн» загоните обратно, понятно? Что с Халом? Ищете? Значит, плохо ищете! Чтобы мне его живым или мертвым!.. Лучше – сами знаете как. Все, ждите. – Он повернулся ко мне: – Охрана подъехала, ждут меня. Что-то в последнее время охране моей не везет. Сначала Кириллов, вот теперь Халмурзаев. Ладно, Мария. Я, кажется, обещал вам прокатиться с ветерком? Ну, я-то свои обещания выполняю всегда.

– Вы сказали, Алексей Павлович, что поедете не на «Линкольне». У вас глаза блестят, Алексей Павлович. Что-то особенное?

– А вот пойдем посмотрим, – сказал он.

Мы миновали первый этаж и по широкой лестнице, идущей по спиральному проходу, залитому светом люминесцентных ламп, спустились в подвал. Перед нами оказалась высоченная стальная стена. Маминов подошел к ней и набрал код. Что-то негромко загудело, и стена бесшумно поднялась.

Это был, как я и подумала, подземный гараж. Тут расположился целый автопарк. Нет смысла перечислять все машины, которые тут находились. Их было, наверно, около двух десятков. А ту, на которой собирался ехать Маминов, я отгадала сразу же. Это был подарок Берга и уже покойного Мавродитиса на юбилей. «Ламборджини дьябло». Таких машин даже в Москве очень мало, можно практически пересчитать по пальцам. Штучный товар, везут напрямую из Италии по заказу, а для автосалонов это слишком дорогая модель. Она в самом деле была великолепна: грациозная, отливающая новенькой, глубокого тона, темно-зеленой краской; низкая, слишком низкая для наших дорог посадка, изящные и стройные обводы корпуса.

Некоторые мужчины относятся к своим авто как к любимым женщинам. Наверно, ЭТА машина не может не вызывать почти физического желания. Не будучи мужчиной, о себе я не могла сказать ничего подобного, а вот обычно тусклые глаза Маминова при одном взгляде на дорогой подарок вспыхнули.

– Неплохо, да? – спросил он.

– Нет слов, – откликнулась я. – Вот только напрасно на ней вы собираетесь ехать на дачу!

– А что? Идеальная машина. Будь у нас хорошие дороги, я на таких бы и ездил.

– С точки зрения киллера, конечно, машина идеальна, – произнесла я, – открытый кузов, все на виду, стреляй – не хочу. А вот с точки зрения телохранителя…

– Да бросьте вы, Мария! – отпарировал Маминов. – Захотят убить – убьют и в моем бронированном «Линкольне». Могу я позволить себе не прятаться хоть сегодня? Кураж, знаете ли, такой злобный!

Я пожала плечами, обошла машину кругом и увидела, что на ней итальянские номера.

– Как, вы еще не заменили?

– Да я на ней еще не ездил, – ответил Алексей Павлович. – Ее из Италии меньше месяца тому назад привезли, так что еще не успели. Задним числом оформлю, ничего.

– Погодите! – выговорила я. – А это… это что такое?

Мой взгляд уперся в висящего на переднем стекле толстого человечка: цилиндр, толстое неуклюжее тельце, наглая физиономия, костюмчик, ключ на шее. Конечно, я не могла не узнать его: это был тот самый «капиталист-финансист», который был подарен Алексею Павловичу отцом в памятный день юбилея. «Чисто символический подарок».

– Вы решили собрать воедино все подарки, которыми вас оделили, так? – улыбнулась я.

Маминов кивнул:

– Что-то вроде того. Ну, Мария, садитесь. Солнце в зените.

– Через полчаса…

Я уселась рядом с ним, мощное темно-зеленое авто легко выехало из гаража, и мы понеслись по улицам. Джип с охраной ехал где-то впереди, а потом и вовсе пропал из поля зрения.

До дачи Леонида Ильича Климова мы доехали минут за тридцать.

Как я уже догадалась, мы приехали на совсем другую дачу Леонида Ильича, более «дачную», чем та грандиозная вилла, где праздновался маминовский юбилей, окончившийся так трагично. Местность была живописная: кругом леса, чуть поодаль протекала речка.

На даче Климова нас поджидал неприятный сюрприз.

Вернее, целых два.

Сначала наглый охранник на воротах не признал Маминова и велел ему убираться подальше, причем сделал это на неплохом английском языке. Очевидно, он принял нас за иностранцев: редкая модель машины, итальянские номера, фраза Маминова, громко сказанная у самых ворот виллы: «Finita la comedia». Не знаю, к чему это было сказано, но эффект вышел неожиданный. Правда, в ответ Алексей Павлович на чистом русском высказал ему, что он думает о секьюрити Леонида Ильича. Тогда только его признали и, долго и нудно извиняясь, впустили на территорию климовской дачи.

А вот второй неприятный сюрприз: джипа с охраной Маминова еще не было.

На даче Леонида Ильича собралось веселое общество. Вся семья Климовых с неизбежными тетушками и дядюшками, коих у таких богатых людей, как милейшие родственники Алексея Павловича и особенно он сам, всегда неисчислимое множество. Разумеется, был заводной Павел Борисович, отец Маминова. Были здесь и какие-то молодцеватые ребята и симпатичные девушки, как оказалось, друзья Лены и ее коллеги по работе.

Всех гостей не менее четырех десятков. И, что характерно, все смотрели на Алексея Маминова, словно желали запомнить его навеки. Это очень не нравилось банкиру, он заметно нервничал, не отпускал меня ни на шаг, и, кажется, по этому поводу начинала нервничать уже Елена, жена Маминова, и даже ее матушка. А между тем у Маминова была еще одна причина волноваться: прошло уже не меньше часа с тех пор, как мы с Маминовым приехали сюда, а джипа с охраной банкира все еще не было.

Подошел Родион Потапович, который только что приехал вместе с Бергом. Последнего я видела впервые, это был невзрачный человек с большими блестящими глазами и высоким лбом с залысинами. Он постоянно двигал пальцами рук, сплетал и расплетал их. При этом он шмыгал носом, как школьник. В первый раз видела серьезного бизнесмена, который так шмыгал бы носом.

Родион Потапович сказал:

– Мария, Михаил Карлович и я имели продуктивный разговор. Михаил Карлович человек занятой, но он все-таки выкроил время, чтобы приехать сюда.

Берг закивал головой. Нет, решительно, в нем было больше подвижности, чем в любом из виденных мною банкиров.

– Если у тебя, Алексей Павлович, пропала охрана, это значит, что ее и так нужно было уволить, так что не печалься, – сказал он.

Над моим плечом возникло движение, шеи мягко коснулись волосы, и бородатый мужчина с длинными волосами, стянутыми на затылке в хвостик (моей шеи касалась его борода), проговорил:

– Непременно придут сии заблудшие, сын мой.

Я обернулась: возле меня стоял тот самый отец Валентин, с которым так задушевно беседовал Павел Борисович Маминов при посещении церкви.

Маминов косился на него с явным неодобрением. Наверно, потому и предупреждал он своего отца, чтобы не было никаких пьяных попов… Причем говорил не обо всем достойном всяческого уважения духовном сословии, а об отдельных его представителях.