Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард Страница 22

Не произнося ни слова, он встал, взял небольшой светильник и подвел нас к одному из коридоров-туннелей, которые отходили от большой пещеры. Через пять шагов коридор закончился небольшой каморкой, выдолбленной в каменной породе. С одной ее стороны во всю длину, словно койка в каюте, тянулась каменная плита высотой около трех футов, и наш страж показал знаком, чтобы на ней я и расположился. В каморке не было ни окна, ни вентиляционного отверстия, ни какой бы то ни было мебели; и после тщательного осмотра я пришел к неутешительному выводу (совершенно, как я потом убедился, правильному), что эта каморка служила склепом, а не жилой комнатой и что каменная плита предназначалась для тел усопших. Меня пробрала невольная дрожь, но, так как никакого другого места для спанья мне не предлагали, я кое-как преодолел отвращение и вернулся в пещеру за одеялом, которое лежало в общей груде наших вещей, принесенных туземцами. Тут я встретился с Джобом. И его тоже отвели в каморку, очень схожую с моей, но он наотрез отказался там остаться: лучше уж умереть и покоиться рядом с дедом, в его кирпичной могиле, заявил он, чем ночевать в этом страшном месте; он попросил разрешения поселиться вместе со мной, и я охотно согласился.

Ночь прошла относительно спокойно, я говорю «относительно», потому что мне привиделось, будто меня погребли заживо: этот жуткий кошмар, несомненно, был вызван мрачностью пещеры-усыпальницы. На рассвете мы проснулись от пронзительных звуков трубы, сделанной, как мы увидели позднее, из полого, со множеством отверстий слоновьего бивня; трубачом был молодой амахаггер.

Мы тут же встали, спустились к ручью и умылись, затем, как только вернулись, сели завтракать. За завтраком одна из женщин — не самая молодая — на глазах у всех поцеловала Джоба. Этот местный обычай показался мне (если не задумываться над его моральной стороной) совершенно восхитительным. Но никогда не забуду, какой жалкий страх и отвращение отразились на лице нашего почтенного слуги. Джоб, как и я, женоненавистник; это, скорее всего, объясняется тем, что он вырос в семье, где было семнадцать душ детей. Невозможно даже описать, какие мучительно-противоречивые чувства исказили его физиономию, когда его так бесцеремонно, без всякого с его стороны повода, да еще в присутствии хозяев, поцеловала незнакомка. Он вскочил и решительно оттолкнул пышногрудую особу лет тридцати, которая пожелала осчастливить его своим выбором.

— Ну и ну! Сроду не видывал ничего подобного! — выдохнул он.

Женщина, вероятно, подумала, что его смятение — проявление природной застенчивости, и обняла его вновь.

— Прочь! Проваливай, тварь бесстыжая! — закричал он, размахивая деревянной ложкой перед лицом женщины. — Извините, джентльмены, я же не давал ей никакого повода... О боже! Она опять хочет кинуться на меня! Умоляю вас, мистер Холли, держите ее, держите! Я не могу этого вынести, право слово, не могу! Такого со мной отродясь не случалось, джентльмены. У меня всегда была незапятнанная репутация. — И он пустился бежать вглубь пещеры; тогда-то я и увидел впервые, как смеются амахаггеры.

Но сама женщина отнюдь не смеялась. Напротив, она как будто вся ощетинилась от ярости, которую еще разжигали насмешки ее товарок. Она рычала, как львица, и, глядя на ее неистовство, я, сознаюсь, пожалел, что Джоб так упорно оберегает свое целомудрие: как бы столь добродетельное поведение не поставило под угрозу наши жизни. Последующие события подтвердили верность этой догадки.

Джоб вернулся лишь после того, как пышногрудая особа удалилась; он был очень взбудоражен и с величайшей опаской поглядывал на каждую приближающуюся женщину. При первой же возможности я объяснил нашим хозяевам, что Джоб — человек женатый, но очень несчастлив в семейной жизни и поэтому боится всех женщин; мои объяснения были встречены мрачным молчанием: поведение нашего слуги явно расценивалось как оскорбление всего «семейства», хотя женщины, как их более цивилизованные сестры, весело посмеялись над всей этой сценой.

После завтрака мы прогуливались, осматривали стада домашних животных и возделанные земли. У амахаггеров две породы скота: одна — большая, костлявая, без рогов — дает превосходное молоко, другая — рыжая, очень маленькая и жирная — идет на мясо, мясо тоже превосходное, но для дойки она не годится. Эта вторая порода очень походит на норфолкский красный комолый скот, только рога загибаются вперед, иногда так сильно, что их приходится спиливать, чтобы не вросли в череп. Козы здесь длинношерстные, используется лишь их мясо, я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы их доили. Обработка земли чрезвычайно примитивна и производится железной лопатой: амахаггеры умеют плавить и отковывать железо. Сама лопата, без черенка, напоминает по форме наконечник большого копья, у нее нет выступов, куда можно было бы поставить ногу. Поэтому вскапывание земли — работа очень тяжелая. Производится она мужчинами, женщины же, вопреки обычаям самых диких рас, полностью освобождены от ручного труда. Как я уже, кажется, упоминал, слабый пол пользуется большими правами среди амахаггеров.

Сначала мы ничего не знали о происхождении и составе этого удивительного народа: амахаггеры, и вообще-то несловоохотливые, упорно игнорировали наш интерес. Дня через четыре, однако, — за это время не случилось ничего примечательного — нам удалось кое-что выведать от Устане, подруги Лео, которая следовала за молодым джентльменом как тень. О происхождении их народа она не могла сказать ничего. Зато сообщила нам, что около того места, где живет Та, чье слово закон, — называется оно Кор — есть большие груды развалин и многочисленные колонны; мудрые утверждают, что некогда там стояли дома, где жили люди; предполагается, что от них-то и ведут свое происхождение амахаггеры. Никто не смеет приближаться к этим великим развалинам, где обитают злые духи: на них можно только смотреть издали. Подобные же развалины, как она слышала, есть и в других частях страны, более возвышенных и сухих. Пещеры, где живут амахаггеры, по всей вероятности, выдолблены теми же самыми людьми, что построили города. Письменных законов у амахаггеров нет, есть лишь обычаи, не менее, впрочем, обязательные для исполнения, чем законы. Нарушителей казнят по приказанию «отца семейства». Когда я полюбопытствовал, какой род казни у них применяется, Устане усмехнулась и сказала, что я скоро, может быть, увижу это сам.

Есть у них и своя владычица — Она, которая показывается на людях очень редко, раз в два-три года, когда судит преступников, но и тогда она закутана в большую мантию так, чтобы никто не видел ее лица. Все ее прислужники глухонемые, узнать