Эдуард Веркин - Планета чудовищ Страница 27

– Я что, таракан, чтобы лезть в щель? – возмутилась Груша. – Сами лезьте в щель…

– Понимаешь, – по возможности убедительно заговорил я, – вход через шлюз может быть очень опасен…

– Я не насекомое! – топнула ногой Груша.

Барков пожал плечами и направился к самой крупной щели. Я за ним. Груша немножко побурчала и побрела за нами.

Однако, когда мы приблизились непосредственно к щели, то обнаружили, что она – не совсем щель.

– Ого! – покачал головой я. – Вот это да…

Дыры в борту корабля были прорезаны. Или пробиты, проплавлены мощными энергетическими импульсами. Я потрогал пальцем. Край отверстия был гладким, почти полированным.

– Чем, интересно, можно так продырявить корабль? – Груша тоже потрогала отверстие.

– Его расстреляли, – вдруг объявил Барков. – То есть пробовали расстрелять. Из плазменных пушек или еще из чего…

– Какие еще плазменные пушки? – вскинулась Груша.

– Из них метеориты расстреливают, – ответил Барков.

Странный он. Какие метеориты, на самом деле? Никто уже давным-давно никакие метеориты не расстреливает…

– Корабль расстреляли, – повторил Барков. – Его подогнали сюда, поставили на грунт, а потом расстреляли. Щедро стреляли, видно, что не для дела, а со зла. Пытаясь сделать больно.

– Какой-то вандализм, – пожала мощными плечами Груша. – Не думала, что в наше время кто-то может…

– Лезем вон в ту дыру, – указал Барков. – Я первый…

Колючка произвел издалека жалобный звук. И хихикнул.

Барков подпрыгнул, уцепился за край пропалины, подтянулся и исчез внутри.

Мне в зловещий корабль лезть не хотелось. Я уже один раз тут слазил в одно место…

– Что стоишь? – осведомилась Груша. – Штанишки обмарал?

– Хочешь постирать? – спросил в ответ я.

Груша сунула мне под нос кулак. Милая девушка, такой бы в детском садике работать.

Она подпрыгнула, повисла, оборвалась. И пришлось мне ее подсаживать. Ну, это если культурно выражаться. А если по-прямому, как выражались ребята на «Блэйке», ну, те, которые перебили своих родителей и потом устроили там мрак, то дело было так. Я встал на карачки, Груша взгромоздилась мне на спину и оттуда проникла в корабль. Мне она даже руки не подала, а спина моя чуть не треснула, между прочим, когда я ей помогал.

Мы оказались в небольшом помещении неизвестного назначения. Возможно, тут была каюта. Хотя сказать наверняка нельзя, внутреннее устройство «Ворона» весьма отличалось от привычного дизайна новых кораблей. Все тут было какое-то округлое и дырчатое, готическое, но в целом красивое. По палубе была разлита широкая коричневая лужа, и я в нее, разумеется, влип. Дернулся – ничего не получилось. Дернулся посильнее и выбрался с трудом, только с помощью Баркова. Жидкость была чрезвычайно вязкая и какая-то… полуживая, что ли.

Вообще вид помещения меня резанул как-то неприятно – стены здесь были странноватые. Как будто каюта грустно улыбнулась и замерла в самом пике своей улыбки. Возможно, это оттого, что корабль расстреливали. Температурные перепады, то да се… Но помещение точно нехорошо улыбалось.

– Дай нож, – попросил я Баркова. Тот понимающе сунул мне кинжал. Я резко попытался воткнуть лезвие в стену, но стена оказалась без подвоха – твердой. Видимо, на самом деле была оплавлена.

– А ты ее бодни, может, лучше получится, – ехидно посоветовала Груша.

И, насвистывая что-то, кажется, из Вагнера, отправилась в глубь корабля.

– Свистеть не надо, – шепнул Барков.

Но Груша чихать на его замечания хотела.

Она шагала громко и уверенно. Мы потащились за ней. Я потащился в прямом смысле, потому что каждый шаг мне давался с трудом – подошвы крепко прилипали к палубе, а за мной оставался черно-коричневый след. Так что я вынужден был даже остановиться и вытереть ботинки о стену. На стене остались малокрасивые разводы, но идти стало легче.

Я думал, что Груша будет обыскивать помещения в поисках пищи или полезных инструментов, но она ничем таким не интересовалась, двигала вперед, как ураган через Мексиканский залив. В силу традиции, рубки находились в носовой части, туда мы и направлялись.

Было светло (на старых кораблях стены, как северное сияние, полыхают чуть зеленым) и тихо. Ну, не считая шагов Груши. Ничего страшного вроде бы не было, но… Вот если бы вы побывали в объятиях кровати-людоеда, вы бы меня поняли. Мне все время казалось, что меня уже сожрали.

Мы быстро прошагали через длинный изломанный коридор и оказались перед полукруглой старомодной дверью.

– Закрыто. Я так и думала, – весело сказала Груша. Повернулась к Баркову и сказала: – Давай, полыхни.

– Что? – не понял Барков.

– Чиркани из бластера. По-другому не пройдем.

Барков постучал по двери. Даже звука не получилось.

– Не пробьет, – засомневался он. – Слишком толстая…

– Дай сюда! – строго произнесла Груша.

Барков молча протянул ей оружие. На всякий случай мы с ним отошли подальше.

– Куда тут нажимать?

– На курок.

Груша приложила оружие к плечу, долго целилась, потом выстрелила.

Дверь взорвалась. Грушу отбросило в нашу сторону, она сбила меня с ног и немного откатилась по коридору. Я думал, что она хоть немножечко повредилась, но нет, не повредилась – немедленно поднялась на ноги.

– Я же говорила… – Груша отряхнулась.

Я тоже поднялся. Поглядел на Баркова. Тот был совершенно равнодушен. Груша прошествовала мимо него, сунула ему бластер и скрылась в рубке.

– Пойдем? – глянул я на Петра.

Он кивнул.

Рубка была маленькая, чуть больше, чем на нашей «Чучундре». На стенах зеленели остатки антиперегрузочной жидкости, но это был единственный изъян, в остальном рубка пребывала в совершенном порядке. И пульт управления был совершенно цел. Над ним на тонкой серебряной цепочке болтался маленький сапфировый глобус.

Груша порхала над пультом, как мокрая бабочка, щелкала переключателями, жала на кнопки, снова щелкала. Настроение у нее было лучезарное.

– Передатчик… – промурлыкала Груша. – Ну-ка, ну-ка…

– Наверняка не работает, – буркнул Барков.

– Я починю, – отмахнулась она. – Да тут и чинить особо нечего, все просто, как примус. Примитив, я такого даже не видела. Сбоку где-то должны быть застежки…

Она вдруг уставилась на глобус. И через секунду потянула к нему руку.

– Не надо! – громко прошептал я. И услышал, как за спиной скрежетнули зубы Баркова.

Груша, конечно, не послушалась.

– Чудовище, очнись! – провозгласила Груша.

И дернула за глобус.

Зажегся свет. Вдруг. Везде. И пульт ожил. Заморгал огоньками, засинел старомодными мониторами, кресла начали трансформироваться.

– Учитесь! – усмехнулась Груша. – На ловца и вошь бежит! А теперь…

Она наклонилась над пультом, занесла пальцы. И окоченела.

– Не могу, – сказала через минуту.

– Что не можешь? – спросил Барков.

– Не могу разобраться. Все вроде знакомое, но все не так. Расположено не так, бессмысленно…

Груша принялась давить на кнопки и щелкать переключателями. Ничего у нее не получалось, она хмурилась и давила на кнопки сильнее. На пульте мигали огоньки, что-то гудело, Барков с напряжением озирался.

– А-а, вот! – радостно воскликнула Груша. – Передатчик, нашла! Теперь я вызову спасателей!

Шш-ших…

Разряд прошел через рубку, попал в главный монитор. В мониторе образовалась круглая дыра, затем он взорвался изнутри зеленым пламенем, через пульт прошла трещина, из которой стала выдавливаться комковатая лиловая суспензия. Сработала система пожаротушения, хотя тушить, в общем-то, было нечего.

Свет погас, рубка вновь наполнилась зеленым сиянием.

– Ты чего?! – Груша повернулась к Баркову.

Барков не ответил. Выстрелил еще два раза. Больше пульта не было.

– А-а-а! – Груша, расставив руки, кинулась на Баркова.

Ствол бластера уперся ей в подбородок.

– Стоп! Стоп! Стоп! – вынужден был вмешаться я. – Остынем, не надо пороть горячку…

Я влез между ними и отвел бластер в сторону.

– Ребята, вы что? – Я потихоньку отталкивал Грушу. – Вы что, а?

Груша не могла ничего сказать. Пятилась только.

– Он… он… он… – захлебывалась Груша.

– Он нам потом все объяснит.

– Да он… я его…

Груша попыталась кинуться на Баркова еще раз. Я удержал ее с большим трудом. Трудно удержать разгневанного носорога, знаете ли.

– Лина, спокойно, – уговаривал я. – Всему есть объяснение…

Она пихнула меня с такой мощью, что я отлетел к стене.

– Ну, вы и сволочи! – крикнула Груша. – Не желаю тут с вами больше! Гады! Разберусь еще с вами!

Груша плюнула в нашу сторону и выбежала из рубки.

– И зачем ты… – кивнул я на пульт.

– Не понимаешь? С этого корабля ничего нельзя посылать, – прошептал Барков. – Ничего. Это… – Он обвел руками рубку. – Это ловушка. Одна большая ловушка.