Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна Страница 27

– Извинения бессмысленны, – сдавленно сказал Филин. – Тем не менее, простите нас. – Он хлопнул в ладоши и подал Смурову невесть откуда взявшуюся чашку с горячим чаем.

– В следующий раз мы полезем сами, – добавил Инго.

– Не вздумайте! – слабым, но сердитым голосом воспротивился Илья Ильич и жадно отхлебнул чаю. – У вас если и получится, – что сомнительно, – застрянете похуже моего. Яблоко я вам не добыл, увы, не получилось, но что видел – сейчас расскажу. Минуточку, только с мыслями соберусь… Скажите, замок отсюда, снаружи, тоже просматривался?

– Да, – тихо ответила за всех Амалия.

– Слыханное ли дело: был парадный портрет, а вылезло это… – Смуров говорил отрывисто и едва переводил дыхание. Он уже встречал однажды Черный замок, когда Мутабор пытался захватить Петербург, – правда, тогда Илья Ильич видел мутаборское прибежище лишь издалека. – Бр-р! Значит, по порядку. Обычно фигуры внутри картин дышат, одежда на них колышется от дыхания или от ветра. А эти стояли как статуи, и вокруг все было какое-то плоское. Только когда замок появился, изображение стало объемным.

– Вы не заметили ничего особенного? – решилась Лиза и тут же горько пожалела о сказанном.

– Особенного? – ворчливо переспросил Смуров. – Деточка, там не особенного ничего не было!

Лиза твердо решила впредь молчать, но ворчание Илье Ильичу простить: понятно же, переволновался человек.

– Пока не появился замок, за одним окном было видно Радинглен, вот как отсюда сейчас, – Смуров махнул рукой на картину. – А за другим возник Сад, и похоже, что тот самый!

– Вы уверены, что за вторым окном видели именно Сад? – спросил Инго.

– Яблони видел – правда, яблок на них не рассмотрел, но характерные такие, корявые деревья… и цветут белым цветом, – загибал пальцы Смуров. – Туман, деталей было не разобрать. Я различил ограду – металлическую, ажурную, в кованых розах, и даже калитку. Вот, собственно, и все. Замок появился слишком быстро, – посетовал он. – Я ведь пытался выбраться, но там как: идешь вдоль стены, и вдруг оказывается, что по потолку или по стене, как муха, а под тобой – пропасть. Поднимаешься по лестнице к выходу, видишь впереди свет, а потом выясняется, что спускаешься в подвал. У меня платок из кармана выпал, так он полетел не вниза, а вверх. – Илья Ильич отер лоб, встряхнул головой, отгоняя пережитый ужас. – Ладно, что было, то было, это все к делу не относится. – Он обернулся к картине и вдруг просветлел лицом. – Вы только поглядите!

Не стало Радинглена за нарисованными окнами – ни черепичных крыш, ни крон дворцового парка, ни синей полоски моря. В обоих окнах за спиной королевской четы теперь сквозь туманную дымку проступали корявые яблоневые деревья – раскидистые, старые, – и было их великое множество. На миг даже стало видно, как вздрагивает листва под крупными каплями дождя, но потом ветви замерли. А еще в левом окне виднелась та самая ажурная ограда в кованых розах… только калитки отсюда видно не было.

– Деревья шумят и дождь идет! – подтвердила Лиза, прислушавшись. – Раньше еще было слышно, как яблоки падают.

– Ограду я не видел, а так – очень похоже! – обрадованно вставил Лева.

– Раз картина стала так быстро меняться, надо как-то это записывать, фотографировать… – сказал Смуров. – Жаль, что вы раньше не додумались, – обратился он к Лизе с Инго. – Или у вас есть снимки?

Брат и сестра растерянно переглянулись.

– Снимки первоначального состояния картины и изменений, о которых вы говорите, – пояснил музейный хранитель.

– Мы и так уже упустили все что можно… – вздохнула Амалия.

– А давайте я тут караулить буду, – мгновенно вызвался Костик. – Я могу три недели не спать, и хоть бы хны! И превращаться в дракона мне для этого не обязательно! – хвастливо заявил он. – И у меня память абсолютная, я запомню все, чего на картине поползет, и расскажу.

Словесного описания с Костиным словарным запасом точно будет недостаточно, не без ехидства подумала Лиза.

– Вот если бы тут держать наготове фотоаппарат, чтобы сразу заснять… – протянул Лева, явно усомнившись в Костиных талантах.

– А у меня фотик с собой есть! Хороший, цифровой! – Костя было воспрянул духом, но тотчас упавшим голосом добавил: – Только он в Радинглене почему-то не снимает. Я его мастеру Амальгамссену показывал – он поковырял-поковырял, но ничего не добился. – Дракончик полез в один из необъятных карманов на широченных штанах и вытащил небольшую аккуратную камеру.

– Совсем не снимает? – Лиза удивилась, но не слишком: обычная техника в Радинглене всегда вела себя причудливо и капризно. Вот Лизин мобильник, например, послушно заряжался в заколдованном Амальгамссеном хрустальном стакане с родниковой водой, хотя дома бы такая конструкция его погубила. А фотоаппарат, значит, совсем работать не желает.

– Не верите – вот, пожалуйста! – Костя расчехлил фотоаппарат, навел на окно и щелкнул. Потом сунул Лизе под нос дисплей. На дисплее вместо фотографии каллиграфическим шрифтом проступило следующее: «Сумрачное зимнее небо. На его фоне живописно вырисовываются силуэты дворцовых башен и чеканный профиль левой горгульи».

Инго невесело усмехнулся.

– Словесное описание, – вздохнул Филин. – И то хлеб.

– Позвольте, я попробую, – Амалия взяла у Кости камеру и сфотографировала картину. Смуров едва успел предостеречь: «Только без вспышки!»

«Слишком много данных. Не хватает слов», – высветилось на дисплее.

– Взбунтовался, – огорчилась Амалия.

– Жалко, словесное описание было бы даже лучше… Что ж, Константин, будь по-твоему, заступай на дежурство, – разрешил Инго. – Прямо сейчас и начинай. Каждый вечер будешь отчитываться. Не обязательно мне, можешь Филину или фриккен.

– А нам что делать? – ревниво спросила Лиза, убирая скрипку в футляр.

– Ничего, – с нажимом сказал Инго. – Похоже, мы зря понадеялись, что картина будет исправно отвечать на наши вопросы. Не тут-то было – отвечает она по прихоти, теперь еще и Черный замок показала… и вообще надо бы разобраться, почему она так себя ведет и кто ее заколдовал. Илья Ильич прав. Пока все в сборе, объявляю: если Черный замок появился на картине один раз, он может проступить и вторично. Поэтому, пожалуйста, близко никто не подходите, особенно в одиночку. Конрад на посту проследит.

Костя истово закивал.

– Ко всем относится, но особенно к… детям. – Инго положил одну руку на плечо Лизе, другую – как ни странно, Маргарите.

Лиза и Лева оскорбленно переглянулись, хором подумав о возмутительной несправедливости, с которой устроен мир.

– А кто тут, интересно, дети? – самым невинным голосом спросила Марго, озорно блеснув глазами. Но руку Инго не стряхнула.

На Лизу навалилась ужасная усталость. Яблоко проворонили, про папу с мамой тоже все еще непонятно, хотя и не так, как раньше. И взрослые, оказывается, не всесильны.

Инго словно прочитал ее мысли:

– Ничего, лисенок. Это яблоко мы упустили, зато теперь знаем, где его искать… живое, а не металлическое, да и не только яблоко. А раз знаем, то и найдем.

Глава 8, в которой волшебник вызывает дождик, а малиновый пирог никому не нужен

Стоять, а также лежать, сидеть и расхаживать на боевом посту Косте довелось недолго. У него даже не успели устать глаза от того, что он непрерывного таращился на картину. С первого января начался не только новый год, но и какая-то новая непривычная жизнь. Королева Таль лежала в больнице, звонила оттуда и отдавала распоряжения, а еще постоянно вызывала к себе кого-нибудь для разговоров. Сначала к ней съездил Инго. Потом – Филин, даром что он отвозил Бабушку в больницу. А потом Бабушка вытребовала к себе Костю и Маргариту. Костя переполошился: во-первых, он не знал, на кого оставить пост, во-вторых – взволновался оттого, что проведет с Марго почти целый день.

Сменить королевского дракона согласились все взрослые сразу. Они засели за книги и целыми днями ворошили ученые трактаты, ища любые упоминания о таинственном Саде и молодильных яблоках. Чтобы не выпускать картину из виду, Инго решил перенести ученые штудии в Цветочную гостиную, где коллеги и собрались у камина, украшенного лепными гирляндами роз, и до хрипоты спорили о прочитанном.

Что касается самой поездки, то Костя больше всего боялся, как бы в присутствии Марго не оконфузиться. Ему казалось, что голос у него дает петуха еще чаще прежнего, и что запах гари пробивает все дезодоранты и одеколоны, и что руки и ноги разъезжаются, как в те давние времена, когда Филин только учил его мгновенно превращаться из человека в дракона и обратно. К счастью, узнав, что Косте предстоит поездка в обществе Марго и аудиенция у Бабушки, мама Надя пришла ему на помощь – уложила сыну шевелюру феном, а особенно пламенный прыщ на подбородке замазала каким-то телесного цвета кремом, так что стало не видно. Потом выяснила, что Наталье Борисовне «можно все», сбегала в кондитерскую на углу и принесла оттуда пирог с малиной в муаровой подарочной коробке.