ПО НЬЮ-ЙОРКСКОМУ ВРЕМЕНИ - Петр Немировский Страница 28

Человек оказался неисправимым консерватором. Он по-прежнему хотел покупать вещи не только по Интернету, но и в магазине. Примерить плащик, перебрать с десяток блузок и не купить ни одной, пощупать пальцами шерсть свитера – есть в этом какое-то сокровенное мещанское удовольствие. Уж куда приятней, чем нажать кнопку на клавиатуре и ждать, пока этот свитер тебе привезут.  

Ах, какие все-таки были надежды! Какие упования! Компьютер и Интернет обещали вытеснить и заменить почту, магазины, газеты, даже секс. Потеснили. Но не заменили. На почте по-прежнему очереди; магазины полны покупателей; газеты всё так же выходят и так же пачкают пальцы краской; в борделях появляются мрачные типы, предпочитая по старинке отвратительных проституток виртуальным красавицам.  

Ладно бы человек с его дурацкими привычками и капризами. А что в экономике? В стране быстро хирели и вывозились за рубеж целые отрасли промышленности. Зато появились тысячи мелких интернетовских фирмочек, паразитировавших за счет биржи, где их акции непомерно росли и раздувались. Но все имеет свой предел.    

Когда одна из таких фирм вдруг закрылась, объявив о банкротстве, в городских газетах появилась заметка про турецкого иммигранта, который повесился у себя дома. Оказалось, что он вложил в акции обанкротившейся фирмы все свои сбережения, до последнего цента. Бедняга намеревался скоро выйти на пенсию, купить дом во Флориде и уехать из этого адского города. Впрочем, судьба несчастного турка уже мало кого интересовала. Задача заключалась в следующем: срочно с минимальными потерями вытащить свои деньги из этой чертовой биржи. Потому что ежедневно закрывались и объявляли о банкротстве десятки, сотни фирм, руководство которых загодя продавало собственные акции и оставляло своим вкладчикам бумажку, которая еще формально называлась акцией, но уже годилась лишь для вытирания бронзового зада быку на Уолл-стрит.

Следом за мелкими, начнут объявлять о банкротстве и крупные концерны с миллиардными оборотами, тоже процветавшие только за счет биржи.       

Уволенные программисты и брокеры снова станут сапожниками, парикмахерами, таксистами. На каждом шагу будет звучать только слово «dоwn» – вниз. Графики, котировки, индексы. Вниз. Сбережения, доходы. Вниз. Иллюзии, надежды. Вниз. Вниз. Вверх поползут только два графика – показатель безработицы и число пациентов с инфарктами.

В глазах горожан уже не будут прыгать цифры. В их потускневших глазах застынут справедливые, но наивные вопросы: почему? Почему биржа рухнула, ведь все было так прекрасно? Почему никого не наказывают? И почему на свободе эта скотина – мистер Джон Браун, который за свои лживые прогнозы брал взятки?!    

Последуют судебные иски от обманутых вкладчиков. Несколько высокопоставленных администраторов концернов, уличенных в крупных мошенничествах с акциями, покончат с собой. В Конгрессе пройдут специальные слушания, будут проведены расследования. Кого-то оштрафуют, кому-то пригрозят. Чтобы замять скандалы и успокоить вкладчиков, посадят за решетку несколько вторых и третьих лиц.

Но святая святых – ЗОЛОТОЙ БЫК УОЛЛ-СТРИТ – выстоит. Его по-прежнему можно будет гладить. Холить. Боготворить. Чесать его мошонку. Нюхать его bull-shit. Каждому – свое.       

ххх

Все эти интересные события еще впереди. И ни одна душа тогда не знала, чем закончится этот bull market.

Разумеется, не мог знать этого и Михаил. Он жил в Нью-Йорке меньше года, впервые побывал на бирже и, обнадеженный случайным знакомством с брокером, возвращался в свою плохо отапливаемую квартиру встречать Новый год. 

Сыпал мелкий снежок. Тысячи жадных рук гладили бронзового быка. У площадки стоял негр-полицейский. Он улыбался и – в честь праздника – великодушно позволял сфотографироваться рядом с ним.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

 Горела машина. Ярким пламенем полыхала в сгустившемся сумраке. На небольшом пустыре, неподалеку от дома Алексея, каждый год сгорают машины. Номера с них заблаговременно сняты, как часто сняты и колеса, и различные механизмы. Зачем сжигают эти машины? Кто-то таким образом сводит счеты с недругом. Поджечь машину может и сам автовладелец, чтобы получить деньги от страховой компании. Или какой-нибудь шальной угонщик, поездив и прихватив все ценное в салоне, так заметает следы.

Алексей давно привык к этим картинам. Обычно проходил мимо, не останавливаясь. Но сейчас почему-то остановился.

Ярились багровые языки, в салоне на месте сгоревших сидений торчали изогнутые трубки. Воняло гарью и паленой резиной. Судя по большим размерам и грубым плоским формам, это был «олдсмобиль» старой модели. 

Алексея пробрал какой-то мистический холод, диковатая улыбка вдруг заиграла на его лице. «Машина Михаила? Светло-бежевый и совершенно великолепный «олдсмобиль»?! Неужели Михаил – не мой вымысел, а реальный парень?»

Закурив, Алексей вглядывался в пламя, будто бы там был сокрыт ответ на эту великую загадку его судьбы.   

Бросив недокуренную сигарету в горевший салон, направился к своему дому.

ххх

Елка не стояла в этом доме в новогоднюю ночь, потому что здесь в ту ночь было пусто. Они жили у Лизы, а Новый год отмечали у родителей Алексея. А в первую неделю января, когда возвратились, чтобы здесь жить и отныне вместе, Лиза украсила комнаты дождиком и шарами. Но праздники давно прошли, как-то буднично промелькнуло и Рождество, близился лютый февраль.  

…Лиза, стоя на стуле, снимала дождик с окна.     

– Алеша, ты? – оглянулась. – Представляешь, мне сегодня приснилось, будто я плыву по Венеции на гондоле, и почему-то с бутылкой водки в руке. Я даже рассмеялась во сне… Ты был у врача?      – Нет, не успел.  

Спустившись со стула на пол, подошла к нему:  

– Ну почему ты такой упрямый?

– Лиз, я вправду здоров, как бык, – сказал, уходя в другую комнату. Услышал за спиной шлепки ее тапочек на полу. Понял: допроса не избежать. – У меня обычное переутомление. Нужно побольше отдыхать, расслабляться. В общем, так: весной беру отпуск и едем в Италию. Устроим себе медовый месяц. 

– Хорошо, поедем в Италию. Но сначала тебе нужно пойти к врачу и обследоваться. Ведь у тебя недавно был сердечный приступ. Или уже забыл? Может, у тебя забиты сердечные сосуды? Или тахикардия?

– Ну-у, Лиз, ты просто профессор кардиологии, тебе бы в мединституте студентам лекции читать.  

– Перестань надо мной издеваться. Думаешь, я ничего не понимаю?

– Ну почему же.

– Алеша, милый, давай плюнем на все и купим тебе медстраховку.     

– Медстраховка, положим, тоже еще не гарантия. Лиз, у меня и вправду все нормально. 

– Нормально? А нитроглицерин? Я утром наводила порядок в тумбочке и нашла там