Люси Монтгомери - Энни из Грин Гейблз Страница 29

В школе Энни встретили с распростёртыми объятиями. Всем не хватало её фантазии во время игр, её голоса, когда пели, и её артистических способностей, когда читали вслух книги.

Руби Джиллис подарила её, во время евангельских чтений, три голубых кисточки от своей вышивки; Элла-Мэй МакФерсон – жёлтую фиалку гигантских размеров, вырезанную из обложки цветочного каталога, – подобная наклейка на парте высоко ценилась среди школьников Эвонли; София Слоан предложила научить её вязанию нового вида кружев, которыми так хорошо украшать фартучки. Катя Боултер дала ей флакончик из-под духов, чтобы держать в нём воду для грифельной доски, а Джулия Белл старательно вывела на розовой промокашке, с зазубринами по краям, следующее послание:

К ЭнниЕсли сумерки опустят вдруг вуаль,Приколов большими звёздами в округе, —Вспомните вы о своей подруге,Чтобы вблизи, но только смотрит вдаль!..

– Какое счастье, когда вас ценят, – с восторгом призналась Энни Марилле тем вечером.

Но не только девочки Эвонли признавали Энни. Когда после ланча она вернулась на своё место, а мистер Филлипс посадил её с примерной ученицей, Минни Эндрюс, она обнаружила на парте перед собой огромное, «медовое» яблоко. Энни уже собиралась с наслаждением вонзить в него свои зубы, когда вдруг вспомнила, что единственное место, где такие растут – это сад старого Блифа по другую сторону Озера Сверкающих вод. Энни бросила яблоко, как если бы это был раскалённый уголь, и брезгливо вытерла пальцы о носовой платок. Оно так и пролежало на её парте до следующего утра, пока маленький Тимоти Эндрюс, который подмёл класс и зажёг свет, не конфисковал его в качестве своего трофея. Грифельный карандаш Чарли Слоана, старательно обёрнутый в красную и жёлтую бумагу с полосками, стоивший не один цент, как обычные карандаши, а целых два, был встречен более благосклонно; Чарли прислал его после перерыва на ланч… Энни это очень обрадовало, и она наградила мальчика милой улыбкой, что сразу вознесло его, неизбалованного её вниманием, на «седьмое небо» и заставило наделать в диктанте кучу ужасных ошибок. Мистер Филлипс даже оставил его после уроков всё переписать.

Но так же, как и «триумф Цезаря разбился о предательство Брута», так и отсутствие даров и даже простого внимания со стороны Дианы Берри, сидевшей с Джерти Пай, омрачало маленькую победу Энни.

– Могла бы хоть улыбнуться мне! – посетовала она Марилле вечером после школы.

Но на следующее утро Энни получила аккуратно сложенную записку и маленькую посылочку. Девочка прочла:

«Дорогая Энни (не пишу «моя бывшая подруга»), мама запретила мне играть и разговаривать с вами даже в школе. Это не моя вина, и не сердитесь сильно, ведь я люблю Вас ничуть не меньше, чем раньше. Страшно скучаю! Так бы хотелось поделиться с Вами моими маленькими секретами! А Джерти Пай мне ни капельки не нравится. Я сделала Вам закладку для книг из китайской шёлковой бумаги красного цвета. Они сейчас в большой моде, и только три девочки в нашем классе знают, как их делать. Когда посмотрите на неё – вспомните свою Диану!

Искренне Ваша

Энни дочитала это маленькое послание до конца, поцеловала закладку и быстро, за зданием школы настрочила следующий ответ:

«Моя единственная, возлюбленная Диана! Конечно же, я не сержусь на Вас, ведь Вы должны повиноваться своей матушке. Наши души всё равно вместе. Навсегда сохраню Ваш подарок! Минни Эндрюс – харошая девочка, хотя у неё напрочь отсутствует всякое воображение. Но после того, как я удостоилась чести быть Вашей лучшей подругой, я не могу стать ею для Минни. Извените за ошибки: я ещё не сильна в орфографии, хотя и стараюсь, и уже есть прогрес!

Ваша до гробовой доски,

P.S. Сегодня ночью буду спать с вашим письмом под подушкой!

Марилла пессимистично ожидала новых проблем, как только Энни вновь начала посещать школу. Но ничего из ряда вон выходящего не произошло. Может быть, девочка переняла примерное поведение у Минни Эндрюс? По крайней мере, взаимоотношения с мистером Филлипсом значительно улучшились. Она полностью ушла в учёбу, желая не отставать от Гильберта Блифа, а может и перегнать его. Вскоре их соперничество в учёбе стало очевидно. Со стороны Гильберта это было скорее дружеское соревнование; но, к сожалению, Энни подогревала в себе старое чувство неприязни, что, разумеется, не делало ей чести. Она была максималисткой и в любви, и в ненависти. Едва ли она призналась бы даже самой себе в том, что соперничает с Гильбертом: упрямица упорно внушала себе, что он для неё – «пустое» место. Но факт соперничества оставался налицо, и лавры доставались то ей, то ему. То Гильберт удостаивался похвалы во время упражнений по орфографии, – то Энни, упрямо тряхнув своими рыжими косами, его полностью затмевала. Однажды Гильберт блестяще справился со всеми заданиями, и его имя даже написали на доске почёта. На следующее утро Энни, одолевшая десятичные дроби в жестокой битве накануне вечером, одержала над ним верх. Но в один роковой день имена их были написаны рядом друг с другом на доске почёта. Хорошо ещё, что не на стене школы с припиской: «Обратите внимание!» Но Энни всё равно была убита, Гильберт же – торжествовал. А сколько треволнений доставили им проверочные экзамены, которые устраивались в конце каждого месяца!

В первый месяц Гильберт набрал на три балла больше, но во второй – она обошла его на целых пять. Однако, торжествовала она недолго: когда Гильберт от души поздравил её с успехом на глазах у всей школы, победная улыбка мгновенно слетела с её губ. Лучше б он ощутил всю боль своего поражения!

Возможно, мистер Филлипс и не являлся хорошим педагогом; но любая ученица, которая, подобно Энни взялась бы за науку с подобным рвением, непременно преуспела бы под руководством всякого учителя, независимо от его квалификации. К концу семестра Энни и Гильберт были переведены в пятый класс. Также им дозволили изучать факультативно начала геометрии, алгебры, а также латынь и французский язык. Геометрия стала для Энни «битвой при Ватерлоо».

– Кошмарный предмет, Марилла! – жаловалась она. – Никак у меня одно с другим не сходится… Вообще, никакого простора для воображения! Мистер Филлипс даже сказал, что в геометрии я – круглый ноль… А Гил, – ну, то есть, некоторые ученики, – на лихом коне! Всё это ужасно, Марилла… Даже Диана меня опередила! Но это – пусть, против её победы надо мной я ничего не имею! Несмотря на то, что отныне мы – чужие, я всё ещё люблю её неугасимой любовью! Иногда мне становится очень грустно без неё. Но, Марилла, могу ли я впадать в уныние надолго, когда вокруг – столько интересного?!

Глава 18. Энни приходит на помощь

Всё малое, так или иначе, связано с большим. На первый взгляд могло показаться, что официальный визит канадского премьер-министра на Принс-Эдвард-Айленд никак не повлияет на судьбу маленькой Энни Ширли из Грин Гейблз. но он, разумеется, повлиял.

Премьер прибыл в январе, чтобы встретиться со своими избирателями, равно как и оппонентами, так как баллотировался на пост президента. По сему случаю на встречу с политическим лидером в Шарлотта-Тауне собралось великое множество народа. Большинство жителей Эвонли поддерживали премьер-министра; почти все мужчины и большая часть женщин отправились за тридцать миль, чтобы принять участие в избирательной компании. С ними отправилась и миссис Рейчел Линд, которая хоть и не доверяла, в конечном счёте, политическим играм, но не могла и помыслить, чтобы хоть один массовый политический митинг прошёл без её живого участия. Итак, она выехала в Шарлотта-Таун, прихватив с собою мужа, Томаса, так как последний мог бы неплохо присматривать за лошадью… С нею же поехала и Марилла Катберт, которую политика притягивала, словно магнит. И поскольку, как она предполагала, иного шанса увидеть настоящего, живого премьера могло и не представиться, она решила непременно им воспользоваться и оставила хозяйство на Энни и Мэтью до своего возвращения на следующий день.

Таким образом, пока Марилла и миссис Линд затерялись в ликующей толпе, Энни и Мэтью получили в полное своё распоряжение чудесную кухоньку Грин Гейблз.

В старой печке, в стиле Ватерлоо, разгорался яркий огонёк, и голубовато-белые морозные узоры блестели на оконном стекле. Мэтью клевал носом над «Фермерским Адвокатом», устроившись на софе, а Энни с некоторым мрачным остервенением «вгрызалась в фундамент наук», время от времени бросая тоскливые взгляды на часы и полку, на которой лежала новая книжка. В тот день её дала Энни почитать Джейн Эндрюс. Она заверила знаменитую ценительницу всего трепетного, что книжка эта заставляет читателей трепетать многократно и полна красивых слов. Рука девочки уже потянулась было к полке, но… но Энни не взяла книги. Если забыться сейчас чтением, – завтра Гильберт Блиф одержит очередную победу! Поэтому, девочка повернулась спиной к полке и представила, что на ней ничего и не лежит вовсе…