Холли Вебб - Рождественские истории. Девочка с портрета Страница 3

Амелия присела на корточки перед большим, обтянутым кожей сундуком и попыталась открыть медные застежки. Поначалу они не поддавались, а потом так резко открылись, что Амелия даже отпрянула от испуга. Затаив дыхание, она подняла крышку. Интересно, подумалось ей, а когда этот сундук открывали в последний раз? Сколько лет он простоял здесь, всеми забытый? Она осторожно принюхалась, но одежда, лежавшая в сундуке, пахла какими-то сухими травами, а вовсе не плесенью. Вещи не отсырели и не прогоркли. Амелия принялась доставать их из сундука, разворачивать и рассматривать. Два пиджака, тяжёлое шерстяное пальто из клетчатой ткани, несколько вылинявших, заштопанных рубашек, меховая шапка, от которой Амелию пробрал озноб. Она ни капельки не сомневалась, что этот тёмный мягкий мех был натуральным: она понимала, что в стародавние времена люди ещё не придумали искусственный мех и им надо было как-то спасаться от холода. Однако Амелии примерять эту шапку не хотелось.

Пиджаки и рубашки оказались большими, они подошли бы папе Амелии, но уж никак не ей самой, а вот пальто было маленькое, детское. Амелия провела рукой по гладким деревянным пуговицам – явно ручная работа. Интересно, кто их вырезал? Внезапно она сбросила с плеч одеяло, надела пальто, застегнула его на все пуговицы и подняла воротник, чтобы быстрее согреться. Потом подошла к большому старинному зеркалу, прислонённому к ещё одному сундуку, и принялась вертеться и так, и этак, пытаясь разглядеть себя в тусклом, покрытом мелкими пятнышками стекле. Пальто было выцветшее и мешковатое, но зато тёплое. Стёганая подкладка создавала ощущение уюта, словно Амелия закуталась в одеяло. Она ещё раз взглянула в зеркало и сунула руки в карманы – её пальцы уже онемели от холода.

В правом кармане было пусто, а в левом лежал плоский маленький свёрток. Нет, не свёрток, а книжечка. Амелия достала её и уселась в кресло у окна, чтобы рассмотреть находку.

Записная книжка?

Нет… Амелия осторожно открыла книжку и увидела записи, сделанные от руки, и дату в верхней части страницы.

Чей-то дневник.

Руки девочки дрожали от волнения. Этой маленькой книжечке почти сто пятьдесят лет! Да, Амелия видела древние вещи в музеях, в том числе египетские мумии, которым тысячи лет. Но одно дело рассматривать древности в витринах за стеклом, и совершенно другое – держать их в руках. Амелия подумала, что, возможно, этот дневник принадлежал кому-то из её родственников, раз она нашла его в доме, доставшемся маме от тети. Страницы, исписанные мелким бисерным почерком, были словно послание из прошлого:

Сегодня опять лютый холод. Ветер воет так громко, что можно подумать, будто он живой и пытается пробраться в дом. Отец говорит, что весной надо будет набрать глины и замазать щели в стенах.

Амелия зябко поежилась. Сегодня ей тоже казалось, что ветер стучит в окно так, словно хочет пробиться в дом. Но это был крепкий каменный дом, простоявший здесь больше ста лет. Щели в стенах наводили на мысли о деревянной лачуге, не защищавшей её обитателей от зимней стужи.

Коричневые чернила поблёкли, и местами записи читались с трудом. Амелия склонилась над дневником, пытаясь разобрать выцветшие слова, и тут снизу раздались голоса – сердитые, нетерпеливые, звучавшие так, точно они звали её уже давно:

– Амелия! Амелия, ты что там, заснула? Давай выходи. Мы идём гулять.

Амелия вскочила на ноги, сняла пальто и набросила его на спинку кресла. Она подумала, не взять ли дневник с собой, но почему-то ей не хотелось выносить его с чердака. Его место здесь, среди забытых старинных вещей. Это будет её секрет.

– Я вернусь, – прошептала она, спускаясь с лестницы. Конечно, глупо разговаривать с книжкой. Ну и пусть, сказала себе Амелия. И она непременно вернётся, как только представится случай ускользнуть незамеченной.

Отец не нашёл никаких следов волка. Мне кажется, он начинает думать, что мистеру Райту всё это мерещится. Утром я, как обычно, пошёл в лес ставить силки. Отец говорит, что опасности нет, но надо признаться, мне было не по себе. Вой ветра среди деревьев очень похож на волчий, особенно если знаешь, что где-то поблизости бродит волк. Хорошо, что не пума! Волки не умеют лазить по деревьям, и мне не нравится мысль о большой хищной кошке, сидящей на ветке и ждущей, когда я пройду прямо под ней!

Всё-таки мистеру Райту и Джошуа не померещилось. Я видел волка своими глазами. Мама послала меня за водой, и когда я возвращался с ведром от ключа, тут-то он и показался. Просто стоял и смотрел на меня! Мне хотелось бросить ведро и бежать со всех ног, но папа всегда говорит: волки – они как собаки. Им нравится догонять, и если ты побежишь, они бросятся за тобой, а бегают они быстро. Поэтому я замер на месте и уставился на него.

Вот тогда я и понял, что это волчонок. Я видел взрослых волков. Они крупнее наших собак, хотя иной раз бывают совсем отощавшими. У них широкая грудь, а у старых волков шерсть растёт вокруг шеи косматым воротником. А этот, который смотрел на меня, был совсем маленький. Просто щенок. И кажется, он испугался меня сильнее, чем я – его.

Чем дольше я на него смотрел, тем яснее понимал, что это не тот волк, в которого стрелял Джошуа. Это всего лишь волчонок, и он не был ранен – Джошуа говорил, что видел кровь. И он совсем не казался свирепым. Он был похож на большого нескладного щенка – сплошные уши и лапы.

Я медленно опустился на корточки, не сводя с него глаз, – на случай, если ему вздумается на меня прыгнуть. Но он не сдвинулся с места – просто стоял на снегу, переминаясь с лапы на лапу, как будто нервничал или стеснялся. Я хлопнул ладонями по коленям и позвал его, словно он был собакой. Я знал, что мне надо сейчас же идти домой и сказать папе, чтобы он взял ружьё, но я не мог этого сделать.

Может быть, папа не стал бы его убивать. Он никогда не охотится на оленей весной, когда рождаются оленята. Вряд ли он будет стрелять в маленького волчонка, правда?

Хотя он, наверное, скажет, что из волчонка вырастет лютый волк. И тоже будет прав. Такой маленький хищник ещё не знает, как надо охотиться, а если он здесь один, то его некому научить. Дай только срок, и он начнёт нападать на людей и на нашу скотину, на лошадей и корову. Если бы Грейс была с нами, этот волчонок мог бы сожрать её с потрохами даже при том, что он ещё совсем юный.

Вот почему я не должен был делать того, что сделал.

Но он подошёл ко мне. Дружелюбный, как наши собаки, Сэмми и Нед. Он дал мне почесать его за ухом и обнюхал моё пальто – наверное, от него пахло кроликами. А потом он облизал мне лицо. Когда я собрался уходить – мама ждала, что я принесу воды, – он пошёл следом за мной.

Конечно, я остановился. Я не мог привести в дом волчонка, пусть даже самого дружелюбного. С другой стороны, я не мог просто бросить его в лесу. Он ещё маленький, он не должен бродить по лесу совсем один. Где его мама? Он что, потерялся?

Я снова уселся на корточки, почесал его за ухом, и тут меня озарило. Джошуа подстрелил не его, а его маму! Да, так всё сходится. Она пришла поохотиться, Джошуа её ранил, и она убежала. Может быть, прячется где-то и ждёт, когда ей станет лучше. Не исключено, что она умерла, но скорее всего нет. У Джошуа руки как грабли, и я ещё не встречал никого, кто стрелял бы хуже его. Значит, волчонок пришёл искать маму. Мы сейчас находились не так далеко от участка Райтов. Он пытался идти по её следам, но заблудился в лесу и вместо мамы нашёл меня.

И у меня появился волчонок.

Глава третья

Она открыла глаза, учащённо дыша в темноте. Ей снова приснилась та собака из парка, и, даже проснувшись, Амелия дрожала от страха.

Она оглядела комнату, но не увидела вообще ничего. Дома, даже глубокой ночью, у неё за окном всегда горел фонарь и в комнату проникал тусклый оранжевый свет. Здесь не было никаких фонарей, и темнота представлялась такой густой, что казалось, её можно потрогать рукой.

Амелия нащупала на тумбочке у кровати маленький электрический фонарик. Лучик жёлтого света пронзил темноту, и она наконец-то смогла отдышаться. Фредди внизу, его заперли на ночь. Это был только сон. Но засыпать снова ей не хотелось. Она боялась, что кошмар повторится. Амелия посветила фонариком в пол. Куда подевалась та книжка? Может быть, завалилась под кровать? Она пожалела, что оставила дневник на чердаке. Ей хотелось бы больше узнать о парнишке, который писал в дневнике о снежной зиме, о волчонке.

Луч фонарика скользнул по окну. У Амелии вырвался тихий радостный возглас, и она резко села в постели, вмиг позабыв и о пугающей темноте, и о страшной собаке.

За окном шёл снег! Наконец-то! Амелия слезла с кровати, завернулась в одеяло и забралась с ногами на подоконник.

Снег падал крупными хлопьями, но было не видно, ложится он или тает. Луч фонарика отражался от тёмного стекла и мешал разглядеть, что происходит на улице. Амелия открыла форточку, на секунду высунулась наружу – и ахнула от восторга. Голые ветви деревьев под окном уже покрылись тонкой хрустящей корочкой снега, похожей на сахарную глазурь. Всё небо было затянуто облаками. Похоже, снег будет идти ещё долго. Поплотнее закутавшись в одеяло, Амелия смотрела на кружащуюся белизну за окном.