Александр Рей - Клубок 31 Страница 3

Максимум, что появившиеся на территории могут увидеть – это мирно подметающих, и так уже чистый асфальт, людей, в однообразно-серо-бесцветных рубашках, просящих закурить у каждого прохожего, да лица, торчащие из-за зарешеченных окон, бурчащие себе что-то поднос.

Хотя, может я просто уже к этому привык, и не обращаю внимания, а для кого-то такой поход оборачивается полным кораблем впечатлений.

Мое отделение находилось в первом корпусе, расположенном ближе всех к воротам.

Весь первый этаж занимало 15-ое детское отделение, где я собственно и работал. Соседями сверху было 16-е платное, где лечили от легких неврозов и нервных срывов. Пациентов 16-го отделения можно было всегда встретить оккупирующими лавочки возле общего подъезда и пускающими бесчисленные клубы сигаретного дыма, создавая подобие тумана.

Сейчас, по прошествии стольких лет, я могу ответить на вопрос, который задавал себе после увольнения достаточно долго: «За те годы, что проработал психотерапевтом в больнице, я больше приобрел или потерял?».

Ответ: «Я не знаю!».

Я не знаю, чего было больше, взлетов или падений, успеха или неудач. Не знаю, правильно ли я сделал, что оказался там.

Раньше бы я сильно парился, изводил себя, задавая вопрос «А что если?». Короче, занимался тем, что, в общем, называется «эмоционально-моральная мастурбация». Бесконечный перебор всевозможных вариантов исхода и анализ, анализ, анализ… Крыша может съехать!

Благо, теперь этого нет, благодаря отцу. Он мне когда-то сказал:

– Любое решение, которое ты примешь, будет единственно правильным и верным.

– Почему? – я совсем тогда не понял этого утверждения.

– А потому, что ты не знаешь, как бы было, сделай ты другой выбор, – ответил папа и принял выражение лица мудрого аксакала. Я тогда все равно ничего не понял, ведь мне было лет 10–11.

Фраза же запомнилась, не смотря на кажущуюся бессмысленность и сложность, и стала одним из жизненных кредо. (Жаль только, что для отца сказания им фраза ничего не значила.)

Поэтому, зная, что я поступаю правильно, ничего не остается делать, как быть благодарным за опыт.

В то время, в моей совсем еще детской голове помещались огромные весы, на которых я постоянно взвешивал тщательно отобранный и отсортированный товар – правильные или вредные поступки, слова, встречи…

Теперь этого нет.

Я знаю, что работа в психушке многому меня научила и, так же, много лишила, чего уже не вернуть.

Как писал один очень известный писатель: «Однажды мы оказываемся в точке, где нам хорошо, где мы счастливы. И, вместе с этим, приходит понимание, что там, где мы сейчас находимся, мы обязаны всем неудачам, которые проклинали, всей боли, которую испытывали, всем страхам, через которые прошли. Если бы не проблемы-преграды мы бы остались там, где были. Они помогают нам расти, заставляя двигаться вперед, не позволяя стоять на месте, ожидая, когда счастье само, растолкав горе, ворвется в нашу жизнь. Нам же остается сказать, когда приходим к счастью: «Спасибо, что были в нашей жизни! Спасибо, страх! Спасибо, боль! Спасибо, печаль!».

Красивые слова и очень мудрые, но бесполезные для меня. Потому что я способен сказать «спасибо» только тогда, когда достигну заветной земли, землю обетованную. А двигаясь к ней я, как и все, проклинаю, ненавижу, жалею…

Все богатство моего отделения добывалось тяжким трудом заведующей, имевшей врожденный талант находить и добиваться необходимого у людей желающих очистить душу благотворительностью. Техника, тренажеры, игрушки, вкусности – все это поставлялось в отделение с завидной регулярностью и рвением со стороны любителей детских болезней – всегда найдутся люди, жалеющие больных детей и сирот и желающие наградить их за болезнь или сиротливость всеми земными благами.

Просто стакиваясь с благотворительностью, я понял, что во многих случаях кроме удовольствия от материальных благ она еще и воспитывает в человеке психологию нахлебника, знающего, что за неудачи, горе и обездоленность тебя будут кормить, поить и одевать. Тебе же для этого ничего не надо делать, кроме как быть несчастным.

Только в последнее время, зарубежные спасители поняли это. И вместо традиционного обеспечения «рыбой», они учат умению обращаться с удочкой, в общем, добывать ее самому. Но, к сожаленью, не все. Сейчас, также, находятся много желающих «помочь» и «наградить» – англичанки пенсионного возраста, стремящиеся поскорей смыться от гомонящей толпы маленьких почтичеловеков; молоденькие итальянки, говорящие только о предстоящем вечере в баре, а также немцы, американцы и даже немного французов (видимо у них и своих регулярно болеющих хватает).

Короче, все были довольны: заведующая тем, что находила себе в вечных поисках занятие и смысл творческой жизни; иностранцы тем же и еще спасенной душой.

Правда заведующая периодически «ломалась» – ноги, руки, почки – и слегала на «ремонт» на неопределенные сроки. Но она, видимо, не сильно-то была и против.

Пока она находилась в отлежке, почти все ее материальные заслуги дружно ломались веселой ребятней с молчаливого согласия равнодушного персонала. И с очередным выходом на предстартовую позицию, после выздоровления, она тяжко вздыхала и, засучив рукава белого медицинского халата, принималась, в очередной раз, катить тяжелый камень, подражая уставшему Сизифу, в гору, ей же самой и воздвигнутую. Ни кому ее жалко не было, ведь человек сам себя развлекал, придумывая себе занятие.

Разновидностей помощи нашей бедной стране было много. В том числе и обучение местных, с позволения сказать, «специалистов» хитростям и тонкостям работы с несчастными и обездоленными. Но такие тренинги-семинары, к сожалению, проводились редко. «К сожалению» – потому что от них была хоть какая-то более-менее ощутимая польза. А «редко» – потому что затраты на обеспечение семинаров были значительными, а пользу разглядеть достаточно сложно – пощупать нельзя, понюхать тоже, да и лизнуть навряд ли. Легче купить телевизор, подарить детишкам, сфотографировать улыбчивых детдомовцев на его фоне и привезти фото в свое далекую от наших бед страну – «Мол, щупайте на здоровье дорогие деньговладельцы!». После обучения аборигенов, иностранные спасители приезжают к себе и сообщают, что научили уму-разуму. Эффект совсем другой, ведь в мозги не заглянешь и не увидишь, кто чему научился и какую практическую пользу принес по приезду на место службы.

Я, кстати, думаю, и слава богу, что мысленное содержимое черепной коробки другого до сих пор недоступно. Иностранцы бы удивились, узнав, что как минимум 80 % их денег, вкладываемых в обучение специалистов, работающих с детьми, уходит впустую. Потому что около 8 человек из 10, приходящих на тренинги – это профессиональные тусовщики, появляющиеся на подобных мероприятиях исключительно ради веселья и разнообразия, а никак не для повышения профессионализма и расширения горизонта. Общение, фуршеты, чаепития – вот что мило сердцу их.

Что же касается остальных 20-ти процентов, то сюда входят люди на самом деле толковые, в смысле, люди, желающие познавать новое и развиваться, ведь работа с детьми – их творчество и любимое дело.

Может быть случайно, а может благодаря доброй воли судьбы и особой ее благосклонности, называемой верным решением, такие люди, поступая в универ, на удивление бойко интересуются выбранной профессией и изучаемыми предметами. К тому же они не страшатся тратить деньги, чаще всего свои, на приобретение книг, прохождение дополнительных тренингов и наработку практического опыта.

Таких людей, как не грустно это признавать, значительное меньшинство.

Чем это могло быть вызвано, абсолютно не представляю, но могу предположить.

Во-первых, благодаря исторически сложившемуся убеждению, что работа должна быть тяжким бременем и нравиться никак не должна. Прямо как в христианских традициях: «Потом и кровью будете зарабатывать хлеб свой».

Во-вторых, из-за явной инфантильности моих современников – не знают чего от жизни можно хотеть, куда идти и как чего-либо добиваться. А если даже и знают, вовремя в этом разобрались, то не умеют противостоять чрезмерно активным и «лучшезнающим» родителям, желающим видеть дочь, нынче модным, психологом и совершенно не пытающимся понять ее нелепую идею стать учительницей физкультуры.

Наверное, из-за этих наиглупейших, но вполне естественных, причин, молодые люди выбирают противный им путь, и идут по жизни с низко опущенной головой и вечно кислым выражением лица, не умея и не желая что-либо менять в своем тошнотворном, но вполне устоявшемся мире, то ли из-за страха перемен или просто из убеждения, что «Уже поздно!».

Результаты на лицо: талантливые актеры работают стоматологами, маэстро продаж копаются в сводах законов, а вполне вероятный нобелевский лауреат по физике хамит пьяным пассажирам, по ошибке зашедшим в его вагон.