Анатолий Алексин - Лимузин тронулся Страница 3

Екатерине казалось, что любимые мужем композиторские творения влияют на весь его внутренний облик. К примеру, облик тот, как ни удивительно, казался ей… мелодичным. Им подсказанные поступки, будто мелодии, запоминались – и хотелось, как мелодии, их повторять. Характер Яшин, подобно музыке, не выносил фальши… А убеждения мужа, отвергая бесцеремонность, все же с музыкальной неотразимостью в души окружающих проникали.

Своими думами Екатерина поделилась с маменькой, а та запечатлела их на страницах дневника, от строки до строки посвященного Яшиной биографии. В подходящих ситуациях она позволяла себе невесткины фразы цитировать, аккуратно ссылаясь на первоисточник.

«Я бы так обобщить и сформулировать не могла», – созналась она себе. И к ее благодарности Екатерине добавилось уважение.

– Как жаль, что он не увидит этой победы отца! – сказала Екатерина. И дотронулась до живота, который еще не нуждался в прикрытии шалью или платком.

Она ждала сына. И твердо намеревалась назвать его Яшей. Это не совпадало с желанием мужа. Но так как пол того, кому предназначено было продолжить их род, медицина пока не определила, каждый из супругов оставался при своем намерении, – и споры не возникали.

Реальность редко превосходит мечты… И все же маменька, мечтавшая о том, чтобы завоевания ее Яши равнялись завоеваниям легендарного Яши по фамилии Хейфец, не представляла себе, что сынок взойдет на самую престижную сцену одной из главных европейских столиц.

И что ему вручат там Гран-при Международного конкурса. Ей чудилось, что вот-вот что-то случится – и торжество будет сорвано. Она боялась, что все происходящее – лишь дерзкое сновидение, и тихонько спрашивала Екатерину: «Ему сейчас вручают Гран-при?», «Ему так аплодируют?..», «Его заваливают цветами? Его?!»

– Это и ваш Гран-при, – отвечала Екатерина. – Букеты, аплодисменты – все принадлежит и вам тоже!

Маменька скромно отмахивалась: зачем такие преувеличения? Но ощущение не зря прожитой жизни все уверенней и счастливей ею завладевало.

Будто уловив издалека, со сцены, не покидающие ее сомнения, сынок, начиная свое сбивчивое, короткое слово, лишь одну фразу произнес в микрофон вполне внятно:

– Ничего этого не было бы, если б не маменька…

Да, это несомненно произнес его голос: кто еще мог назвать ее маменькой? И зал ответил овацией. Английский аналог русскому «маменька» он подыскал заранее.

Екатерина сжала ее руку и самой себе с опаской проговорила:

– Не дай Бог, чтобы он и обо мне что-то сказал…

– Почему? – возразила маменька, готовая в тот миг на любую щедрость.

– Это было бы банально… дежурно. И могли бы вообще усомниться в его искренности.

Но Яша никого в своей благодарности к маменьке не приблизил.

– Лишь бы он не назвал Гран-при авансом на будущее, – продолжала тревожиться Екатерина.

Маменька все сильней прижималась к ее плечу.

Яша и про аванс не сказал: маменька воспитала его в деликатной застенчивости, но и в честности.

Со всех сторон Яше принялись пожимать руки.

– Не слишком ли крепко они жмут? Ему надо руки беречь!

С ошеломившей ее неожиданностью в зале обозначился и папенька, коего папенькой ни разу в их семье никто не назвал.

– Пойми, я не мог здесь, в такой день… не присутствовать, – переминаясь на каждом слове, начал он оправдываться перед бывшей супругой.

– Сперва надо было присутствовать в его жизни, – ответила она.

– Я очень хотел, я пытался, но ты…

Неуверенно начала пробиваться жалость к нему. Однако маменька все равно не дослушала – и двинулась вместе с Екатериной навстречу Яше.

Несостоявшийся папенька так и остался не представленным сыну.

Вечером в гостинице сынок первый раз за все свои годы поинтересовался:

– А почему вы расстались?

– Я пробовала доказать, что главное для нас – это ты. Но его эгоизм и в малой степени не принимал мое устремление. И тогда я, не дожидаясь пока ты привяжешься к нему, ушла. А кроме того, он поднял на тебя руку!..

– И все-таки… ты была к нему вполне справедлива?

Она не ответила.

Наступила пора сюрпризов… В холле гостиницы их ждал господин с видом министра иностранных дел солидной державы. И дело у него было весьма «иностранное», международного уровня. Он представился. Но, ошарашенные его видом, ни Яша, ни маменька, ни даже Екатерина имени и фамилии не расслышали.

Стянув с рук лайковые перчатки, эластичность которых ощущалась на расстоянии, элегантным жестом сняв и шляпу в знак преклонения перед лауреатом, он затем в изысканной форме поздравил и всю семью. Казалось, движения его отрепетированы десятилетиями высоких, аристократичных общений.

– Я могу говорить по-английски? – спросил он по-русски с легким, украшающим речь акцентом.

В совершенстве английским владела только маменька. Поэтому гость продолжал по-русски:

– Мы можем подняться к вам в номер? Простите, что предстаю, как говорят в России, «непрошеным гостем». Но этого требует наиважнейшая – и для вас! – причина.

Организаторы конкурса словно заранее предполагали, что Яша завоюет Гран-при: раньше с такими люксами Яшу и всю семью знакомило не музыкальное, а лишь кинематографическое искусство.

– Вы слышали, быть может, что жил на свете гений продюсерского мастерства Сол Юрок? А вернее, великий служитель культуре! Ко всему уникальному, что в ней появлялось, Юрок приобщал земной шар.

О нем рассказывали в Консерватории – и Яша с Екатериной закивали.

При упоминании о великом служителе гость дважды привставал. И дважды вальяжно вновь погружался в кресло.

– Так вот, ныне есть продолжатель того дела, которое и делом-то называть, как говорят по-русски, язык не поворачивается, ибо это тоже служение. Он присутствовал на конкурсе, восхищался вами. И я в унисон… Но я восторгался как слушатель, а мой босс – в качестве члена жюри. Когда первую премию присудили вам, он улетел. Другие лауреаты его не интересовали: он знакомит человечество с виртуозами первого ряда. Кроме того, у босса все расписано по часам, нет, по мгновениям… А я остался, как говорят в России, «посланцем доброй воли»… своего патрона. Чтобы выполнить его личное поручение: встретиться с вами и пригласить на беседу. Этого удостаиваются лишь суперзвезды, которых он обнаруживает на небосводе искусства. Отныне вы – такая звезда!

Каждой фразой и каждым жестом своим он давал понять, что Яшу ждет дорога избранника, дорога фантастическая, о которой никто из них троих и помыслить не смел.

– Так хорошо, что даже немного страшно, – шепотом призналась Маменька.

– Незаслуженного счастья можно страшиться, а этот праздник вами с Яшей давно заслужен, – тоже шепотом возразила Екатерина.

И маменька успокоилась.

– Крупнейшие музыковеды возвестят о вашем таланте – уж босс об этом побеспокоится, – продолжал посланец. – А беседа, надеюсь, завершится подписанием договора на гастроли. По всем цивилизованным странам! Контракт, как я догадываюсь, рассчитан на много лет… Догадываюсь также, что будут предложены гонорары по высшей шкале. Я имею право только «догадываться»: подробности преподнесет сам патрон.

Краска проступила даже на Яшином лбу. Маменька, наоборот, побледнела. А Екатерина сберегла хладнокровие, давая понять, что подобные предложения для ее мужа закономерны. Она неторопливо произнесла:

– Ну, что ж… Это достойное, вполне заслуженное моим супругом признание.

Маменька взглянула на невестку так, как смотрела в детстве на влюбленного в нее одноклассника, умудрявшегося подсказывать ей безошибочные решения на экзаменах по математике, с которой у нее был безысходный конфликт. «Я бы ничего подобного произнести не смогла, не посмела. А ты за нас всех…» – отблагодарил невестку тот изумленно-восторженный взгляд.

– Большому кораблю, как говорят в России, – большое плаванье! – Посланец щеголял не только лайковыми перчатками и учтивыми манерами, но и свободным владением русской речью. – Однако корабль – это на море. А в воздухе… Первоклассные музыканты летают в салонах первого класса! Я буду сопровождать… – оповестил гость.

– А маменька и жена? – осмелился спросить Яша.

– Моя профессия требует вникать во все тонкости, все детали не только творческой, но и личной жизни клиентов, за которых мне поручено отвечать… Безусловно, вы все полетите вместе. У меня уже три ваших билета. Кстати, «три» – очень счастливая цифра, как считает мой босс. Я тоже считаю так… В унисон!

– А ему билет пока что не нужен, – шепнула маменьке Екатерина. И прикоснулась к своему животу.

– Беседа лауреата-победителя с моим патроном будет строго интимной, деловой: с глазу на глаз. Об этом свидетельствует текст приглашения. Даже я не допущен!