Доктор Нонна - Немачеха Страница 3

Ферби была не совсем кукла. Точнее, совсем не кукла. Удивительно притягательная и немножко страшная.

Нет, тоже не так. Ферби была очень страшная. Какой-то Чебурашка-мутант. И при этом мистически притягательная. Очень живая. Как щенок или котенок. Или даже больше, потому что вдобавок к пушистости и подвижности умела еще и разговаривать. Рита увидела ее в какой-то рекламе – и как будто прикипела: мама, хочу такую! Лене кукла показалась жутковатой, но ведь дети смотрят по-другому.

Торопливо распаковав подарок, Рита замерла:

– Мам! Я ее боюсь!

– Но ты же так хотела именно Ферби, – растерялась Лена.

– Я не знала… она такая… такая…

– Ну хорошо, давай ее кому-нибудь подарим.

– Нет! Это моя! – Рита топнула ножкой.

Лена меж тем с ужасом думала о том, что завтра будут готовы результаты обследования. Врач, который выписывал ей направление, смотрел так красноречиво, что женщина предчувствовала, какие это будут результаты.

Завтра она все узнает. В Израиле диагноз говорят сразу. Не то, что в России, где прячут глаза, бормочут что-то утешительное, обнадеживающее. Берегут! Как будто человека с «диагнозом» еще можно от чего-то уберечь.

Наутро после Ритиного дня рождения Лена почувствовала себя совсем плохо: низ живота крутило, нога подламывалась, в голове звенело, в глазах мелькали темные точки.

Дочка, как назло, капризничала, требовала заплести косичку то повыше, то сбоку, торопила:

– Мам, ну чего ты? Тамар сейчас уйдет!

Тамар и ее мама, Полина, жили на том же этаже. Долгое время соседи едва здоровались при встречах, но, отдыхая в Эйлате, случайно столкнулись и с тех пор подружились. Подружились и девочки – бегали вместе в школу, в магазин, вместе выгуливали смешного соседского японского хина Чампи. Тамар была на год старше, и Рита старалась ей подражать.

Когда дочь, подхватив ранец, торопливо выскочила за дверь – а вдруг Тамар уйдет без нее! – Лена впервые задумалась о том, что же будет дальше.

«Надейся на лучшее и готовься к худшему», – говорила мама. А самое худшее – то, что Рита скоро останется одна. Что же делать? Разыскивать Веру? Страшно даже подумать о том, чтобы оставить с ней девочку. Нет, это не годится. Единственный близкий человек – Полина. Тем более она сама врач…

Надейся на лучшее

В больнице, когда худой суровый онколог, сокрушенно качая головой, что-то рассказывал о порядке предполагаемого лечения, Лена потеряла сознание. Очнулась она в сумерках.

– Куда вы? – остановила ее молоденькая медсестра с ярко накрашенными губами. – Доктор велел до утра вас оставить. А утром оформлять начнем на лечение.

– Я не могу – до утра. У меня ребенок дома один. Я завтра, честное слово… а сейчас мне нужно идти. Пожалуйста! – Лена говорила очень быстро, не давая вставить и слова возражения. – Где моя одежда? Я в халате уйду!

Девушка неохотно принесла ее одежду.

– А если на улице упадешь?

– Не упаду, – твердо сказала Лена. – Я сильная. Мне нельзя.

– Ладно, сильная, иди, – медсестра смотрела на нее скептически. – Что, ребенок совсем маленький?

– Десять лет… – женщина загнала внутрь подступающие слезы, – вчера исполнилось.

– Ладно, – повторила медсестра, с жалостью глядя на бледную до синевы Лену. – Иди. Но смотри – завтра же сюда, каждый день на счету.

Лена плохо помнила, как добралась домой: как ловила такси, как мимо окон мелькали первые вечерние огни. Главное – добралась. Не упала. Она же сказала – не упаду.

У двери женщина, привалившись от слабости к стене, долго копалась в сумке, не могла вытащить зацепившиеся за подкладку ключи.

В квартире было темно и тихо. В прихожей валялся Ритин рюкзачок. Значит, из школы она пришла. Пришла и…

На подламывающихся ногах Лена вышла на площадку и позвонила в соседскую дверь, из-за которой доносились звонкие детские голоса, заливистый лай Чампи, и как бы поверх – спокойное медленное контральто Полины.

– Мама?! Где ты была? – недовольно спросила раскрасневшаяся возбужденная Рита, пританцовывая в дверном проеме. – Я тебя ждала, ждала… Ты что, про меня забыла?

Полина принесла пачечку тетрадок, сунула девочке в руки, слегка шлепнула по затылку:

– Беги домой. Видишь, мама устала, ей отдохнуть нужно. Лен, уроки они вместе делали, ужином я их обеих накормила.

– Спасибо, Поль, – Лена попыталась улыбнуться.

Полина только покачала головой, профессиональным взглядом оценив и бледность, и дрожащие ноги, и влажные от пота волосы на висках.

Часа через полтора она постучала в соседскую дверь. Дверь шевельнулась – не заперто.

Лена сидела в углу кухонного диванчика и как будто дремала.

– Полина? – не то спросила, не то поздоровалась она, медленно, точно через силу приоткрыв глаза. – Хорошо, что ты зашла. Я сама хотела, да вот заставить себя никак не могу. Устала что-то.

– Устала? Ну-ну. – Полина усмехнулась. – Лен, я же врач все-таки. Рассказывай.

– Да что там рассказывать… В больницу мне нужно…

– Это я и сама вижу. Анализы сделали уже?

Лена вытащила из сумки папку со страшными бумагами. Полина быстро просмотрела все.

– Операцию назначили?

– Вроде через неделю. Но говорят, надо уже завтра ложиться. Поль, мне Риту не с кем оставить…

– О чем ты говоришь? Конечно, я Риту к себе заберу пока, лечись спокойно.

– Поленька, мне не «пока», мне вообще не с кем ее оставить. Ты ее возьмешь, когда… – она не смогла договорить.

– Лен, ну чего ты в панику ударилась? Онкология – не подарок, конечно, но тысячи людей после такого диагноза нормально живут. Шейка матки отлично оперируется, ну еще химию, наверное, придется делать, радиологию, но… Знаешь, правильно говорят: бороться нужно до тех пор, пока тебя не закопали. Я тебе это как врач говорю, навидалась, как безнадежные встают. Так что соберись!

– Полина! – восклицание, казалось, отняло у Лены последние силы, она откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и очень тихо проговорила: – Я не хочу, чтобы Риту в приют забрали.

Подруга собралась было снова возразить, но не стала.

– Ну в чем-то ты права. Лечение – дело долгое. И одну ее, конечно, не оставишь. Это Тамар моя сызмальства привыкла, самостоятельная почище многих взрослых. А Рита – да, ей еще пригляд ох как нужен. Я-то ее, понятное дело, не брошу, только… Лен, могут прицепиться, что я не замужем. И не отдадут.

– А я думала, вы с Робертом собираетесь…

– Думала она! Ох, извини. У него в той семье два сына. Почти взрослые, да, но я ведь не стану его торопить, ты же понимаешь.

– Но он так на тебя смотрит… И по-моему, для простого опекунства не обязательно, чтобы ты непременно замужем была. Полина, пожалуйста!

– Да что ты, Лен! Я разве отказываюсь? Просто не все же от меня зависит, что там еще юристы скажут. В любом случае развод – дело долгое. Но опекунство… Да, наверное, это можно будет сделать. Завтра с нашими больничными юристами посоветуюсь. Но это не твои заботы. Твое дело – думать о выздоровлении, поняла? Это я тебе повторяю как врач. Риту завтра сразу из школы заберу, а там… Не переживай, я сделаю все возможное. И даже немножко больше.

Заснуть Полина не могла долго. Ворочалась, вставала, пила воду, заглядывала в детскую, прислушиваясь к дыханию дочери, опять ложилась и думала, думала, думала…

Рита, конечно, избалована донельзя, но это полбеды. В конце концов, ей, Полине, всегда хотелось, чтобы дочерей у нее было две. Но вот Роберт…

Ее бывший муж, отец Тамар, был уверен, что весь мир существует для его собственного удобства. Красавец, умница, обаяния море – его обожали все, начиная от знакомых девчонок и заканчивая преподавателями в университете. Полина страшно гордилась, что он выбрал именно ее. Ну да, как в «Белом солнце пустыни»: «Господин назначил меня любимой женой!» Правда, при ближайшем рассмотрении жизнь с «господином» оказалась совсем не такой радужной, как виделось в мечтах. Он приходил и уходил, когда вздумается, даже не удосуживаясь предупредить. Волнуется? Что за чушь! У нее «должность» такая – трепетно ждать, когда «господин» изволит появиться на пороге. Ну и ужин горячим держать к его явлению – это уж само собой. Он не признавал полуфабрикатов, сегодня ему хотелось кулебяки, завтра карпа в сметане, послезавтра – «простенькой» жареной курочки, хорошо хоть не утки по-пекински. Вы пробовали когда-нибудь сохранить горячей жареную курочку? Фу, опять разогревала, – недовольно кривился «господин». Так же, как кривился, когда рубашка оказывалась выглажена недостаточно, по его мнению, идеально. Да и ласками супружескими он свою «любимую жену» одаривал не сказать чтобы часто. Так, под настроение.

Поначалу Полина изо всех сил старалась «соответствовать»: чистила, готовила и ждала, ждала, ждала. Потом как-то надоело. Как говорила одна ее приятельница, «жданка сломалась». И когда «господину» зачем-то приспичило развестись, она не только не возражала – наоборот, вздохнула с облегчением. Быть матерью-одиночкой куда легче, чем подстраиваться под чужие капризы. А когда переехали в Израиль, и вовсе хорошо стало.