Аскольд Засыпкин - Забвение Страница 3

Возле шалаша у костра находился только отец. Вот кстати, можно поговорить о женитьбе! Отец выслушал его внимательно, лишь добавил:

– Пора, сынок, я уже давно об этом размышляю. Анна – девица хоть куда. И собой хороша, и работящая, и скромная. Их семья порядочная, худого никто не скажет. Отца её – Александра Ефимовича, почитай, сколько годков знаю, непьющий, уважительный. Готовься, по холодку и сватать начнём. Войны бы только не было.

Семья Гольских в село Большеречье приехала почти в одно время с Пономарёвыми. Поселились в небольшой избе. Александр Ефимович занимался портняжным делом. Жили скромно. Хозяйство – корова да куры. Обзаводиться большим нужды не было. Работы с лихвой хватало и так, даже брат помогал. С Пономарёвыми дружбу не водили, но знали их хорошо. Потому сватовство трудов не составило. Свадьбу решили справить по морозу, перед Рождеством, в доме Пономарёвых – у них просторней. Начали готовиться.

После венчания в церкви молодых с ветерком прокатили по Большой улице на тройке лошадей, запряжённых в кошевку. Тройкой, сидя на облучке, лихо управлял брат Фёдор. С ним рядом рвал меха гармошки завсегдатай всех свадеб Макарка.

Макар Нагишов – не то цыган, не то татарин, неопределённого возраста, но гармонист отменный – его звали на все празднества. Тем и жил одиноко в избушке. Зимой веселил народ гармошкой, летом пас чужих коров на лугах. С молодыми в кошевке на стелённых тулупах уместились две подружки Анны и друг Петра – Владимир Палёров. Подружки под весёлый лад гармошки звонко голосили свадебные частушки, густым басом им подпевал Владимир.

Тройка, сопровождаемая звоном бубенцов, висевших на дуге коренного, шумом и смехом, остановилась возле дома с высокими воротами, возле которых поджидали её родители молодожёнов и их многочисленные родственники. Впереди всех с непокрытой головой и в меховой безрукавке стоял Василий Андреевич. По левую руку от него его жена – Анастасия Фёдоровна с большим караваем на вышитом рушнике и их младшие сыновья. По правую руку родители Анны: Александр Ефимович и Мария Николаевна.

Пётр и Анна подошли к родителям и низко поклонились. Когда они получили благословение и откушали хлеб с солью, их пригласили в дом. В просторной горнице, став на колени перед иконой Божьей Матери в переднем углу, они помолились. Затем здесь же, в горнице их усадили за стол для новобрачных. Вскоре за остальными столами разместились родные и приглашенные. Родители сказали напутственные слова, и свадьба загудела.

На столах стояли кушанья, приготовленной хозяйкой дома и её помощницами. На самом видном месте – осетр и Нельма, запеченные в русской печи. Стерлядь, застывшая под заливным, словно подо льдом, на овальных блюдах, украшенных зеленью. Черная икра в чашках. Пахнущие пряностями большие пироги со стерлядью, только что из печи. Куски мяса с картофелем прямо в жаровне. Солёные грузди. Румяные пирожки с различной начинкой, шанежки, ватрушки и многое другое, придуманное находчивыми женщинами. Чинно, как солдаты в строю, стоят бутылки со смирновской водкой в белых шапках.

Тосты, напутственные слова и пожелания закончились, началась главная часть застолья. Искушённый в свадебных делах Макарка нутром почувствовал – пора. Взяв в руки гармошку, бегло пробежал по клавишам. Растянул меха во всю ширь, и полилась залихватская мелодия. Слегка захмелевшие гости, те, что покрепче здоровьем и помоложе, пустились в пляс с притопом и повизгиванием. Плясали до изнеможения, потом попадали на свои места отдохнуть. Не делая перерыва, Макарка начал выводить всем знакомую мелодию. Женщины враз подхватили и запели русскую народную песню:

По Муромской дорожке стояли три сосны,Прощался со мной милый до будущей весны…

Пели душевно, с чувством. Мужики, кто не пел, обсуждали дела прошедшего лета, и плны на будущий год. Ползли слухи о возможной войне с Японией, но этому не верили:

– Чтобы маленькая Япония да на Россию, не может того быть!

Разговор прервал хозяин, он пригласил всех поднять стаканы. Гулянье продолжилось с новой энергией до утра. С рассветом, уставшие, все разошлись передохнуть, чтобы с полудня продолжить свадьбу.

Пётр и Анна незаметно для всех покинули шумное застолье чуть раньше, ушли в дом Анниных родителей. Там для них была приготовлена супружеская постель. Ближе к полудню к ним явилась тётка Прасковья, известная в деревне сваха, повитуха и ко всему крёстная Петра. Тихо, как лиса вошла в избу и объявила, что им пора возвратиться на свадьбу. Стрельнула маленькими глазками по горнице, чуть задержала взор на постели, загадочно улыбнулась, пропела:

– Ну, я пошла, не запаздывайте!

Анастасия Фёдоровна поджидала сваху, и когда та вошла в дом, они встретились взглядами. Тётка Прасковья расплылась в улыбке, подмигнула ей, что означало – всё в порядке, всё, как надо.

И только на третий день угомонились. Поправляли здоровье капустным росолом и крепким чаем с пирогами.

– Вставай, Петя, вставай, остынет кашка.

– Я помогу слезть с печи. Пётр Васильевич открыл глаза, увидел рядом лицо пожилой женщины.

– Кто это?

Повёл глазами по потолку, стенам, пытаясь вспомнить, где находится.

– Где я был?

Пошевелился, вновь услышав знакомый голос, протянул руку. Анна Александровна, придерживая слабое тело мужа, помогла ему спуститься с печи на пол и сесть на излюбленное место за столом у окна. За окном Петр Васильевич увидел чистое голубое небо и часть старого дома. Он обветшал и казался опечаленным. Один угол больше остальных ушёл в землю, краска на окнах местами пооблупилась. Пётр Васильевич вспомнил, как строил его с большой надеждой на будущее. Как быстро годы пробежали!

– Кушай, Петя, пока каша тёпленькая, – промолвила Анна Александровна и подала ему ложку. Есть не хотелось, разговаривать тоже. Он молча смотрел на тарелку с кашей, от которой поднимался едва заметный парок.

– Надо покушать, совсем ослабеешь, – тихо, с беспокойством вновь прошептала Анна Александровна. Нехотя, почти не пережёвывая, он проглотил несколько ложек каши и попросил горячего чая. С остановками, небольшими глотками выпил его, встал и вышел из-за стола.

– Мне холодно, – сказал Пётр Васильевич и указал на печь. Анна Александровна быстро поправила на печи подстилку из старого тулупа, взбила подушку, помогла мужу подняться на печь и укрыла его ватным одеялом. Пётр Васильевич погладил её руку, улыбнулся.

– У тебя что болит, Петя?

– Ничего не болит. Я немножко посплю. – Он удобней лёг на подушку, вытянул ноги и закрыл глаза. Память вновь унесла его в далёкое прошлое.

Анна Александровна успокоилась, провошла в комнату, встала на колени перед иконой и зашептала:

Господи помилуй, прости беззаконие наша,Посети и исцели немощи наша, помоги Пете,имене твоего ради.Господи, помилуй. Слава Отцу и Сыну и Святому духу,И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Новый 1904 год начался суровыми рождественскими морозами и старыми хлопотами деревенского мужика про житьё-бытьё. Не было свободного времени, чтобы просто посудачить. А если и велись беседы, то непременно не о пустяках – больше о делах или проблемах значимых, важных. Вот и сейчас заговорили, будто японец напал на Россию, да внезапно, без предупреждения. Как можно так? Не по-людски. И чего надо японцам, и что не поделили? А причины были, и было за что воевать. Начался призыв на службу в армию. Известие о войне вызвало особое беспокойство в семье Пономарёвых.

Петру в июле исполняется двадцать один год, год призывной. Только женился, отгулял свадьбу. С молодой женой не пожил ещё, война ни к чему. А что поделаешь, от службы не уйдёшь. Служить придётся, рассуждал Василий Андреевич.

Больше всех переживала Анна. Но к всеобщему удивлению вдруг успокоилась, стала немногословной и даже уверенной.

На первом месте во всей русской политике начала царствования Николая Второго стояли вопросы Дальнего Востока – «Большая азиатская программа».

Однажды он сказал, что рассматривает укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как задачу своего правления. Освоение дальневосточных земель было невозможным без развития транспортной системы. Впервые идею о постройке железной дороги в Сибири подал граф Н. Н. Муравьёв-Амурский. Ещё император Александр Третий с возмущением писал: «Уже сколько отчётов генерал-губернаторов Сибири я читал и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор ничего не сделало для удовлетворения потребностей этого богатого, но запущенного края. А пора, давно пора».

Проблема освоения Сибири и Дальнего Востока становилась насущной и безотлагательной. Это понимали и деловые люди. С письмом к императору обратилось сибирское купечество:

1889 год. Осмотр линии изысканий КВЖД вице председателем С. И. Кербедзом