Наталья Корнилова - Шестое чувство Страница 32

Ирина содрогнулась всем телом, Наседкин хотел ответить Белосельцеву за всех, но тот вдруг резко повернул голову, и его зрачки впились в лицо «японца». Он откинулся назад и запыхтел. Пальцы нервно щупали пистолет, пока Белосельцев, снова уставившись на дорогу, вкратце давал установку.

Ехали еще несколько минут. Наконец Роман остановил машину и, показав пальцем на фонарь перед массивной бронзовой калиткой, коротко сказал:

– Нам туда. Оружие наготове. Код калитки и входной двери мне известен, так что тут никаких проблем. Пойдем.

Они оказались во дворе и направились к дому Усова. Роман бывал тут и раньше. Он знал, как охраняется дача, где установлены камеры слежения, поэтому он был уверен, что их уже заметили и сейчас спросят, что им тут надо.

Роман спокойно поднялся по ступенькам и подошел к громадной двери меж двумя колоннами. Его тонкие пальцы скользнули по светящейся панели, на которой нужно было набрать многозначный код для доступа в дом. Из-за двери металлический голос спросил:

– Что так много? Чего надо?

– Сколько сразу вопросов, – сказал Роман, – свои. Свои, говорю.

И он, получив подтверждение на введенный код, потянул на себя дверь. Та бесшумно подалась, и тут же в грудь Белосельцева ткнулся автомат:

– А, ты? Олег Янович тебя ждет. Который день уже. А этих всех ты чего приволок?

– Опусти ствол, – попросил Роман. – Я же сказал: свои. А зачем привел? А вот зачем. Коля!

Бородатый выхватил из-под куртки пистолет и выстрелил из-за спины Белосельцева в охранника. Раз и другой. Роман аккуратно посторонился, и Николай всадил еще одну пулю – уже в голову охранника, который не предпринял никаких попыток защитить себя. Он упал, а Николай перепрыгнул через труп усовского сотрудника и устремился внутрь дома. За ним бросились Ирина и Наседкин. Запел металлоискатель, завыла сигнализация. А навстречу Николаю, Ирине и Наседкину выметнулись рослые фигуры еще двоих охранников. Сухо прострекотали очереди. Первым упал Николай: две пули вошли ему в горло. Николай глухо хрипнул, падая лицом вперед, прямо на стол, за которым еще недавно сидел убитый им охранник.

Наседкин же проявил неожиданное проворство и, упав на пол, несколько раз выстрелил в противников. Правда, выстрелы его цели не достигли, но зато попала Ирина, которая под прикрытием наседкинской «канонады» спиной по стене сумела проскользнуть ближе и выстрелом буквально в упор уложила второго. Третий наконец-то сумел избавиться от странного оцепенения, охватившего охрану усовской дачи, и под вой сигнализации дал последнюю очередь и, выстелившись в длинном прыжке, скрылся в боковом коридоре. Слышно было его прерывистое дыхание.

Роман выжидал, не заходя внутрь дома. Ждал, пока не закончится эта нелепая бойня, в которой обе стороны толком не осознавали, в кого и зачем они стреляют. Его глаза тускло мерцали.

И тут на его плечо легла рука. Белосельцев обернулся.

Да, это был он. Я узнала его. Мальчик-красавчик с фотографии, только ярче, определеннее. Угрюмее и спокойнее. Рома Белосельцев, сын Нины Алексеевны.

Вдруг меня как током ударило. Мое шестое чувство подсказало мне, что все мои смутные подозрения и домыслы обретают реальные очертания, что Белосельцева, Ромы или Димы, никогда не было, что это просто дурной миф, который тащит за собой вереницу бессмысленных и кровавых последствий. Мне внезапно стало жутко…

– Вам что надо?

Слова слетели с языка раньше, чем я успела сформулировать их для себя в мозгу:

– Вы Роман? Вы пришли за Ниной Алексеевной, вашей мамой, так, да? Или… простите… вы вместе с Усовым…

– Уберите пистолет, прошу вас. Что за дурная привычка у всех в этом доме – размахивать оружием. Оно и выстрелить может, между прочим. Насчет меня вы все поняли правильно. Я за мамой. Он забрал ее, чтобы выманить меня сюда. Я и пришел. Если вы из людей Усова и собираетесь стрелять мне в спину, когда я пойду в дом, то настоятельная просьба этого не делать. Стойте тут и никуда не уходите.

И он направился в дом. Я хотела было пойти за ним, но что-то удержало меня, словно какой-то назойливый голос говорил: не ходи, хуже будет… А потом вдруг я обнаружила себя сидящей у могучей мраморной колонны, с пальцами, вцепившимися в волосы, пистолет валялся ступенькой ниже. Из дома доносились голоса, звон разбитого стекла, вопль.

Что же со мной произошло? Несколько слов этого человека и…

Ну, Белосельцев!..

И с чувством того, что я продолжаю лезть не в свое дело (уже ясно, что это всего-навсего мощнейшее внушение извне!), я устремилась в глубь дома. Свет везде был потушен, сигнализация отключена. Такое впечатление, что кто-то добросовестно вырубил все электричество в доме. Да так оно и есть.

Конечно, я никогда не была здесь. Но годами отработанная способность ориентироваться в темноте помогла мне и тут. Кошка прекрасно видит в темноте. К тому же у меня есть в сумочке инфракрасные очки, позволяющие различать предметы даже в самой кромешной тьме. А живых существ – уж тем более. Этот хитрый приборчик раскопал для меня босс у одного из своих бесчисленных знакомых. Я откинула назад волосы и надела очки, после чего пошла по лестнице на голоса, раздающиеся из темноты.

Голосов было трое: женский и два мужских, причем говорили все разом.

– А что ты ожидал, Олег, чтобы я тебя!.. Я не хотела, чтобы так, я не хотела, чтобы он, мой Сергей, муж, знал, а ты… ты!..

– Олег Янович, вы вообще меня недооценили. Наверно, вы не учли, что я изменился. Сильно изменился. Многие это поняли, но уже было поздно.

Третий голос говорил гулко и внушительно, но сильно портили его дребезжащие жирные нотки, верно, от волнения:

– Никто никого не провоцировал, но ты должен осознавать важность и секретность, высокую стоимость, наконец, проведенной работы! Ты должен. И ни в коем случае не размениваться на месть, на глупые выходки, на убийство, наконец!

– Размениваться на убийство? Мне кажется, что убийство – это довольно крупная купюра. А не разменная монета. А что касается работы, эксперимента… приходилось ли тебе, Олег Янович, когда-нибудь быть подопытным кроликом? Приходилось ли тебе под надзором, так сказать, старшего товарища описывать изменения в своем состоянии… точно, подробно, вплоть до того, сколько раз в день ты онанируешь и как ковыряешь в носу, а потом куда деваешь наковырянное? Нет, не приходилось! Так что не надо рассуждать, что я должен и чего не должен!

– Но ты перебил мою охрану и…

– Что мне оставалось делать, господин Усов? Вы меня вынудили.

– Сынок, эти уроды твоего отца в больницу отправили! – раздался истерический выкрик Нины Алексеевны, и она, сорвав со стены зеркало, наугад в темноте швырнула его в Усова. Я видела, она не попала. Нина Алексеевна, кажется, пыталась высвободиться. На ее запястье красовался браслет наручников, которым она была прикована к массивной трубе. Но попытки высвободиться одна за другой кончались неудачей. Я глянула вправо, под лестницу, и тут же увидела распределительный щит. Повезло. Я скользнула вниз и потянулась к щитку…

Свет вспыхнул, как разряд молнии. Кажется, кто-то даже вскрикнул. Я взошла вверх по лестнице и под мрачные слова Белосельцева: «Ну вот, кажется, и свет починили, значит, кто-то еще живой остался», – вошла в комнату, где находились все трое: Белосельцев, его мать и – Усов.

Этот последний оказался плотным, широким в груди и плечах мужчиной. В его карих глазах тепла было не больше, чем в безжизненной зыби болота. Над губами топорщились усы, как знак его коротенькой фамилии.

Все трое резко повернулись на шум шагов и уставились на меня. Я сказала:

– Вы уж извините, что я вторгаюсь в вашу почти семейную сцену, но вот только, дорогие господа, накопились вопросы ко всем присутствующим. В первую голову это, конечно, касается господина Усова, который, кажется, очень хотел меня видеть. Простите, Олег Янович, но Митрохин снова облажался.

– Кто вы? – резко спросил Усов, а короткая невнятная фраза Нины Алексеевны тут же послужила ответом:

– Мария, но как же вы… ведь расследование… так получилось…

– А, кажется, я понял, – сказал Усов, – я все понял. Значит, это вы из детективного агентства, которое упорно лезет не в свое дело. Уйдите. Вы что, не понимаете, куда вляпались? Все кончено. Этот дегенерат нас погубил. Такая работа, такая работа… и все насмарку из-за этого и-ди-о-та!..

– Не сметь меня так называть! – взревел Белосельцев, и в руках его сверкнул пистолет. При виде его лицо Олега Яновича Усова потемнело, он резко выпрямился, но в ту же секунду Роман с перекошенным лицом три раза выстрелил в шефа охранного бюро «Аякс». Две пули попали в грудь Усова, одна прострелила горло. Издав клокочущий хрип, Усов схватился рукой за разорванную шею и ничком повалился на пол. Ноги его конвульсивно дернулись, и через пару секунд все было кончено.

Я бросилась к Белосельцеву, он вскинул на меня пистолет с отчаянным воплем: «Ты-ы!..» – и только моя реакция спасла меня от неминуемой смерти. Я успела выстрелить в ответ и не попала. Пистолет выпал из моей руки.