Елена Арсеньева - Голос крови Страница 4

– Ася, немедленно созвонись с этими варварами, – от возмущения задыхаясь, воскликнула Ирина Семеновна. – Преданалитический этап нарушен не просто грубейшим – преступным образом! Мы на себя ответственность за эту липу взять не можем!

Ася позвонила по телефону, указанному в сопроводительном документе, и угодила как раз на особу из департамента здравоохранения, которая была ответственна за благотворительную акцию. Услышав, что все результаты забракованы, она устроила ужасный скандал. Требовала, чтобы им отдали репорты – то есть распечатанные результаты, поскольку деньги уплачены и «бумажки надо подшить к делу». Однако Ася, которую науськивала неумолимая Ирина Семеновна, отказалась. Чиновница пригрозила страшными карами, однако был уже конец дня – и приведение приговора в исполнение пришлось отложить до завтра. А назавтра появилось лабораторное начальство, которое тоже ужаснулось результатам этой так называемой акции, – и началась очень серьезная разборка с администрацией… Ася точно не знала, что и как там вышло, однако даме, которая за проведение акции отвечала, пришлось распроститься с департаментским креслом – за попытку протащить фальшивку. С этих пор Наталья, которая и раньше-то относилась к Асе довольно прохладно, начала ее ну просто поедом есть… и только случайно кто-то сказал Асе, что та чиновница, которая слетела с насиженного кресла, Натальина двоюродная сестра, и в «Ваш анализ» она обратилась именно по Натальиной рекомендации…

Разумеется, во всем осталась виновата не принципиальная Ирина Семеновна и не столь же принципиальный директор лаборатории, а стрелочница Ася Снегирева, которая всего лишь позвонила в департамент… Но Наталья, которой был необходим объект для ненависти (а своего работодателя и старшего врача-лаборанта ненавидеть довольно сложно, не так ли?!), в таких деталях разбираться не собиралась и всячески третировала Асю.

Вот и сейчас…

– Заснула, Снегирева? – презрительно хмыкает Наталья. – Мети давай! А то дождешься, что тебя отсюда выметут! – И совершенно другим тоном, мягким, журчащим голоском, обращаясь к блондину-клиенту: – Если хотите поскорей, то пойдемте подписывать бумаги. Это буквально пять минут! Надеюсь, к тому времени, когда вы выйдете, здесь уже все уберут и вам не придется хрустеть по стеклу ногами.

И уплывает в кабинет. За ней следуют клиенты и Марина Сергеевна, которая успевает бросить Асе сочувственный взгляд, но не говорит при этом ни слова и Наталью, конечно, не одергивает. Ссориться с Натальей неохота никому, особенно тем, кто с ней работает практически каждый день. Да, два дня подряд в компании Натальи – это не для Асиных слабых нервов…

А вчера Наталья принимала анализы в шестнадцатом кабинете, вместе с Асей. Тоже на подмене была. Их постоянная лаборантка Валя на один день отпросилась. То ли с лестницы упала, то ли с табуретки, Ася так и не поняла толком. К счастью, ничего себе не сломала, но пребывала в натуральном шоке и на работу выйти не смогла. Ася попробовала хоть что-то у ее мамы узнать, но та была в натуральной истерике и вообще ничего не могла вымолвить. Наталью попросили заменить Валю. Она явилась безотказно – совсем как Ася. Совсем, да не совсем! Ася тащится на работу покорно, а когда перед ней начинают извиняться, что вынуждают работать в выходной, она смущается: мол, да ничего страшного, все равно я одинокая, личной жизни никакой, а дома я и так насижусь. Наталья же явилась с видом крайне раздосадованным, ворчала во всеуслышание на бедную Валю, которая вечно не видит, куда идет, на начальство, которое губит вот такими сверхурочными работами Натальину бурную личную жизнь, на Асю, которая своей постной физиономией способна испортить существование кому угодно, а у Натальи на нее вообще идиосинкразия…

Идиосинкразия! Это называется ненависть. Она Асю натурально прибить готова – за малейшую оплошность. И с каждым днем эта ненависть усиливается. Вчера, впрочем, Ася сама подставилась. Сначала все шло нормально, а потом она, как дурочка, взяла да и подставилась.

На Асино счастье, вчера народу в шестнадцатом кабинете было как никогда много. И Наталья из процедурной почти не выходила. Конечно, трудолюбия у нее не отнимешь, за это ее и ценят и прощают хамский характер. Хотя, с другой стороны, она отлично знает, кому можно хамить (например, Асе), а кому лучше не надо (например, старшему врачу-лаборанту, или старшим администраторам центрального кабинета, или, само собой, дирекции). Или какому-нибудь молодому журналисту!

Как-то пришел парнишка из газеты «Биржа плюс карьера», Ася в тот раз тоже работала на Сенной. Понадобилась корреспонденту лучшая лаборантка, ну, конечно, его сразу направили к Наталье… Он ее и спрашивает: дескать, а не противно вам, такой молодой и хорошенькой, возиться со всякими какашками и писюльками или с кровью, а я вот, мол, крови до обморока боюсь?

Наталья ему пафосно:

– Работа как работа, в медицине с брезгливостью вряд ли поработаешь! Вот как, по вашему мнению, акушерка – это достойная профессия?

– Ну да, – сказал парень. – Еще бы!

– А вы представляете себе, откуда дети появляются на свет? В акушерстве и какашек хватает, и кровищи, и мочи.

Парень ушел весь такой задумчивый, а Наталья, возвращаясь в процедурную, изрекла:

– Наш девиз – подальше от больных, поближе к моче и калу! И вообще, патанатом – лучший диагност!

Она хоть и цинична насквозь, но с посетителями всегда исключительно любезна. Диву иногда даешься! Какую-нибудь старушоночку или старикана под руку выведет, до гардероба проводит. А вчера, к примеру, был у нее на заборе один мужчина (обычные люди дергаются и смеются, когда слышат это выражение: был на заборе, – а лаборантки привыкли и даже не реагируют, они же занимаются забором крови, ну, значит, тот, кто сдавал анализы, был на этом самом заборе), забыл что-то в кабинете, ручку свою, кажется, так Наталья за ним аж на улицу побежала. Ася даже испугалась, увидав, с какой скоростью Наталья вылетела из процедурной. Подумала – не случилось ли чего?! Выглянула в окно, а тот мужчина уже в машину садится. Наталья ему замахала с крыльца, он вернулся, но тут зазвонил телефон на стойке администратора, и Ася отошла, а там и Наталья вернулась с такой победной улыбочкой, как будто ей назначил свидание… ну, там, Александр Домогаров в молодости, какой он был в фильме «Огнем и мечом», или на худой конец – помощник президента по Приволжскому округу… тоже в молодости. И Ася тогда не без ехидства подумала, что зря Наталья так довольно улыбается. Хоть мужчина и очень симпатичный, в самом деле – не хуже Домогарова, и «Ауди» вон у него, однако около этого серебристого «Ауди» его ждала женщина… тоже брюнетка, как та, которая пришла с ребенком и Олегом, только у этой косичка, а у той волосы были распущенными, покрывали ее плечи, как черная мантилья, даже не отличишь, где покрывало волос, а где черненькая кофточка, заправленная в черные же брючки…

Вошла, значит, Наталья с победной улыбочкой и отправилась было к себе в кабинет, но тут Ася вдруг заметила, что на ней разные серьги. Одна – серебряное колечко с синими висюльками-камушками, а другая – просто золотой листочек на цепочке. И Ася возьми да и ляпни:

– Наташ, у тебя серьги разные.

Наталья бросила взгляд в зеркало, на ее лице на миг появилось паническое выражение, но тут же она с презрением поглядела на Асю и процедила:

– Ну надо же, какая она глазастая! Как будто я сама не знаю, какие у меня серьги! Сейчас модно носить разные, это фишка такая, все знают. Никому и в голову не пришло мне что-то сказать, одна ты вылезла. А ты бы лучше молчала, Снегирева, если ни хрена не понимаешь в бижутерии!

И удалилась в процедурную. Но Ася была уверена, что Наталья случайно надела разные серьги в утренней спешке, то-то у нее такая паника мелькнула на лице! Никто ничего не сказал ей, потому что никто ничего не замечал, люди же вообще ничего не замечают, иногда диву даешься, а может, просто связываться с Натальей не хотели, а Ася, на свою беду, мало что внимательная – она по жизни внимательная, вот такая уж уродилась, – да еще и рискнула Наталье замечание сделать. И получила не только вчера, но еще и сегодня Наталья на нее злится. Как пришла на работу да увидела Асю за столом администратора, ее всю так и перекосило. И до сих пор свирепствует.

Ася тяжело вздыхает над своей горькой долей, но в это время из кабинета эндокринолога выходит высокая женщина с вьющимися седыми волосами, за ней врач, и Ася ужасно смущается, что кругом рассыпано стекло, а она стоит, ничего не делает, с дурацким мечтательным видом.

– Ты что-то разбила, Асенька? – сочувственно спрашивает Инна Петровна, врач, и Ася чувствует, что на глаза у нее наворачиваются слезы, потому что даже добрейшей Инне Петровне и в голову не может прийти, что разбила тут что-то вовсе не Ася, то есть как бы само собой подразумевается, что у Аси все из рук валится. – Какой ужасный шум тут был! Дрались, что ли?