Ирина Щеглова - Чудовища нижнего мира Страница 4

– Целый день ели, – вздохнула она, – такими темпами я после каникул в самолет не влезу.

– Не волнуйся, – успокоила Ирина, – в нашем климате, да еще и летом, ничего лишнего в тебе не задержится.

Эля прошла в комнату, положила книги на тумбочку-столик у дивана. Положила в рюкзак ветровку, кое-что из одежды, белье, купальник, солнцезащитный крем, умывальные принадлежности, косметичку… Путешествие намечалось двухдневное, так что следовало подготовиться. Собиралась рассеянно, вспомнился вчерашний разговор с подругой о пропавшей без вести бабушке Элине, и, чтобы не откладывать в долгий ящик, Эля решила сейчас же расспросить Ирину, уж кому как не ей знать все семейные тайны.

Ирина сидела за ноутбуком. Эля трижды негромко стукнула по дверному косяку, прежде чем войти:

– Можно?

Тетка обернулась.

– Представляешь, твоя бабушка именно так стучала, когда хотела войти и поговорить, – улыбаясь сообщила она. – Удивительно, ведь ты никогда ее не видела… Присаживайся, – она указала на кресло рядом с собой.

– А я как раз хотела расспросить о ней, – призналась девочка.

– Да? – Ирина как будто напряглась слегка. – Разве мама не рассказывала?

– Рассказывала, конечно, – Эля решила слегка схитрить. – Я знаю, что бабушка пропала без вести во время экспедиции…

Ирина вздохнула:

– Да, к сожалению, тело так и не нашли, на кладбище лишь памятная плита, как и на месте ее предполагаемой гибели.

Эля зябко повела плечами:

– Ты ведь еще в школу ходила?

– Да, я в пятый класс перешла, а твоя мама – в десятый. Нас твой дедушка вырастил. Нам всем очень не хватало мамы.

– Ирин, а почему ты осталась, а они уехали – мама и дед?

Тетка чуть замешкалась с ответом:

– Хм, видишь ли, тут, можно сказать, замешана мистика…

– Как это? – удивилась Эля.

– Не знаю даже, стоит ли об этом рассказывать, – Ирина виновато улыбнулась. – Твоя прабабка – она ведь тоже была врачом и тоже пропала при невыясненных обстоятельствах.

– Об этом я не знала, – Эля покачала головой. – У тебя сохранились ее фото?

– Да, возьми-ка альбом – вон там, на полке…

Эля подошла к книжному шкафу и достала старинный семейный фотоальбом, потертый и распухший, полный пожелтевших фотографий.

Ирина раскрыла его и на первой же странице показала несколько черно-белых снимков – группа врачей в белых халатах и шапочках, свадебная фотография – молодой офицер и удивительно красивая девушка, тонкие черты, удлиненный разрез глаз, черные косы.

– Это твои прадед и прабабушка – родители бабушки Элины.

– Моя прабабушка была казашкой? – спросила Эля, рассматривая фотографию.

– Возможно, но наверняка сказать трудно, потому что она детдомовская. Никто из родни неизвестен.

– Ничего себе, – Эля совершенно растерялась. – Но почему мне никто не рассказал?

Ирина пожала плечами:

– У твоей мамы был пунктик на эту тему, она и из Казахстана уехала, чтоб обмануть судьбу.

– Не похоже на нее, – с сомнением произнесла Эля, – мама совсем не суеверна.

Ирина многозначительно качнула головой:

– Теперь-то она повзрослела! А в юности жаловалась мне, что ей все мерещилось, будто за ней наблюдает кто-то недобрый. Понятно, это у нее на нервной почве, после гибели мамы, она потому и в невропатологи подалась.

Внезапно она замолчала, опустив голову. Как будто призналась в чем-то постыдном. Эля почувствовала и эту неловкость, и отдаленный страх, забытый, притаившийся. Снова вернулась беспричинная тревожность, возникшая во время перелета. Предчувствие? Интуиция? Или наследственное, как у мамы в юности?

– Извини, сама не знаю, зачем я все это тебе рассказала, – виновато улыбнулась Ирина, нарушив затянувшееся молчание.

– Нет-нет, не извиняйся, – остановила ее Эля, – так мне и надо, совсем не интересовалась историей семьи. Можно я возьму альбом, полистаю?

– Конечно! – Ирина, улыбнулась. – И дело не в тебе, просто у нас в семье возникла негласная договоренность, мы стараемся не вспоминать о той трагедии, и твоя бабушка тоже очень мало говорила о своей маме.

– Затянувшаяся трагедия, – выдохнула Эля.

– Выходит…

Пожелав Ирине спокойной ночи, Эля ушла к себе. Ей не терпелось рассмотреть подробнее старые снимки.

Что ее удивило: ни тетка, ни мама не были похожи на бабушку и прабабушку – папины дочки. Зато сама Эля, подойдя к зеркалу, вдруг узнала в себе прабабку – только волосы у правнучки русые да кожа светлее, а так – практически одно лицо… И лицо это в зеркале потемнело, полыхнули глаза, зашевелились губы, будто там, по ту сторону бытия, поджидал Элю кто-то другой – ее погибшая прабабка силилась что-то сказать…

От неожиданности Эля отшатнулась от зеркала, пребольно ударившись спиной о стену. Встряхнула головой, приходя в себя, и, стараясь не смотреть в зеркало, вернулась на диван. Захлопнула альбом, на вытянутых руках отнесла на место – с глаз долой.

– Какая я все-таки впечатлительная, – пробормотала она, укладываясь спать. – Надо с этим бороться.

Чтобы перебить мысли о потусторонней прабабке, Эля решила почитать на сон грядущий. Она вспомнила о книгах на столике, прочитала надписи на корешках.

Особенно ее заинтересовала толстенная «Мифы и легенды Казахстана».

Открыв страницу с описанием албасты, прочитала:

В разных источниках албасты описывают как ужасную уродливую старуху с распущенными седыми или желтыми волосами и такими длинными грудями, что приходится забрасывать их за спину.

У некоторых албасты птичьи стопы, у других копыта, а сами ноги и ступни выворочены. Одноглазая, с горящим оком во лбу, и нос из камня или красной меди, на спине у нее нет плоти и видны внутренности. Руки ее с острыми когтями.

Существовали поверья, будто албасты может превращаться во что угодно. Она умеет принимать облик разных животных и предметов – например, телеги, копны сена, ели.

Самая злобная и вредоносная – черная (кара албасты), другая, попроще, – желтая (сары албасты), испускающая непереносимую вонь.

Албасты не только ужасна на вид, она еще и колдунья, у нее есть магическая книга, волшебный гребень и золотая монета, с помощью этих волшебных предметов албасты умеет насылать порчу, вызвать ночной кошмар, подчинить себе, превращаться в кого угодно. Обитает она вблизи рек или других водных источников и обычно является людям на берегу, расчесывая волшебным гребнем волосы.

В особенности она вредит роженицам и новорожденным. Если албасты наметила жертву, той не спастись. Демоница украдет ее сердце, утащит его и, достигнув реки, бросит украденное, и от такого страшного колдовства женщина сразу умрет. Только помощь сильного баксы – шамана способна разрушить злые козни албасты.

Не брезгует она и случайными путниками, застигнутыми в степи, албасты пьет кровь своих жертв. Человека убьет, а лошадь – никогда. Любит демоница лошадей, холит, лелеет, а по ночам ездит на них, заплетает им гривы.

Иногда вдруг проникается симпатией к какому-нибудь охотнику и, чтоб понравиться ему, посылает удачу, отводит глаза, а когда тот теряет бдительность, поит своим молоком и кормит мясом, которое отрезает от ребер, привораживая к себе навечно.

Но и человек может подчинить ее. Для этого нужно завладеть волосом албасты, украсть ее магическую книгу, гребень или монету.

Старики поговаривают, что бывает достаточно воткнуть в одежду албасты иглу, и она становится покорной и выполняет все приказания. Конечно, игла должна быть не обычная, а заговоренная шаманом.

Шаман, подчинивший албасты, может прогнать ее от роженицы, усмирить и заставить помогать по дому и по хозяйству, а если вынудить демоницу лечить тех, кого она заколдовала, то на этом можно нагреть руки и обогатиться. Правда, жадные и нечестивые дорого платили за свою алчность: стоило албасты вырваться, она жестоко мстила бывшему хозяину…

Глаза отчаянно слипались. Строчки поплыли. И хотя Эле очень хотелось читать дальше, никаких сил не было…

Книжка вывалилась у нее из рук.

Пугающие сны

Эля медленно, ступенька за ступенькой, спускалась вниз, в самую непроглядную тьму, прижималась к стене, ощущая кожей шероховатость древнего камня…

Существо сидело на дне склепа, словно плащом окутанное длинными седыми космами. Слабый мертвенный свет проникал сквозь дыру в куполе, отчего седые пряди светились будто сами по себе… бледные руки со скрюченными пальцами мерно поднимались и опускались левая держала спутанную прядь, правая запускала в нее гребень.

Эля застыла, пораженная. Дикий ужас сковал ее: ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни убежать потихоньку, пока существо ее не видит, пока оно занято…

Руки замерли на мгновение… медленно поднялись… тонкие узловатые пальцы с острыми лиловыми когтями раздвинули занавес волос… за ними пряталось нечто чудовищное, синюшное, с темными провалами вместо глаз и носа, с узкой щелью вместо рта.