Андрей Бурцев - Убийственный чемпионат Страница 4

– А вот это уже нечестно, хлопцы, – обращаюсь к ним с совершенно искренней обидой в голосе. – Так мы не договаривались…

Да разве их проймешь? Продолжают, как ни в чем не бывало, совершать угрожающие движения своими примитивными орудиями нападения. Ну, ладно! Раз миром не получается – пеняйте на себя!

Но предстать перед этими молодчиками во всей своей красе не удается. Случается невероятное. Страшный, чудовищной силы удар обрушивается на меня сзади, опрокидывает на землю. Руки-ноги перестают подчиняться мысленным приказам, в голове гудит, на глаза накатывает противная до рвоты пелена. В довершение ко всему, чувствую, что сознание коварно покидает меня. Последнее, что успеваю зафиксировать из окружающей действительности – сапоги, кеды, ботинки и кроссовки, которые разом устремляются в мой левый глаз. И совсем уже на грани небытия – крик Тренажера: «Ах, вы, титьки тараканьи!..»

Тут я окончательно проваливаюсь в бездну мрака…

5

…откуда меня подымают заполошные гудки Машины. Открываю глаза и ничего не понимаю. Каким образом я очутился в своей комнате? Да еще в кровати? Последнее, что помню из вчерашнего, богатого событиями дня, как кто-то очень ловко и профессионально выключил меня из игры. Дальнейшее – густой мрак. А Машина продолжает разоряться за окном. Пытаюсь встать… Вот это номер! Руки и ноги как не свои. В голове гуд. Единственно спасение – горячая ванна. С грехом пополам добираюсь до ванной комнаты, с криками и слезами стаскиваю с себя одежду и буквально столбенею. Вся спина и задница сине-зелено-черного цвета. Вот это синячище! Первый раз такой вижу! Это с какой же силой надо было въехать? А самое главное – кто это сделал? Ведь насколько я помню, сзади у меня никого не было. Тыл прикрывала Машина. Пробраться туда никто не мог. Лезу под душ и продолжаю размышлять. Хотя, если честно, какие могут быть размышления, если все мысли разбегаются, как мыши от кошки.

Снова раздаются требовательные сигналы Машины. И тут в голове у меня начинают появляться какие-то проблески.

– А-а-а! – ору я и стремительно вылетаю из ванной. Быстренько натягиваю штаны, хватаю молоток поувесистей и со всей возможной в моем положении быстротой вылетаю из дверей. – Ну, держись, сундук компьютеризированный! Сейчас я за все твои вчерашние фокусы рассчитаюсь. Я научу тебя свободу любить!

Такая меня злоба взяла, аж дыхание перехватило. Качусь по ступенькам и предвкушаю, как буду громить этого одисплеенного предателя. На молекулы разложу! На болты и гайки…

Вылетаю из подъезда во двор. Вот она стоит, родимая, пиликает. Сейчас ты у меня попиликаешь, сума переметная! Поднимаю молоток над головой и с воинственным индейским улюлюканьем устремляюсь на абордаж…

Ничего не выходит. Эта сволочь рявкает мотором и откатывается на пару метров в сторону. По инерции меня проносит мимо и врезает в стену дома. Бам-м-м! Вторая попытка еще хуже. Машина опять вовремя откатывается, а я… Короче, молоток вместе с моей рукой и прочим синюшным телом с грохотом и звоном проникает через окно с чью-то квартиру. Злости у меня поубавляется, но, как говорится, Бог троицу любит. Предпринимаю третью попытку. На этот раз действую более осторожно и осмотрительно. Поигрывая молотком, выхожу на середину двора и останавливаюсь. Жду ответного шага бывшего союзника и «верного друга». Машина тоже останавливается и ехидно подмигивает левой фарой.

– Что, шеф, наигрался? Индеец… – И видя, что я собираюсь бросить в нее молоток, добавляет: – Вот только не надо молоток в бумеранг превращать. Сам же и получишь по голове… А она у тебя далеко не самое крепкое место, если ты до сих пор ничего не понял…

– Ты мне лапшу на уши не вешай! – задыхаюсь от негодования. – Я все равно до тебя доберусь!

– Доберешься, доберешься, – отвечает Машина. – Но сначала пойди мозги промой. Клизмой.

– Почему это клизмой? – оторопело спрашиваю я.

– Потому что у тебя голова там, где задница, и наоборот, – отвечает Машина. – Другой бы на твоем месте в колеса бы поклонился, весь капот облизал бы мне из благодарности, а ты…

– Это за что же я должен тебя благодарить? За коварство и предательство? За это вот?.. – Спускаю штаны и заголяю зад.

– Да-а! – хмыкает Машина. – Классный удар, приятно вспомнить. Но кто же мог знать, что у тебя такая тонкая организация задницы?! Абстракционист… – Немного помолчав, добавляет: – Выставка абстрактного искусства закончена. Экспонаты могут расходиться по домам. – И, поскольку я продолжаю стоять с голым задом, орет: – Да убери свой курдюк! Он не вызывает у меня приятных эмоций. И молоток брось!

Поняв, что эту битву мне не выиграть, бросаю молоток. Не в подружку мою. Мимо.

– Вот так-то лучше, удовлетворяется моими действиями Машина. – А теперь лезь в салон и послушай, что я тебе скажу. И покажу.

Что остается делать? Вздохнуть и действовать согласно ее указаниям.

6

В салоне тепло, уютно. Пахнет хорошим французским одеколоном. Негромко играет музыка. Грешки свои замаливает, думаю. Поглядим, что будет дальше.

А дальше начинаются интересные события. Музыка прерывается и на дисплее появляется лицо теледиктора. С серьезной миной оно начинает вещать о злодейском преступлении – ограблении газетного киоска. Потом идет запись репортажа с места событий (это уделанный-то киоск – место событий!), далее интервью со следователем Иксом. Он долго и многоумно распинается о том, что с таким коварным преступлением ему еще не приходилось сталкиваться, что по его мнению работал очень опытный преступник, и в довершение всего, делает доведшее меня до судорог (от смеха) заявление: «На месте преступления преступник оставил неоспоримую преступную улику и вещественное доказательство – пару туфель, размер сорок один, производства Кимрской обувной фабрики. Лиц, знающих владельца этих туфель, просим позвонить по телефону…» – и далее целая куча номеров.

Вот я и сподобился. Точнее, мои туфли. Теперь они будут стоять в камере вещдоков на самом почетном месте.

– Повеселился? – прерывает мой смех Машина. – А теперь маленько погрусти над бренностью всего земного и своего бытия в частности… – И выдает следующее сообщение: – «Вчера, в двадцать три ноль-ноль местного времени, в районе Гусинояйцевского оврага произошел взрыв бомбы замедленного действия. Жертвами стали шесть лиц мужского пола. Идентифицировать личности не удалось. Трупы в сильно поврежденном состоянии. В ходе предварительного расследования выяснилось, что взрывное устройство было замаскировано под самопишущую авторучку фирмы „Паркер“. Лиц, знающих…»

Вот это да! Как обухом по голове! Ведь это что же получается? Это же презентованный мне «Паркер» взорвался! Это же я должен сейчас находиться в состоянии невозможности идентификации личности!

Усаживаюсь поудобнее и заискивающе гляжу в дисплей.

– Что-то я давно твоего голоса не слышал, милая. Обласкай мне слух объяснением всего этого кошмара.

– Похоже, шеф, вчерашние события окончательно скособочили твои мозги, – вздыхает Машина. – Это ведь просто, как, по выражению твоего забугорного друга – выедка от яйца. Но, видя, что я продолжаю таращиться на дисплей, она все же снисходит до пояснений: – Вчера, пока ты героически махался с превосходящими силами противника, я уловила подозрительное тиканье в твоем правом нагрудном кармане. Вычислить, что там тикает и сколько еще этого тиканья осталось, было делом пары минут. Ты же тем временем продолжал разминать свои верхние и нижние конечности. Разминал и не подозревал, какую конфетку подложил сам себе. Я встала перед выбором: или взорваться, заметь, вместе с тобой через непродолжительное время, или любыми доступными средствами избавить тебя от этого презента. Ну, а поскольку я знаю твои способности в разминании конечностей, у меня возникло твердое убеждение, что судьба склоняет чашу весов в пользу первого варианта. Надеюсь, даже ты со своими куриными мозгами согласишься, что это далеко не лучший выбор. Пришлось вмешаться. Заметь, вмешательство носило относительно ненавязчивый характер, в результате чего «Паркер» оказался в качестве премиальных у неосмотрительно накативших на тебя не идентифицированных личностей. А мы с тобой целы и вполне работоспособны. Доволен, шеф?

Доволен ли я? Да я готов целовать не только капот моей милой, но и каждое колесо в отдельности! Приношу ей во всевозможных формах миллион извинений и заверений в вечной любви. Обещаю даже носить на руках…

– А вот это не надо, – прерывает мои словоизлияния Машина. – Ручки тебе самому пригодятся. Или ты решил бросить начатое вчера дело? Если нет, у нас впереди напряженный день.

– На стадион! – решительно командую я, и Машина, весело бренча всеми железками (видимо, маскируясь под старый драндулет), несется к месту спортивных побоищ.

7

Стадион окружает несметная толпа безбилетников, желающая попасть на спортивное событие века – чемпионат мира по ГТО. Лишний билетик спрашивают, не доезжая километров двух до стадиона. Весь Город залеплен афишами и анонсами. С большим трудом удается припарковаться на стоянке возле главного входа, да и то потому, что Машина приняла облик старого, заезженного «козла». В воротах подмигиваю знакомому контролеру (как-то я накрыл по его просьбе жену его на месте совокупления с любовником) и беспрепятственно прохожу на трибуну. Народу-у-у! Как за «ливеркой». Все орут, все вопят, машут флагами и дуют в дудки. Так, надо сориентироваться. У кого я могу выяснить соответствие списочного состава с участвовавшими во вчерашнем дне соревнований? Кто давил сачка, так сказать?.. Кто тут хозяин бала?