ПО НЬЮ-ЙОРКСКОМУ ВРЕМЕНИ - Петр Немировский Страница 46

          Ровно через неделю после этого, остриженный наголо и с вещмешком на плече, Алексей вышел из дверей военкомата. Во дворике стояли родители, друзья. Ждал автобус. Еще успели выпить водки на дорожку и наспех закусить бутербродами. «А-ать!» – «На за-ре, на заре, провожала милая на за-аре-э…»        

          Эту историю он вспомнил, когда в медицинском офисе заполнял анкету со стандартными вопросами: дата рождения, вес, рост. «Курите?» – «Да». – «Жалобы?» – «Болит сердце». 

...– Какая у вас страховка? – спросила секретарша. 

           – Никакой.

          – Как же вы собираетесь расплачиваться?

        – Кредитной карточкой.

Девушка удивленно шевельнула бровями.

          Чему удивляться? Не было у Алексея медстраховки. Потому что владелец газеты не обеспечивает медицинскими страховками своих наемных работников. Имеет полное право. И государство, самое богатое в мире, тоже почему-то не обеспечивает бесплатным лечением всех своих граждан. Стоит медстраховка дорого. Поэтому десятки миллионов (!) американцев живут без медицинских страховок. Надеются, что Бог услышит их молитвы и им не придется обращаться к врачу.   

        Вскоре, раздетый по пояс, Алексей сидел в кабинете на кушетке, и врач прикладывала к его груди холодную чашечку фонендоскопа.

          – Сколько вам лет?

– Тридцать восемь.

          – Как давно у вас болит сердце?   

          – Месяца три. 

          – Как вы спите?

– Гм-гм… Плохо сплю.

– Вдохните глубже. Задержите дыхание и потом медленно выдыхайте. У вас в семье кто-либо страдает сердечными болезнями? Отцу делали шунтирование? Понятно. Повернитесь.      

          Он поднял высоко руки, и ребра под тонкой кожей проступили отчетливей. И снова металлическая чашечка перемещалась по его груди.   

          – Одевайтесь. Мы сейчас сделаем вам кардиограмму, возьмем анализ крови, выпишем таблеточки, – врач сложила «рожки» фонендоскопа и, еще раз мельком взглянув на него, сказала: – Еще я бы посоветовала вам обратиться к психиатру. Чему вы улыбаетесь? Я не шучу. В Нью-Йорке к психиатрам ходит каждый третий. Вы, похоже, человек впечатлительный, с нервишками. Думаю, что все ваши сердечные боли – вот здесь, – врач улыбнулась и легонько постучала указательным пальцем по своему лбу.    

          Потом он сидел в сквере на скамейке. Просунул ладонь между пуговицами плаща и приложил к груди. Сердце разбухало, давило. Хотело разорваться. Нужно заказать таблетки. Стоят они, наверное, долларов сто. На врачей и на лекарства денег не напасешься.     

Эх… вся беда в том, что никакие врачи и таблетки все равно  не помогут. Болит – роман. Кривенькие буковки на белом листе. И ночная тишина, и огонек свечки на столе… А потом жжет и бахает в груди. И средство избавиться от этой боли только одно, простое и легкое – не писать.

Алексей помрачнел. Смял в кулаке пустой картонный стаканчик.

А поздним вечером в его квартире опять свистел чайник, и ручка лежала возле белейшего листа. Алексей курил, хмурился. Он выходил из Алексея и бродил в пустынных местах в поисках своего Героя.

ГЛАВА   ВОСЬМАЯ

1

Надвигалась волна, такая высокая, что не был виден ее гребень. Михаил нырнул головой. Плыл под водой вперед, пока сквозь колышущуюся поверхность не стали проникать солнечные лучи. Еще одно сильное движение рук и…

Этот сон не имел окончания. По какой-то загадочной причине проклятый будильник всегда трещал в тот самый миг, когда сопротивление воды почти исчезало. Михаил просыпался и, не раскрывая глаз, нажимал на кнопку будильника. Снова воцарялась гробовая тишина. Недолго Михаил еще лежал на своем матрасе, на полу, надеясь вернуться в эту лазурную воду. Знал, что лазурь и плеск волн – последняя его радость в этот, еще не начавшийся день. Знал, что день этот будет длиться вечность, а он хотел лишь пару секунд иллюзорного блаженства. Губы его еще улыбались, длинные ресницы подрагивали, в лице зыбко проступали черты беззаботного подростка.

Но вскоре он открывал глаза, и у рта возникала горькая складка. Включал телевизор, дикторы говорили непонятно о чем. Но Михаилу нужны были не новости, а лишь звучание чьей-то речи. Он принимал душ, одевался и шел к метро; в брезентовой сумке за плечом грюкали инструменты.

В его походке, еще недавно щегольской, появилась некоторая жесткость. Разумеется, не шибко попрыгаешь, когда в сумке электродрель, пакеты шпаклевки и банки краски. Походка, однако, изменилась не только из-за тяжести сумки. Он ведь шагнул в пролетариат, к малярам и строителям, где хотя и встречались бывшие художники и инженеры, но тон – простой и грубый – задавали работяги. И под этот тон нужно было подстраиваться.      

Принцип один – поменьше думай. Окунай валик в краску, «закатывай» стену и следи, чтобы краска ложилась без пробелов и потеков. И подсчитывай, сколько долларов уйдет в этом месяце на оплату квартиры, на проезд, на зимнюю куртку, на…

А думать, переживать, жить? О-о… это потом. Это – роскошь. Михаил вот позволил себе поболтать с хозяйкой квартиры, где он сделал свой первый в Америке ремонт. А потом босс спросил, почему он потратил на этот ремонт целых два дня. Вот те раз. Он-то думал, что сделал все невероятно быстро. Растерянный, стоял перед боссом в прокуренной комнатушке, а дядя Гриша рядом виновато посапывал.

– Это – Амейика. Миллионы иммигрантов и нелегалов здесь готовы вкалывать за копейки, – говорил потом дядя Гриша, и его повеселевший голос звучал далеко, хотя они шли рядом. – Здесь, племяш, с тобой никто не будет нянчиться. Босс скажет: «Отдохни. Когда понадобишься – позвоню». 

– И что? – спросил Михаил.

– Что?! Пиши пропало. Значит – уволен. Значит – смейть. В этот раз, считай, тебе повезло. Скажи боссу спасибо. Он – пайень что надо.

– Пошел он!.. Вообще плюну на все и уеду в Киев!

          Дядя Гриша резко остановился. Наклонил голову набок и снизу вверх покосился на племянника. 

          – Ты что – то-го? – он покрутил пальцем у виска. И, посчитав, что на этом тема исчерпана, зашагал к машине.  

ххх

В одном, по крайней мере, дядя Гриша был прав: прихода каждой пятницы рабочие их компании ожидали со страхом и трепетом. Потому что по пятницам босс выдавал зарплату.