Эдуард Веркин - Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям Страница 5

Автобус тронулся с места, Витька снова стал глядеть в окно и скоро уснул, утомлённый мельканием однообразного весеннего пейзажа.

Проснулся от того, что Жмуркин тыкал его древком сачка прямо в лоб.

– Приехали-приехали, – дребезжал Жмуркин. – Родниково! Выгружаемся!

Витька пнул Жмуркина в голень.

– Веди себя достойно, – сказал Жмуркин. – Ты же натуралист, а не какой-нибудь там балетмейстер… Наука нам не простит!

– Поскорее! – крикнул водитель. – Ждать не буду!

Ребята поспешили выбраться на воздух, автобус окатил их сажевым выхлопом и покатил дальше. Жмуркин сделал вид, что ловит бабочку, хотя бабочки ещё совсем не проснулись.

Едва автобус скрылся из виду, Жмуркин забыл про насекомых и сказал:

– Ну что, энтомологи, в путь! Тут совсем недалеко, всего двенадцать кэмэ.

Витька прищёлкнул языком. Началось, подумал Витька, началось.

– Стоп! – Генка поймал Жмуркина за рукав. – Ты же говорил, Ежовка рядом с дорогой!

– Конечно, рядом. Двенадцать километров – разве это не рядом?

– Ты говорил, что мы до самой деревни доедем, – напомнил Витька.

– Вить, ты что, с вертолёта свалился? Заброшенные деревни, до которых можно доехать на автобусе, давно по три раза разграблены. Так что двенадцать километров…

Жмуркин зевнул.

– Двенадцать километров – это нам не крюк. Три часа туда, три обратно, час на поиски – вечером дома. С самоваром.

– То есть почти тридцать километров, – подытожил Генка. – Немало…

Они стояли на дороге возле указателя «Родники 1,5 км». Рядом был деревянный мост, перекинутый через разлившуюся речку. Речка называлась Вожга, неширокая, затянутая жухлой хвоей и рыжей пеной, она ещё держалась в берегах, но было видно, что разлив приключится вот-вот.

– Надо перейти мост, – указал Жмуркин. – А за мостом направо, там вдоль реки просёлок. Вот по нему и двинем. Готовы? Генка, перестань хмуриться, Витька, держись бодрее, от температуры ещё никто не умирал.

– Я бодрее… – сказал Витька.

– Тогда вперёд!

И Жмуркин с энтузиазмом направился через мост. Витька и Генка пошагали за ним.

Жмуркин шагал размашисто, широко, гулко ступая по доскам. На середине моста остановился, перегнулся через перила и плюнул в воду.

– Не плюй лучше, – посоветовал Генка. – Нельзя, переходя, плевать…

– Предрассудки, – поморщился Жмуркин. – Можно хоть сто раз плюнуть – и ничего. Оставьте дома бабьи сказки, вы же энтомологи, мужественные люди!

А потом ещё пульнул в воду камень.

– Лучше прикидывайте, куда деньги тратить будете, – сказал Жмуркин. – Я бы на вашем месте…

Жмуркин запнулся и едва не упал.

– Я же говорил – не плюй, – злорадно заметил Генка.

Жмуркин ответил неразборчиво.

За мостом направо отворачивала неширокая дорога, теряющаяся в лесу.

– Немного инсектицида, – сказал Жмуркин. – А ну-ка, пацаны, стоим-боимся…

Он достал из рюкзака оранжевый баллончик. На баллончике красовался омерзительный гигантский клещ, нависающий над перепуганной туристкой. Жмуркин потряс баллончик и густо опрыскал штаны до колен и кроссовки. Витька отметил, что шаг правильный, и тоже опрыскался. И Генка.

– Вот видите. – Жмуркин спрятал баллончик обратно. – Всё продумано вашим мастером и предводителем. Безопасность прежде всего. А теперь в путь!

Жмуркин уверенно ступил на дорогу.

– Опять… – устало сказал Генка. – У меня дежавю…

– Надо держаться дороги и никуда не сворачивать, – предложил Витька. – Тогда есть шанс…

– На что? На самовар?

– На то, что домой вернёмся.

– Не унывать! – призвал Жмуркин. – Всё будет хорошо! Где ваш оптимизм?

– Кончился у нас оптимизм, – буркнул Генка. – Фатализм вместо него завезли.

Витька оценил, а Жмуркин не рассмеялся и стал рассказывать про самовар, за которым они шли в глуши. В его представлении это был не просто какой-то там самовар, пусть и дорогой, нет, это был знак. ЗНАК. Жмуркин говорил, что он, как индивидуум, давно застыл в интеллектуальном кризисе. Для Жмуркина настала смутная душевная пора, прежние жизненные ориентиры уже не манят, а новых пока не образовалось, и он, Жмуркин, утратил горизонт и векторы. Но тут случился этот самый самовар.

И Жмуркин воспринимал этот самовар как знак, посланный свыше. Самовар поможет, самовар направит.

– Этот самовар станет переломом! – энергично воскликнул Жмуркин. – Этот самовар – перст судьбы! Мы найдём самовар, и над нами засияет заря новой надежды.

Витька шагал последним, Жмуркина он не особо слушал, потому что не очень верил в самовар судьбы. Витьку занимало другое – зачем он пошёл? Зачем они с Генкой пошли? Он, Витька, не томился смысложизненными проблемами и горизонтов не утрачивал. Зачем тогда?

Ответа Витька не находил.

Генка, похоже, в самовар предназначения тоже не сильно верил. Особенно в квадратный. Квадратный самовар – это всё равно что круглая балалайка.

Дорога тянулась и тянулась через лес, навстречу не попадались ни машины, ни пешеходы, но природа вокруг была хороша, щебетали птички, кое-где цвели фиолетовые подснежники, и Витька постепенно оттаивал. Голова сделалась легче, в горле больше не першило, настроение от воздуха и солнца постепенно улучшилось, и температура не подступала, дышалось легко.

Генка же был обычно мрачен, шагал, ссутулившись, жевал сорванную еловую веточку, и по виду ни о чём хорошем не думал.

Жмуркина, кажется, тоже отпустило, он перестал болтать и теперь шагал сосредоточенно, глядя под ноги.

Через час они вышли к мосту.

– Опять мост, – печально сказал Генка.

– Сгоревший мост, – уточнил Витька. – Мост в никуда…

Мост на самом деле был негодящий. Вся правая его часть выгорела, а от левой остались только перила и ещё немного досок под ними. По виду всё это выглядело решительно непроходимо, хотя сама Вожга была здесь и неширока.

– Ну вот, – сказал Жмуркин, – всё понятно. Почему самовар уцелел. Сюда просто давно никто не ездит. Мост сгорел, а больше в Ежовку никаких дорог.

– Интересно, почему он сгорел? – спросил Витька.

– Да мало ли? – пожал плечами Жмуркин. – Молния ударила, вот и сгорел. Или окурок кто-то бросил. А что?

– Да нет, просто… – Витька пнул сохранившуюся часть моста. – Не знаю.

– А почему не починили? – Генка тоже попинал мост.

– Да зачем? – не понял Жмуркин. – Деревня вымерла, мост бросили. Через него перейти можно?

Генка поглядел на Витьку.

– Пять километров почти, – сказал Витька. – Зря, что ли, тащились?

Генка не ответил, хрустнул кулаками и направился по уцелевшей стороне моста. Продвигался он медленно, проверяя каждый шаг, держась за перила. Сам мост был недлинный, метров сорок, в ширину же после пожара осталось от силы полметра, под которыми сохранилось несколько обгорелых опор.

Витька и Жмуркин следили. Витька не особо переживал – Генка отлично чувствовал любые материалы, и железо, и пластик, и тем более дерево. И конструкции Генка тоже чувствовал, поэтому, дойдя почти до середины моста, он замер.

– Что? – спросил Жмуркин.

Генка не ответил, стоял, прислушиваясь к мосту. Затем начал отступать.

– Я так и знал! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – Я так и знал, Генка, что ты в мостах ничего не понимаешь!

Генка не ответил. Возвращаться спиной ему было неудобно, поэтому отступал он чрезвычайно аккуратно, шажками.

– Пройти нельзя, – объявил Генка, вернувшись на землю. – Опоры здорово играют, надо другое место искать.

– Да брось, Ген, этот мост трёх сумоистов выдержит, – ухмыльнулся Жмуркин.

– Валяй. – Генка кивнул на мост. – Если ты сумоист…

– Да легко. – Жмуркин подтянул рюкзак, вручил Витьке сачки и прорезиненный мешок и шагнул к реке.

Генка помотал головой, но останавливать Жмуркина не стал. И Витька не стал, был уверен, что Жмуркин испугается и на мост не сунется.

Но, как оказалось, Жмуркин изменился. Он немного помялся у моста, пораздумывал, затем ступил на доски. Сделал несколько шагов, обернулся.

– Ты, Крокодил, перестраховщик, – улыбнулся Жмуркин. – В наши дни надо уметь рисковать.

Генка промолчал.

Жмуркин шагал уже не осторожко, а пошире, так что мост ощутимо заскрипел.

– Жмуркин! – позвал Витька. – Жмуркин, вернись, я всё прощу!

– Трусы, – отозвался Жмуркин. – Трусы, жалкие, ничтожные…

Мост подломился. Кинематографично так подломился, словно его нарочно заранее подпилили. И упал Жмуркин эффектно, с громким бульком.

Жмуркин бухнулся в воду, тут же всплыл.

– Самовар судьбы, – заметил Генка. – Бывает.

Жмуркин тонул. Молча, с достоинством. Уцепился за подвернувшееся бревно и висел на нём, пронзая Витьку и Генку требовательными взглядами.

– Скажу больше – квадратный самовар судьбы, – добавил Витька. – Ладно…

Витька сделал движение в сторону Жмуркина, но Генка остановил.

– Погоди, – сказал он. – Хочу насладиться.