Доктор Нонна - Бентли для королевы Страница 5

– А куда приносить копеечную зарплату твоей племяшки? – решила уточнить старшая учетчица.

– Дорогие девушки, – Надя следила, как ловко упитанные женщины укладывали свои «подношения» на кожаные сиденья, – я все понимаю. Зарплату будет забирать ваш начальник, так что не стоит суетиться.

– Еще лучше. – Старшая учетчица захлопнула дверцу автомобиля. – Я себе тоже могу такую игрушку позволить. Но боюсь, ОБХСС за жабры возьмет.

В школу Наташа ходила с большим удовольствием. За те два с половиной года, что она не училась, у нее развился комплекс неполноценности. Сейчас она с утра занималась дома, а вечером грызла гранит науки в школе. Она действительно сидела на всех уроках. Если в расписании стоял английский, Натали шла на любой другой урок и повторно слушала либо физику, либо литературу, либо еще что-то, по настроению.

От английского ее освободил Сарий Наумович. Его бывшая ученица теперь работала учительницей в Рабшколе и под честное слово и сто рублей с радостью согласилась автоматом ставить школьнице Сташенко в журнал пятерки.

Школьной одеждой для Натали Надежда занималась сама.

– Черный верх, черный низ, без косметики. Курточку я тебе уже купила.

Даже не избалованная вниманием и хорошей одеждой Наташа изумилась фасончику той жути советского производства, что предъявила ей Надежда: серый клеенчатый материальчик, на подкладке ватин, спереди ржавые заклепки.

– Теть Надя, а ничего страшнее не было? – решила пошутить девушка.

– Не было, – серьезно ответила Надя. – Я бы взяла. Тебе с твоей внешностью и биографией заявляться красавицей и богатой ученицей нельзя. Со свету сживут. И ни с кем не дружи. Нет в твоей Рабшколе у тебя ни друзей, ни подруг. Поверь мне.

Собственно, никто Наталье в друзья и не набивался. После первой недели учебы, когда она отсидела все уроки, к ней подошла одноклассница в модных джинсах и дефицитной болоньевой куртке финского производства и поинтересовалась:

– Ты чего, дура, что ли?

– Да. – Наташа честно смотрела в глаза девушки, старше ее лет на пять. – У меня и справка есть.

После двух-трех разговоров в подобном тоне от «дурочки» отстали.

В зимние каникулы Наташа одна поехала в Гусев, в Дом ребенка, забирать своего больного малыша.

– Ты не стесняйся, плати, – наставляла ее Надя. – И обязательно звони, как только заберешь дитятку – я сразу начну обустраивать детскую комнату. А до звонка не буду, плохая примета.

В скромно обставленном кабинете сидела толстенная Зинаида Валентиновна в накрахмаленном белом халате и медицинской шапочке на седых волосах. Зашедшую к ней молодую женщину встретила неприязненно:

– Вижу-вижу. Никаких справок не даем. Раньше надо было думать.

Еще год назад Натали испугалась бы и тихонько исчезла из кабинета. Теперь она уверенно подошла к столу, села на стул для посетителей и расстегнула роскошную шубу из чернобурки.

– Это я, Зинаида Валентиновна, Наташа Сташенко. Хочу забрать своего сына. Помните, с диагнозом даун?

– Тэ-экс. – Оглядев с ног до головы девушку, главврач наконец-то улыбнулась. – Н-да, время меняет людей. Откуда деньги?

– Меня удочерили, – уверенно соврала Наташа. – Как быстро я смогу забрать мальчика? Я заплачу.

Поправив бумаги, лежащие на столе, Зинаида посуровела.

– Дело серьезное. Я не могу дать сведения, по закону не положено, поэтому я возьму у тебя деньги. – Зинаида говорила, сдвинув брови и глядя Наталье в глаза. – Тэ-экс… Себе на сапоги и хочу сделать в приемной ремонт, а то самой смотреть неприятно. Можешь столько заплатить?

– Смогу. – У Наташи сильно забилось сердце и задрожали руки. Она сцепила их, чтобы не выдать волнение. – Сколько?

– Вот столько. – Зинаида написала цифру, показала Наташе и спрятала бумажку в карман халата. – Тэ-экс. У нас за этот год было пять поступлений, три смерти младенцев. – Увидев, как вздрогнула девушка, директриса развела полными руками в золотых кольцах. – Дети-то чаще всего больные, с патологиями. Слава богу, еще не дошли до того, чтобы от здоровеньких отказываться. Ты подожди, я сбегаю в архив, уточню.

Выйдя из-за стола, Зинаида, переваливаясь, как толстая утка, заспешила к двери. Проходя мимо Натали, она на секунду задержалась, и девушка быстро сунула в карман ее халата несколько купюр.

Сидеть Наташа не могла. Встала и ходила по кабинету из угла в угол, покусывая жгуче-черную прядь волос.

Через двадцать минут заведующая вернулась и устало села за стол.

– Мальчик твой умер два месяца назад. Не перенес двухстороннюю пневмонию…

Ненависть, белая, холодная, взорвалась в Наташе, ее даже качнуло от нахлынувшего чувства. То существо, что считалось ее отцом… Пусть он горит в аду. «Я правильно сделала», – в очередной раз подумала Наташа.

– А где его похоронили? – Губы девушки дрожали, но она старалась не выдать чувств.

– Этого я не знаю. У нас их забирают в больницу, а оттуда… не знаю. Сходи в любую церковь, закажи поминальную службу. Наташа, что с тобой?!

Быстро достав из ящика флакон нашатыря и вату, Зинаида обогнула стол и поднесла остро пахнущий клочок к носу девушки. Натали отвела руку.

– Не надо, я в норме.

– Послушай, девочка моя. – Зинаида сама понюхала нашатырь и тряхнула головой. – Грех так говорить, но это счастья и для тебя, и для ребенка, что он умер. Ушел в другой мир ангелом. А тебе он был бы в тягость. Ты еще родишь, поверь мне, я много навидалась.

В Калининград Натали ехала с окаменевшим лицом. В автобусе и поезде с ней пытались познакомиться какие-то ребята и мужчина в возрасте, но она смотрела на собеседников таким пустым взглядом, что им становилось не по себе, и игривый разговор прекращался.

Глава 8

Воспоминание четвертое

Ее определили в камеру предварительного заключения.

Войдя в тюремное помещение, Наташа поразилась его убожеству. Серые, облезлые стены, зарешеченное узкое окно под самым потолком, двухъярусные нары с ветхим постельным бельем в выцветших цветочках и огромными черными печатями ОМ № 216/9. Из-за последнего номера тюрьму прозвали «девяткой».

За столом, стоявшим посередине камеры, сидели три женщины. Две из них были обыкновенные, лет по тридцать тетки в старых спортивных костюмах. Одна курила папиросу, вторая выщипывала брови, глядя в маленькое круглое зеркальце.

Третью, кроме как «молодая дама», назвать было нельзя. Изысканная красавица в шелковом халате, никак не вписывавшаяся в здешнюю обстановку. При внешней хрупкости она была очень спокойна и размеренно втирала в кожу рук и шеи ароматный крем. На появление Наташи среагировала благосклонно.

– Нюра, будь добра, уступи место у окна девочке! Чего же ты встала, страдалица? – обратилась она к Наташе. – Проходи, будем знакомиться. Нюра, давай быстрее!

– Прямо щас, – лениво отозвалась женщина. – Только брови подщиплю.

– Не хами! Быстро встала, собрала белье с верхнего яруса и перенесла вниз. Видишь, девушка не в себе, худенькая, да еще и бледная, ей солнце нужно.

Неповоротливая Нюра тяжело встала и лениво скатала матрас с одеялом.

Стоя посередине камеры, Наталья не знала, что ей делать.

– В ногах правды нет, проходи. А что это у тебя маловато вещичек?

Красавица привычным жестом достала сигарету и щелкнула необычной позолоченной зажигалкой, так соответствующей ее внешности. Такой вещицы Наташа никогда не видела. Когда зажегся огонек, у девушки почему-то забилось сердце. В голове что-то щелкнуло, и от вида пламени радость и удовольствие разлились по всему ее телу.

– Все сгорело. – Подойдя к столу, Наташа села. – Вот только платье и туфли остались. Зато я теперь свободная.

– Ты попала на нары и считаешь, что стала свободной? – Затянувшись тонкой сигаретой и выпустив дым из ненакрашенных, но блестящих от крема губ, женщина задумчиво продолжила: – Ничего себе была у тебя жизнь, не соскучишься. Рассказывай.

И Наташа начала рассказывать. О том, как и зачем наконец избавилась от своих мучителей, которые лишили ее всего – юности, радости, дружбы, учебы.

– Я бы еще паяльник в задницу вставила твоему говнюку, – серьезно сказала вторая сокамерница, Юля. – Вот я – честная воровка. Тырю в крупных магазинах продукты. Что-то продаю, что-то домой несу. Мой все сжирает и выпивает, а сюда за месяц даже апельсинчика не принес. Вот выйду и устрою ему разбор полетов, чтобы сам бегал и искал себе прокорм.

– В магазинах тырить не грех, никого не подставляешь. – Нюра перестала щипать брови и принялась за волосы на ногах. Их она удаляла тоже пинцетом. – А миллионеров грабануть – вообще святое дело. А я больше по ювелирке работаю. Мы с сестрой заходим в магазин и делаем вид, что будем покупать. Просим дать померить колечко. Из пяти колец одно зажимаем. За браслетами следят строже, но и их можно вытащить. В нашем городе не работаем, гастролируем. А сбываем в проверенном ломбарде. Когда нас взяли, я сестру не выдала, пусть гуляет, она у меня еще маленькая, пятнадцать лет всего. Я за нее любому глотку перегрызу, а тут батя с братьями. Звери!