Анна Устинова - Загадка закрытого люка Страница 6

Дело в том, что в девятом «В» нашлась еще одна страстная поклонница роликов – Моя Длина. Так ребята называли пухлую блондинку Машу Школьникову. Она уже три года подряд была до безумия влюблена в классного руководителя Андрея Станиславовича. И старалась в те дни, когда он ведет уроки, одеваться особенно экстравагантно. Дошло до того, что однажды она пришла в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Маши Школьниковой особым изяществом не отличалась.

– Ну, ты, Машка, даешь! – вырвалось тогда у непосредственного Пашкова.

– Много ты понимаешь, – подбоченилась Школьникова. – Это просто теперь моя длина и мой стиль.

С той поры прозвище Моя Длина прочно прилипло к Маше. Правда, звали ее так за глаза. Школьникова обладала крепким телосложением и могла с ходу врезать обидчику.

И вот с месяц назад Моя Длина встала на ролики. Она вообще очень следила за веяниями моды. Кроме того, мать Школьниковой владела фирменной аптекой у «Красных Ворот», а также в последнее время занималась торговлей цветами и парфюмерией. На этом основании Моя Длина причисляла себя к новым русским и постоянно подчеркивала свою «крутизну» довольно экстравагантной одеждой, которая, если верить Школьниковой, покупалась в лучших магазинах мира.

Ролики Мою Длину увлекли не только сами по себе, но и возможностью приобрести соответствующую экипировку. Вот почему, когда месяц назад она, спотыкаясь и едва не падая, подъехала к две тысячи первой на розовых роликах, которые дополняли широкий балахон в черно-красную полоску, ярко-зеленые джинсы-стрейч, фиолетовые наколенники, бирюзовые налокотники и перчатки веселенького желтого цвета, девятый «В» остолбенел. Катя и Таня шепотом прошлись по поводу «тонкого вкуса Школьниковой». Другие просто украдкой усмехались. А Лешка Пашков, который уже давно неровно дышал к Моей Длине, не мог отвести от нее восторженных глаз. Он вообще считал, что Машка всегда шикарно выглядит.

– Машка-а! – словно завороженный, протянул он.

– Ребенок, – презрительно процедила Моя Длина в ответ.

– Хочешь, я тебя учить буду? – с надеждой взглянул на нее Пашков.

Предложение было принято благосклонно. Лешка, сияя от счастья, отправился вместе с Моей Длиной в глубь школьного двора. Во-первых, чтобы выкурить вместе по сигарете, а во-вторых, Машке непременно хотелось подняться на роликах в класс. А для этого Лешка должен был ей показать несколько важных приемов.

Через несколько дней Моя Длина вполне освоилась. Она не только сносно ходила на роликах по школьной лестнице, но и, в случае надобности, выезжала отвечать к доске. Андрей Станиславович воспринял новшество с философским спокойствием. Пройдя афганскую войну, он знал, что бывают вещи и пострашнее.

Несмотря на уроки Пашкова, Школьникова чувствовала себя на роликах пока весьма скованно. И из-за этого меньше обычного награждала классного руководителя томными взглядами и влюбленными вздохами, которые приводили того в крайнее замешательство.

Другие преподаватели тоже привыкли к выходкам бурного содружества «В», и двое на роликах их особо не волновали. Исключение составлял пожилой, огромный и лысый учитель литературы Роман Иванович, славившийся своим занудством у нескольких поколений питомцев две тысячи первой школы. Когда Школьникова, размахивая для равновесия руками, выехала отвечать урок, у Романа Ивановича от возмущения даже покраснела лысина.

– Немедленно отставить ролики! – прогудел он басом. – Российский школьник должен вести себя по форме!

– По какой форме, Роман Иванович? – ничуть не смутилась Школьникова.

– Ну… – замялся старый учитель.

Эта девочка вечно ставила его в затруднительное положение. И впрямь, по какой форме современные ученики должны стоять перед учителем?

«Эх, – вспомнил с тоской Роман Иванович молодые годы. – Вот когда я начинал педагогическую деятельность в Суворовском училище, там подобных вопросов не возникало».

Моя Длина, почувствовав, что Роман дал слабину, быстро сказала:

– Что же мне, босиком к доске выходить?

– Ладно, Школьникова, – ушел от ответа учитель. – Отвечай урок.

В общем, Мою Длину и Пашкова оставили в покое до той самой поры, пока однажды во время большой перемены не разразилась настоящая катастрофа.

Отсидев два урока математики, девятый «В» дружной толпой устремился к буфету. Пашков и Моя Длина вырвались вперед всех. Это было существенное преимущество. Теперь они окажутся первыми в очереди. Притормозив у поворота на лестницу, Моя Длина уже собиралась спуститься на второй этаж, когда вдруг боковым зрением углядела в коридоре Андрея Станиславовича. Она обернулась. Роликовый конек попал на ребро ступеньки. Девочка вскрикнула.

Пашков все видел.

– Держись, Машка! – кинулся он на помощь.

Но еще раньше, чем он поспел, Моя Длина ухватилась за Романа Ивановича. Тот, ничего не подозревая, направлялся в учительскую. Все внимание старого педагога было поглощено огромным списком продуктов, который ему перед уходом на работу вручила жена. Непосредственно перед столкновением с Моей Длиной Роман Иванович обдумывал, что будет выгодней, съездить на Новослободский оптовый рынок или купить все в ближайшем магазине? И тот и другой вариант таил в себе определенные преимущества. На оптовом рынке выходило дешевле, но туда нужно ехать. Магазин же совсем близко от школы, но там дороже и наверняка всего сразу не окажется.

Роман Иванович как раз склонялся в пользу рынка, когда попал в жаркие объятия Моей Длины.

– Ты что? – загудел старый педагог.

– Держите меня! – обхватила его за шею Моя Длина.

Роман Иванович еще не до конца разобрался в обстановке, когда за талию его крепко уцепился Пашков.

Пожилой учитель литературы до сих пор ни разу в жизни не катался на роликах. Может быть, именно поэтому дальнейшее произвело на него особенно сильное впечатление. Подхваченный Моей Длиной и Пашковым, пожилой учитель литературы понесся вниз по лестнице. Окончательно сбивали с толку истошные вопли Моей Длины, которая верещала ему прямо в ухо.

Роман Иванович с бешеной скоростью перебирал ногами по ступенькам, благодаря чему два роликовых фаната не упали. В это время директор школы Михаил Петрович инспектировал техническое состояние лестницы. Когда мимо него пронеслось что-то орущее, он отпрянул к перилам. Затем в полном изумлении прокричал:

– Роман Иванович!

Учитель литературы его не услышал. Преодолев пролет, Лешка каким-то чудом умудрился свернуть вместе с невольными спутниками в коридор второго этажа. Тут ноги Романа Ивановича оказались в воздухе. Болтая ими, он, влекомый безжалостной стихией роликов, летел по коридору. Школьникова продолжала вопить. Пашков молча несся вперед. Наконец он скомандовал:

– Машка! Тормози Романом!

Они неумолимо приближались к стеклянной двери кабинета химии. Еще мгновение, и катастрофа станет неизбежной.

– Машка, отпускай руки! – успел крикнуть Пашков.

На сей раз Школьникова послушалась. Отпустив разом увесистого литератора, мальчик и девочка затормозили возле самой двери. С учителем вышло куда интересней. Как раз в тот момент, когда он уже был готов врезаться в стеклянную дверь, та услужливо распахнулась. Это химичка Алевтина Борисовна решила пойти пообедать. В этот момент на нее всей своей тяжестью навалился Роман Иванович.

– Алевтина Борисовна! – только и успел крикнуть он.

Затем они упали на пол.

– Сматываемся, – крикнул Пашков.

Роликовые фанаты ринулись по коридору в обратном направлении, но путь им решительно преградил Михаил Петрович.

– Назад, – коротко распорядился он.

Пришлось возвращаться. Химичка и Роман Иванович пытались подняться на ноги, но мешали друг другу. Наконец они встали.

– Пожилой человек, а такие выходки себе позволяете! – с возмущением прокричала химичка. – Да еще на работе!

– Я не позволяю. Это они, – посмотрел Роман Иванович на Пашкова и Мою Длину.

– Мы не виноваты, – с ходу начал оправдываться Лешка.

– Видел я, как вы не виноваты, – не поверил ему Михаил Петрович. – А ну-ка, быстро ко мне в кабинет.

Далее состоялся мучительный разговор, в ходе которого Пашкова и Школьникову начала мучить совесть. Они поняли, что история с Романом Ивановичем могла кончиться очень печально. Только богатый педагогический опыт и состояние повышенной боеготовности, в котором Роман Иванович всегда находился на работе, позволили ему не только выжить, но и избежать увечий.

Оба нарушителя спокойствия перед ним искренне повинились. Тут выяснилось: больше всего учителя литературы задел тот факт, что Пашков крикнул: «Тормози Романом», хотя по правилам должен был обращаться к нему не иначе, как по имени-отчеству. Когда же Лешка признал и эту ошибку, литератор объявил, что зла на него больше не держит.