Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях II Страница 7

– Слава Богу! – тетка откинулась в кресле и рассматривала теперь Таню как вновь увиденную. – Хоть одна, кажется, действительно – не дура!

– И хотелось бы обратить Ваше внимание на то, что наличие приданого сделает мой выбор гораздо шире! – совсем обнаглела Таня.

– Об этом подумаю позже, – тетка явно что-то прикидывала в уме. – А пока так. Сегодня же напишу твоему отцу. Зная, сколько тот будет искать отговорки, как раз к зиме он должен созреть! Сезон, ты, возможно, проведешь в обществе Москвы или даже Санкт-Петербурга, но представлять тебя в нем должен именно отец. Подумаю, кого можно задействовать из тамошних знакомых, чтобы разузнать обстановку заранее. Второе. Я поеду с тобой туда сама месяца на два раньше – там все и закажем, мода переменится, тратиться на это сейчас глупо. Да и я до окончания Выставки привязана к городу. Но и совсем сбрасывать со счетов нижегородское общество тоже не стоит. Я закажу тебе верховой костюм и пару выходных платьев. И надо тебе, действительно, начинать выезжать. Вот только сейчас лето, все на дачах.

– Велите Сергею сопровождать меня! – взмолилась Таня. – Пусть хоть в театр меня вывозит. Или на пикники, какой был у Мимозовых.

– Скажу. Но, надеюсь, с вашей стороны я могу не опасаться никаких выходок?

– Что Вы, тетя! Я буду слушаться каждого Вашего слова! Вы – ангел, благодарю Вас.

И Таня твердо решила, что ради всего этого стоит потерпеть, и полгода побыть примерной девочкой.

***

А в это время о «примерной девочке» вспоминали там, где этого можно было меньше всего ожидать. И разговор, начинавшийся почти невинно, вскоре зашел в такие кущи, что негоже в приличном обществе и упоминать. Началось все с того, что после обеда с капитаном, Сергей остался на палубе со своей трубкой. Спросив разрешения, к нему вскоре присоединился барон, все остальные разошлись – кто по месту службы, кто на отдых по каютам.

– Позволите составить Вам компанию, молодой человек? – спросил Корндорф у Сергея, уже усаживаясь в соседний с ним шезлонг.

– Пожалуйте, – не смог отказать Сергей новому знакомому из уважения к соединившему их обществу и преклонному возрасту собеседника. – Если Вас не смущает дым, милости прошу.

– Что Вы, молодой человек! Может ли вызывать отторжение запах благородного табака! Изысканность благовоний, таинство звуков и ритмов, магия ритуальных событий. Как многообразна зрелость! Эх, я и сам когда-то… – барон нарисовал в воздухе замысловатый вензель, видимо, долженствующий олицетворять его бывшие проделки и безумства. – Да-аааа. А нынче уж мало удовольствий посильно бренному телу. А о молодости, что говорить – ей доступно и подвластно все! Вы сейчас считаете, что по-другому и быть не может. Я знаю! Да и как можно сомневаться в этом, когда ночной ветер треплет кудри, вселенная распростерта перед тобой, а на ее авансцене под звон бубна пляшет молодая дева!

– Простите, мы с Вами раньше не встречались? – изумился Сергей так точно угаданной картине.

– А-ааа! – погрозил барон пальцем, прищурившись. – Сознайтесь, и Вы посчитали сейчас Модеста Карловича колдуном, молодой человек?

– Я привык думать, что мы живем в реальном мире, сударь. Двойные сущности, фантастические проявления – это уж как-то совсем по-Гофмановски, – засмеялся Сергей. – А что, многие считают?

– Кто говорит – «колдун», кто называет «волшебником», – задумчиво продолжал барон.

А Сергей подумал, что тот, скорее, смахивает на гнома-перестарка.

– Самому мне более импонирует понятие «маг», – продолжал рассуждения вслух представитель мистических миров. – В нем стержнем проходит возможность могущества. Состоятельности. «Я могу!» – вот какой девиз высек бы я на своем гербе!

– Да Вы – романтик! – Сергей гадал теперь, к чему ведет этот странный старикашка.

– Так вот, ближе к существу дела, – как бы прочитав мысли собеседника, свернул рассказ о себе любимом барон. – Мы не знакомы, и раньше видел Вас только я. Да-да! В ту ночь я был среди зрителей, наблюдавших созданный Вами образ Демона. И рукоплескал, поверьте!

– Благодарю! – Сергей обозначил легкий поклон. – Но какими судьбами Вас туда занесло? А! Наверно Вы сопровождали кого-то из своих детей?

– Детей я не имею, молодой человек. Да и вас там, как мне помнится, сопровождала дама, которая ни Вам, ни Вашей сестре родительницей не доводится?

– Вы и про сестру знаете? – приподняв брови, удивленно смотрел на барона Горбатов.

– Я знаю про вас всё! – продолжал мистифицировать Модест Карлович. – Тетка, ее состояние, отец видит только государеву службу, дети от него далеко, у вас с сестрой нет ничего собственного.

– Да как Вы смеете! – вскочил на ноги Сергей.

– Ах, как вспыльчива юность! – перешел на распевный тон Корндорф. – Вы совсем такой же, как отпрыск моей покойной сестры. Именно его опекуном я обязан состоять еще почти полгода до его совершеннолетия! Но, Вы! Вы, как мне кажется, старше? И должны были уже научиться выдержке и терпению, молодой человек. Особенно, в разговорах с представителями моего поколения…

– Я не намерен продолжать беседу в таких тонах с представителем любого поколения! – Сергей стоял теперь перед бароном, опершись спиной на фальшборт. – Обсуждение чужих финансов недопустимо в благородном обществе!

– Почему же, позвольте Вас спросить? – спросил барон с ехидством. – Для обсуждения подобных вопросов созданы целые сообщества и институции! Весь мир только и делает, что обсуждает чужие финансы в надежде сделать их своими.

– Что Вы хотите этим сказать? – немного утих Сергей.

– Присядьте, молодой человек. Не нависайте над стариком. Я хочу Вам не только кое-что сказать, но и предложить. Разговор не на одну минуту, – барон искоса посмотрел на Сергея. – Куда нам торопиться? Путешествие по водной глади располагает к беседе неспешной. Не так ли?

Сергей опустился обратно в шезлонг и стал вновь набивать трубку.

– Поделитесь со мной! Каковы Ваши воззрения на сей презренный предмет? – Корндорф продолжал говорить загадками.

– Вы имеете в виду деньги, сударь? – усмехнулся Сергей.

– Я думаю, более уместным в нашей беседе будет обращение ко мне «Ваше благородие», молодой человек.

– Тогда того же я потребую и от Вас! – Сергей не давал барону откусить палец, положенный ему в рот. – Я тоже дворянин!

– Тогда это разговор равных? – не сдавался старикан. – Тем лучше, милостивый государь мой. Тем лучше. Оставим тогда в покое благородство и перейдем к предметам, как бы это сказать, от него несколько – или даже весьма – удаленных. Смею ли я спросить о широте допустимых пределов Ваших моралистических взглядов? Как мне кажется, право на этот вопрос дает мне само Ваше пребывание в этой поездке?

– На что Вы намекаете?! – снова взбесился Сергей.

– Я намекаю на явный интерес нашей хозяйки к Вам, и на ваше проживание с ней, кхе-кхе, в соседних каютах, – барон чуть понизил голос, якобы, чтобы соблюсти тайну.

– Пойдите прочь! Как Вы смеете! – Сергей снова попытался встать.

– Если Вы будете так бурно реагировать на каждое мое слово, молодой человек, то мы никогда не дойдем до сути, – невозмутимо продолжал барон. – Скажите, а Ваша сестра, какого придерживается, кхе-кхе, мировоззрения, так сказать? Насколько она невинна?

Сергей даже не вспылил на этот раз. Он просто стоял и молча смотрел на барона, искренне считая, что ослышался.

***

Савва вызвал Леву запиской, приглашая навестить его не дома, а в павильоне. Лева подумал, было, что надо что-то починить или подправить и, отпросившись со службы на целый день, явился к другу, готовый к работе. Он застал Савву в главном зале, за спинами посетителей, прислонившимся к стене и со взглядом тоскливым. «Ох, только не это!» – подумал Лева, подозревая знакомый напев: «А переделай-ка мне тут…». И вначале, действительно, было на то похоже, но Лева решил молчать до последнего, не подсказывая и не поддаваясь. Савва, увидев друга, молча поприветствовал его, потом обвел рукой раскинувшуюся перед ними картину – толпа завороженных зрителей наблюдала паровой двигатель в действии – как бы ею и объясняя свою разочарованность. Потом молча махнул этой же рукой, и так же молча, жестом пригласил пройти в техническую часть павильона. Тут им стало не так громко слышно уханье турбины, а за закрытой дверью Саввиного кабинета и вовсе наступила тишина.

– Может зря я Полетаева в свой павильон зазвал? – невпопад затосковал Савва. – Выставлялся бы себе в Кустарном отделе, как все. Его б там заметнее было. А, Левушка?

– Уж куда, как заметней! – Лева решил встряхнуть поникшего друга и выяснить все-таки истинную причину страданий. – Подобное среди подобного, кто ж запомнит! Ваше Товарищество там и так упомянуто, да кто ж ему там столько места выделил бы, чтоб все направления показать в цвете? Пол зала! А что ему там дали выставить? Два ножичка, да три замочка? Не нагнетай, Савва, скажи лучше, что случилось?