Александр Венгеровский - Эпоха перемен Страница 7

Наконец я сформировал новый, на треть уменьшенный «Васечкин» желудок, со вновь вшитой двенадцатипёрстной кишкой, и сыграл последний аккорд – зашил живот. Живой «Васечка» лежал на столе, готовый кушать ещё лет тридцать, а мы посмотрели с Сильфидой Павловной друг на друга, и в первый раз случилось то чудо, которое потом повторилось ещё раза три, может четыре: не произнеся ни слова, мы поняли всё, что хотели сказать друг другу.

Едва мы вышли из операционной, как заплаканная Светлана Михайловна, словно меня и не было, кинулась к Сильфиде Павловне:

–Ну что?

–Успокойса, Светочка! Операция прошла очень хорошо. Опухоль удалена, Васечка будет жить, – потом понизила голос, но я, уходя по коридору, всё равно услышал: – это лучший хирург, которого я видела в жизни.

За этими словами послышались рыдания Светланы Михайловны, но это были уже совсем другие рыдания – те, с которыми сваливается с души невыносимая ноша.

–Обедать не пора? – спросил я, когда Сильфида Павловна вошла в кабинет.

–Я сбегаю домой, приготовлю что-нибудь своим мужичкам – они голодные, а я утром не успела.

–Конечно, конечно. Назад не спешите. Вы ведь сегодня опять дежурите?

–Да, в хирургии, но я приду вовремя.

И действительно, в два часа Сильфида Павловна переступила порог двадцать девятого кабинета.

–Невероятно! – сказал я, откладывая в сторону кусок «Советского спорта», который я читал после того, как съел завёрнутый в него бутерброд. – Как вы успели?

–Меня подвезли туда и обратно, – сказала она, посмотрев на меня огромными голубыми глазами. И в голову мне пришла сладкая мысль, что передо мной может быть огромная толпа румяных, чистых, светлых дней, когда я буду видеть эти глаза.

Она была в ярко-красной тоненькой кофточке с короткими рукавами и чёрной юбке. Её маленькое ладное тело было тугое и полное как у грибка-боровика. Она держала перед собой что-то завёрнутое в полотенце, подошла ко мне близко-близко. От её волос и кофточки пахло необыкновенно вкусно: тестом, жаренном в масле, и мясом с луком. Она сняла полотенце и поставила передо мной чашку.

–Чебуреков вам принесла, поешьте, – сказала она. – Только осторожно, не брызните, они сочные.

Чебуреки были горячие и настолько вкусные, что, съев принесённые ею пять штук, почувствовал, что съел бы ещё пятнадцать.

–Никогда не ел ничего подобного, – сказал я и осёкся. Мне показалось, что я предал Зухру, и поэтому поспешно добавил: – Моя жена тоже очень хорошо готовила, особенно из мяса.

–А где она? Вы разошлиса?

–Она погибла, – ответил я.

Сильфида Павловна не стала расспрашивать, и я отметил про себя, что она умеет быть деликатной.

Глава 9. Сладкая беседа с Сильфидой Павловной

-Знаете, – сказал я, когда она уселась на своём месте против меня, – вы меня сегодня просто очаровали, как операционная сестра, разумеется. Профессионалов такого класса, пожалуй, нет в самой Москве. Вы где учились?

–Я-то сама ивановская, начинала работать на прядильно-ткацком комбинате. Бригадиром у нас была Герой Социалистического труда. Она меня и в партию уговорила вступить. Она как Героем стала, набрала нас молодых девчат к себе в бригаду. Зарплата была высокая, столовая своя, на кухне можно было обед и ужин домой заказать – принесёшь горячее в судках, и готовить не надо. Детский сад круглосуточный. Но мне никогда не нравилоса – одно и то же каждый день. Даже ночью бабины с нитками перед глазами. И всегда жара – чтобы нитки не рвалиса температура должна быть 35 градусов и влажность высокая – я уже забыла какая. А вот медиком всегда мечтала стать. Ну и поступила в Ивановское медучилище. Днём работала, вечером училась. Радостно мне было учитса – одни пятёрки получала. Я тогда уже замужем была, дочь родилась. А всё успевала: и на работе, и в училище, и дома.

–Ну а в Колдобино-то как попали?

–У меня муж оказалса бандит – она замолчала, словно сомневаясь, надо ли доверять такие вещи чужому человеку, но взглянув на меня, продолжила:

– Он парень видный был, везде верховодил. Лестно мне было, что такой меня полюбил. Правда, прорывалось в нём что-то жестокое, но я относила на счёт того, что у нас все парни тогда дралиса улица на улицу – жестоко билиса, до крови. А Герка среди них первый был, среди драчунов. Мне даже нравилоса – за удаль принимала. А потом узнала, что он ворует и людей грабит с дружками своими бандитами. Подкараулят какого-нибудь пьяного мужика, излупят и разденут, а потом продают это барахло. Я тогда сразу сказала: «Всё, я от тебя ухожу. С бандитом жить не буду». Меня тогда уже в партию приняли. Вот как бы это выглядело: я коммунист, а муж бандит!? А он сказал: «Уйдёшь – убью». Но я не робкого десятка была – сама в детстве с мальчишками драласа, и потом во все драки лезла, разнимала драчунов. Да, правду сказать, не поверила ему и назавтра подала на развод.

А мы тогда жили у его родителей в частном секторе – у них свой дом был. Я уже медсестрой работала. Пришла со смены, чтобы вещи забрать – а он один дома и меня поджидает. Я и не взглянула на него, прошла в нашу комнату, стала чемодан собирать, вдруг, слышу – он дверь на засов запирает. Потом входит в комнату, а в руке вот такой бандитский нож. Смотрю – он пьяный и глаза зверские, страшные. «Я же тебе говорил, что убью, а ты сама знаешь, я что сказал – то обязательно сделаю!» И с размаху ножом меня. Я как-то руку перехватила, да куда ж мне с ним бороться. И вот чувствую – лезвие мне в живот упёрлось. И сил нету держать. И такой ужас. Ору: «Помогите, помогите!» – но никто не слышит – стены толстые, и соседей вокруг нет. Ну всё – сейчас убьёт. И тут – сама до сих пор не понимаю, что случилось. Толи я закричала, толи кто-то над нами, вот сверху шёл голос – вы не поверите… Не могла я так крикнуть: «Матушка Богородица!»

Вот настолько звонко и страшно, что он разъехался всем телом, и чуть с ног не свалился. Я вывернуласа – и к двери. А она на засове, и засов такой тугой, дед – его отец – всегда чертыхался, когда открывал, а тут еле тронула – он и сам открылса. Выскочила – не помню, как бежала, грудь разрывается, воздуха не хватает. И вижу, он за мной гонитса. Добежала до улицы, где народ ходил. А там свадьба. «Товарищи, – кричу, – спасите, за мной бандит гонитса с ножом». У нас в Иваново народ дружный был. Сразу несколько мужчин со свадьбы обступили меня: «Где бандит?». Я на Герку показываю. Он остановился и на нас смотрит, потом повернулся и побежал. Мужики за ним. Вдруг он резко так остановился и опять свой нож выхватывает. Да куда ему против нескольких мужиков. Выбили они нож, самого скрутили и в милицию отвели. А меня потом вся свадьба успокаивала. Привели к себе, за стол усадили…

Я не стала дожидаться, когда Герка из тюрьмы выйдет – знала, что не даст мне жить. Сразу стала писать в сибирские облздравы. Думаю, откуда первый ответ придёт – туда и поеду. Ну вот, из нашего Города первый ответ и пришёл. В облздраве предложили мне четыре района. Я спрашиваю, который из них самый дальний? – Колдобинский, говорят: четыре часа на поезде, ещё 100 километров по бездорожью. Иногда целый день уходит, чтобы добраться. «В Колдобино, – говорю, – и поеду». Вот так я здесь и очутиласа. Подумала, что здесь меня Герка точно не найдёт.

– А искал?

– Искал, и даже нашёл, грозился приехать. Да я тогда уже не бояласа его. У меня муж был, он в райкоме работал, всю милицию бы на ноги поднял, да и не успел Герка приехать. Зарезали его дружки. Я слышала, какой-то важный бандит в карты его проиграл.

– Я здесь тоже случайно оказался: прилетел в Город, переехал на автовокзал – как раз шла посадка в Колдобинский автобус. Спросил, далеко ли до Колдобина, мне сказали – 220 километров – 4 часа на автобусе. И я также подумал, что это то, что мне нужно.

–Вы тоже от кого-то убежали? – удивилась Сильфида Павловна.

–Я убежал от будущего, – нет я так не сказал, мне хотелось так сказать, но Сильфида Павловна, конечно, ничего бы не поняла, поэтому я рассказал ей свою историю. Правда, я не стал рассказывать, как Зухра улетела в своих волшебных башмаках на Северный полюс. Я просто сказал, что она умерла. Когда же Сильфида Павловна поинтересовалась от чего умерла, я сказал, что, видимо, она надорвалась на работе, что по существу, было, конечно, правдой.

И так мы беседовали долго и сладко, ничего вокруг не замечая. После обеда у нас не было ни одного посетителя, никто ни разу не открыл дверь, не заглянул в кабинет, не помешал нам. Я видел только её маленькие загорелые ручки с набухшими зеленоватыми жилками, только её большие синие глаза и думал, как князь Андрей: нет, не кончена жизнь в сорок лет.

–Боже мой! – опомнился я наконец, – четыре часа! Мне надо посмотреть больных, и «Васечку».

–А я сбегаю домой, мне в шесть надо быть на дежурстве.

С Васечкой сидела Светлана Михайловна – волноваться за него было не нужно.

Я зашёл в ординаторскую. Дежурил Кочерыжкин. Он уже был навеселе. Я предложил подежурить вместо него, и он охотно согласился.