Дарья Лаврова - Трамвай для влюбленных Страница 8

– Ну и поступят. Все поступают, и они поступят. Запасись валерьянкой и жди. Бывает и хуже, но реже.

– Да к ней полрайона табунами ходит. Я сама видела! Куда уж хуже! – Мадре включила стиральную машину и прошагала на кухню. Там открыла новую пачку сигарет и закурила. Я никогда не видел, чтобы она курила. При мне это был первый раз.

– Самая лучшая школа района, а этот влюбленный идиот придет домой, рот не закрывает! Эля то, Эля другое, что-то сказала, что-то спела! Знаю я, чем эти песни кончаются. Пришло время, мальчик, серьезно поговорить с тобой.

– Да что я такое сделал-то? – не выдержал я.

Из своей комнаты вышел сонный Женек. Месяц назад ему исполнилось четыре. Непонятливо оглядел всех:

– Чего вы ругаетесь? – Тер левый глаз кулаком.

– Не слушай нас, Женечка, иди к себе, – ответила мадре.

– Уши закрой и иди под одеяло, – поддержал я.

Женек не стал спорить. Зевнул, приложил к ушам ладони и пошел к себе.

– Вы только не ссорьтесь, – сказал он, открывая дверь комнаты.

– Мы не ссоримся, малыш, – ответила мадре. – Я просто воспитываю твоего брата.

– Да что я сделал-то? – снова спросил я, стараясь не срываться на крик.

– А то не знаешь!

– Эля моя девушка, мы любим друг друга, у нас все серьезно, – сказал я.

– Какая такая любовь!.. – махнула рукой мадре. – Если еще хоть раз увижу тебя рядом с этой дрянью, я не знаю, что сделаю. Вы уже последний стыд потеряли! Над вами вся школа смеется! Надо мной смеются! Тебе меня не жалко?! Только начала работать, а уже такое… Если уж ей на меня плевать, то тебе-то, надеюсь, нет?

– Нет… – вздыхал я.

– Знаю я эти школьные любови! – почти кричала она. – И я знаю, чем это всегда заканчивается! Ранний брак, развод, алименты! Ты этого хочешь, Иван? Ты не знаешь… Но я это знаю! И я не хочу для тебя такого будущего, слышал?! Я понимаю, но и ты меня пойми… – Мадре задумалась и добавила чуть тише: – Секс не главное.

– Ма, отстань, ты сама не понимаешь, что говоришь… – казалось, я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Тебе учиться надо, а здесь эта… Может быть, она и красивая, и интересная, но таких Элек у тебя еще знаешь сколько будет?! И даже лучше. А если ты будешь продолжать так меня позорить, то я боюсь, что придется перевести тебя в другую школу.

Ты хоть приглядись к ней получше! Да что она себе позволяет?! Она прыгает тебе на шею на глазах у всей школы! Ты думаешь, я ничего не знаю, да? Ошибаешься! Я всегда все о тебе знала и знаю, запомни это! И не стыдно вам? Конечно, я понимаю…

Я сидел за кухонным столом и задумчиво смотрел на свои ноги в тапках, вздыхал и закатывал глаза, а мадре продолжала вправлять мне мозги.

Элька ей с самого начала не понравилась.

– Сейчас вам все до лампочки, плевать вы хотели на всех с высокой колокольни, но пойми – это не главное для тебя сейчас! Ты и не думай. Сейчас, может, твоя Эля и красивая, но это только временное явление. Как простуда. Неделю болеешь – потом проходит сама. Так и твоя Эля. Я знала очень многих людей, кто в юности был – ну, просто глаз не отведешь! А встретишь через десять лет – самые обычные и неинтересные, не узнаешь даже! Вот увидишь, через десять лет твоя Эля станет самой обычной теткой. Прибавь к этому всему растянутые штаны, мятую футболку, грязный фартук, обляпанный фруктовым пюре, и пару маленьких рыжих засранцев, вечно орущих и путающихся под ногами. Нравится? Не нравится. Да ты сбежишь через неделю, мой дорогой.

Вряд ли мадре сама верила в то, что говорила. Она придумывала на ходу. Для меня. Надо быстрее было внушить мне, что Элька далеко не та, которая мне нужна.

– Ох, хорошо, что хоть с Олей проблем нет.

Я молчал. Сказать мне пока было нечего. Единственный аргумент и факт – это любовь, но мадре никак не хотела принимать это.

Мадре смотрела на меня и курила уже третью сигарету – я чувствовал – и молчала.

– Маленький он еще, – говорила она отцу. – Такие глупости говорит… Ну, ничего, я сама поговорю с этой рыжей дрянью.

– Ма, не надо с ней говорить.

– А пусть ведет себя нормально! – с чувством сказала мадре и швырнула в меня кружевными трусами. – Вот, передай ей.

Я звонил ей с половины восьмого, но Эля не брала трубку. Она часто так делает. Может пропустить двадцать звонков, а потом перезвонить и сказать, что спала и не слышала. Или просто не слышала. Интересно, зачем тогда нужен телефон, если ты его слышишь раз в неделю?

Вышел на балкон. Окна четвертого этажа в соседнем доме, ее окна все еще оставались темными. Или она спала. Или ее не было дома. А если не дома, то где тогда? Хоть Эля и была моей девушкой, она никогда не отчитывалась и не докладывала о каждом своем шаге или хотя бы просто о своих планах на вечер. Не спросишь – не узнаешь. И так во всем.

«Вконтакте» Эля не появлялась с прошлой недели. Даже с мобильного не заходила. Ей было просто неинтересно глазеть на чужую жизнь. Зачем все это, если все твои лучшие друзья – в школе и во дворе?

«Лучше ходить в школу и гулять после школы, чем тратить лучшее время на подглядывание в замочную скважину», – сказала недавно Эля.

Я уснул в одиннадцать, так и не получив от нее ответа.

Спустя девять с половиной часов я вошел в кабинет математики и увидел ее. Элька сидела на столе в окружении парней-одноклассников.

– Привет! – кинула мне она и помахала рукой.

Я процедил то же самое в ответ и пошел за свою парту. Труднее всего признаться себе, что я ревновал. Легче сделать вид, что тебе все равно, состроить типичный покер-фэйс и пройти мимо, чем поймать себя на слабости, о которой стыдно говорить.

– Элька плохо за нас болела вчера, поэтому мы и проиграли! Ничего, в следующий раз отыграемся! – эмоционально возмущался Королев.

– Ты смотри, себе ничего не ломай, я тебя знаю! – успокаивал его Антон. – Забыл, как по гвоздю на двери сортира долбанул?

– Фу! – Вова скорчил страшную гримасу, вспомнив этот случай.

– Рука была зеленая целый месяц! – хохотала Элька.

– Зато не писал на уроках!

– А что у тебя было с рукой?

– Ну, полгода назад играли с ребятами из 655-й. Мы выиграли! После матча я пошел в сортир пописать, потом вышел и хотел захлопнуть дверь… Как двину по ней со всей силы!.. Не заметил, что из двери гвоздь торчал, прямо по нему и попал.

– А я рядом стоял! – вспомнил Антон. – Кровища во все стороны, и вся рожа у Вовчика в красных брызгах.

– Ага, гвоздь насквозь в ладонь прошел… – покривился Вовка.

– Ну, потом отвели его к врачу, гвоздь ему вынули, перебинтовали, а рука такая зелено-серая еще целый месяц была, – вздыхала Элька.

– Без слез не взглянешь…

– Так ведь жив же! – весело сказал Вова. – Самое главное! А наша Анна все Тона ругает, что он гуляет по вечерам в парке, ввязывается в драки, а потом приходит в школу с перебитыми пальцами и отказывается ходить на физру.

– Неправда, Вовчик! – закричал Тон. – Всего один раз такое было! Я уж про тебя не говорю!

– Вань, ты чего там сидишь один? – крикнула Эля. – Иди к нам!

Я не ответил, достал наушники.

– Вань! – повторила Элька.

Молчу.

– Что случилось? – спросила она, выдернув наушник из правого уха.

– Ничего.

– Не хочешь разговаривать?

– Как ты вчера.

– А что я? – возмутилась Эля. – Я не слышала. На стадионе была, мальчишки за нашу школу вчера играли. Я должна была их поддержать. И вообще, я тебя приглашала еще в понедельник, но ты… ты забыл. А теперь бесишься, что я не ответила на звонок. Ты такой странный, Вань. Ну что, конфликт исчерпан?

– Ну да, – вздохнул я. – Наверное.

– Сегодня вечером мы идем в «Крейзи дейзи», – продолжала она. – Часа на три. Потанцуем, выпьем пару коктейлей. Пойдешь?

– А где это?

– На Сухаревской, у метро.

– Нет, наверное, – ответил. – У меня английский.

– Как хочешь, – пожала плечами Эля. – Если вдруг надумаешь, то приходи.

Последний час занятий не мог толком сосредоточиться. Меня тянуло вниз со страшной силой. Тянуло на улицу, тянуло к метро, тянуло в бар, куда меня звала Элька. Они там уже два часа отрываются, победу празднуют, а я тут сижу – пассивный залог и косвенную речь усвоить никак не могу.

Еле дотерпев до восьми, я выбежал из аудитории и вызвал лифт. Раз, два, три, четыре, пять… В детстве мадре посоветовала нам медленно считать до десяти и глубоко дышать, если нервничаешь и хочешь расслабиться.

Шесть, семь, восемь… Пришел лифт с буквой «Е» и с тощей брюнеткой внутри. А она ничего, только это не имеет значения. Элька все равно лучше.

До метро я добежал за три минуты. Если идти пешком, то получится около десяти минут, приличное расстояние, с километр будет.

Доехал до Сухаревской, вышел в левую сторону, поднялся и пошел прямо. Как там рассказывала Элька? Справа будет церковь и «Макдоналдс», слева – институт Склифосовского и кафе «Пронто», но мне туда не надо. Мне нужно прямо, никуда не сворачивая.