Владимир Жуков - Глоточек счастья Страница 8

Пока участковый говорил по телефону, сосед отдышался и первым проходящим мимо правления станичникам принялся рассказывать про дела в доме прапорщика-соседа. Желающих послушать становилось всё больше. Кружок вокруг рассказчика ширился, и вновь прибывающим слушателям даже приходилось подниматься на носки, чтоб рассказчика получше видеть.

– …Абрикос только что ко мне за лестницей приходил. Сломалась, говорит. Сразу это мне очень подозрительным показалось: Васька-то в позапрошлом году сделал её из доски дубовой. Ну как, думаю, лестница такая в погребе поломаться может? Её и на земле сломать-то очень даже не просто. Ну а, чтобы в погребе её исковеркать, бомбу атомную туда кинуть нужно. Вот и решил я проверить, что же там творится такое?

Прихожу во двор к нему – в глазах стемнело – спужался так. Вокруг погреба вояки кружком стоят. Злые такие все. Окровавленные. Да ещё какой-то дрянью перемазанные. Рядом с погребом будка перевёрнутая лежит, возле же – собака на цепи, дохлая. Офицеры за верёвку из погреба заднюю часть кабана тянут, а Абрикос её снизу подталкивает. Оторопел я, а как по сторонам глазами провёл: мрак. По двору, как Мамай прошёл. Стол, стулья, бутылки с водкой побитые валяются, а возле свинарника один вояка раненый лежит. Не встаёт. Доходит. Ну а главный ихний стоит возле погреба, ухмыляется, рядом с ним – дробовик на траве, и гильзы вокруг разбросаны. Вволю, видимо, натешился гад. Короче, что там было, не понял со страху я. Резались ли они, стрелялись ли, на зверей ли домашних охотились – не знаю, но одно вот точно уяснил себе: лестницу мою поломал кабан, в погреб, видимо, которого чумовые загнали. И когда я всё то увидел, понял, что и меня пришьют, как единственного свидетеля кончат. Слава богу, вытащил милосердный Господь!

Станичники, конечно, могли бы посудачить об этом невероятном происшествии, но какой смысл в пустом разговоре, когда всё рядышком, и можно всё это невиданное да интересное собственными глазами узреть. Вот они и рванули к дому односельчанина своего. Растянувшись цепочкою вдоль забора, медленно, побаиваясь свинцового сюрприза, сантиметр за сантиметром, крадучись приближались казаки к цели. Слух же по станице словно ком снежный летел и подробностями обрастал новенькими.

Согласно ему досужему Абрикос в храп на аэродроме денег уйму продул – задолжал коллегам. Поэтому о кабане вопрос ребром стал. Отбирать пришли. Ваське жалко. Ну и получил станичник бедный за то: перещёлкали всё живое, самого в подвал загнали, чтоб в прохладе там поумнел.

В течение нескольких минут известие о столь невероятных для станицы событиях дошло до фабрики, где работала Оксана Абрикосова – жена уже известного нам героя. Сорвалась она и домой помчалась стрелой. А там, сразу же после молниеносной ретировки соседа, не стали зря время терять. Шухов подал команду:

– Всё! Товарищи! Бал закончен! Ноги надо уносить, мужики!

Из двух жердей и плащ-палатки старой смастерили неплохие носилки и положили на них стонущего Круглова. Чтобы не привлекать внимания станичного народа, через огороды пошли гуськом. Окровавленные, замызганные всяким дерьмом, военные напоминали бойцов, вырвавшихся из окружения после тяжёлого и неравного боя.

Фомин, которому после Круглова досталось более всех, ковылял с трудом, и потому его под обе руки держали. Шухов шёл рядом с ним. Когда выходили из калитки огорода, носилки зацепились брезентом за столб, и их, как и кусок последний вепря, очень долго освобождали. Глядя на возню, заворчал Фомин совсем недовольно:

– Ну на кой чёрт мы тащим это дерьмо? Сам Господь его отсюда уносить не даёт, хочет, чтоб Оксана добила. Ведь нагадил, как негодяй последний, и тащи стервеца ещё.

– Да пойми ты, Фомин! Сердца у кабана либо не было вовсе, либо оно у него не там, где надо! Промахнуться я не мог! – простонал Круглов.

Фомин хотел было что-то обидное в ответ сказать, только Шухов прервал:

– Не допекай человека, Петрович! Чистую гутарит правду. Сердце справа оказалось у кабана! Это я уж сам проверил, так и быть, поверь мне!

Круглов от радости, что есть хоть один человек в этом мире, который не только поверил ему, но и доказательства невиновности его отыскал, приподнялся на носилках, желая выразить благодарность, но сознание потерял резко.

Выйдя из станицы, отряд остановился у дороги, по которой как раз полковая «Скорая помощь» ехала. Шофёр, увидев группу окровавленных, замызганных офицеров, остановился. Из машины выскочил фельдшер Вася и, испуганно глядя на такой странный народ, раскрыл от удивления рот.

– Отвези скорей Круглова в санчасть! Бог не дай по дороге кончится! – Шухов сразу ему сказал, и, забравши раненого с собой, уплыла в лазарет машина. Освободившийся от умирающего коллеги большую мобильность приобрёл, конечно, отряд, но решили не спешить с отходом, а, забравшись в лесополосу ближайшую, обсудить, что же дальше делать.

А в это время Оксана Абрикосова влетела к себе во двор и увидела, что после шоу сталось. Муж на траве сидел и собаку мёртвую гладил тихо. С облегчением вздохнула женщина: не сгорел дом, муж живой – и то богу слава. Ну а, чтобы не повторилось дальше больше того, муженька наказать решила.

Подойдя к нему тихонько-тихонько, жахнула Оксана благоверного по щеке. Тот же, чувствуя за собой вину, оскорбление покорно снёс и, понуро головку свесив, к оплеухе следующей приготовился.

Не заставила себя жена долго ждать и не ограничилась лишь коротким одним ударом. Хорошо отмолотив беднягу, бросила она, разъярённая, фразу, безобидную очень вроде:

– Хватит, Васенька, всё! Чтобы ноги твоей в сраной армии не было! – не предполагая даже, как здорово изменит она всю её жизнь оставшуюся.

Вася Абрикосов, который никогда Оксану даже пальцем не трогал, вдруг так залепил жене в ухо, что та, пролетев над землёй два метра и упав на траву, в погреб было раскрытый не бухнулась.

Муж поднял жену с земли, а та и не озлобилась почему-то и даже наоборот, прижавшись, заплакала и заворковала покорно:

– Ой! Вась! Как я переживала! На фабрику-то слух дошёл, что деньги ты на аэродроме большие проиграл и за то убивать пришли.

– Да ты что! Оксана, какие деньги?! Кабан просто взбесился да переворотил всё кругом. Собаку задавил, а Круглова насмерть, наверное, порешил. Эх! Скончается бедолага!

Обнялись супруги и застыли в поцелуе жарком. Вася Абрикосов был просто в шоке. Он даже не мог себе представить, что Оксана является одной из тех женщин, которым надо периодически показывать мужскую власть, и если не делать этого, то они мучаются. С тех пор Оксана из нудной и своенравной женщины превратилась в ласковое, тёплое и нежное существо. И в дальнейшем, когда её иногда ни с того и ни с сего начинало канудить очень, так платить за лекарство денег Васе вовсе не нужно было.

Закончив поцелуй, Вася нечаянно взглянул на забор. По его периметру торчали одна к одной головки станичников. Абрикосов нагнулся за валяющимся на траве ружьём – и головы мгновенно спрятались, как марионетки в театре кукол. Засмеялись супруги, а затем снова обнялись и поцеловались взасос крепко. Поцелуй увлёк их. Стал он сладким и очень длинным, а затем перешёл в ещё более приятное дело. Василий и Оксана незаметно переместились из реальности в чудную бесконечность близости и совершенно перестали воспринимать окружающий мир.

В это самое время, когда хозяева дома пребывали в прострации, наслаждаясь друг другом, к воротам съехались аж четыре автомобиля: два здоровенных «Урала» и два «Газика». Один «Газик» милицейский, а другой – из полка. Из «Уралов» высыпал взвод роты охраны, а из «Газонов» – особист, замполит и участковый. Особист и милиционер, вынув оружие, подошли к калитке и легко надавили на неё – подалась. С пистолетами наперевес они вошли во двор и увидели там двух полуголых людей, которые, как это принято сейчас называть, просто-напросто занимались любовью и происходящее вокруг не воспринимали. Опустив пистолеты, участковый и особист вышли со двора, прикрыв за собой калитку.

– Давай солдат отпустим. На кой чёрт нужны они, коли там нет никого? – сказал особист замполиту. – Пусть натрахаются, допросим потом, а там видно будет.

Ждать с полчаса пришлось. Замполит нервно несколько раз заглядывал во двор, но каждый раз, как бы стесняясь, отворачивался. Когда наконец послышался отчётливый разговор хозяев, что свидетельствовало о завершении дел интимных, троица ринулась во двор.

– Что тут за безобразие творится у вас?!! – заорал замполит так, что даже участковый пригнулся. —Отвечайте! Почему вы, товарищ прапорщик, не на проверке по марксистско-ленинской подготовке? Почему, я вас спрашиваю?!

Абрикосов, ещё не успевший отойти от любви и потому толком не понимающий происходящего, залепетал:

– Мы, товарищ подполковник, всем экипажем до утра неисправность устраняли, а ко мне же, понимаете, пообмыться да переодеться зашли. Ну а тут кабан наш взбесился что-то: выскочил из свинарника и давай крушить да людей калечить, в погреб не бубухнул пока. Тут марксистско-ленинская уже какая.