Арсений Снегов - Остров света Страница 9

Глава 9

Прошло еще несколько дней. Матвей так и не подошел к Маше с извинениями. Вообще он в школе выглядел каким-то отстраненным. Было видно, что ему все это стало совершенно «до лампады» – учеба, одноклассники… Закончив девятый класс твердым «хорошистом», в начале десятого он неожиданно для учителей сполз на троечки.

Первым по этому поводу забил тревогу Егор Андреевич Малышев, молодой преподаватель русского и литературы, а по совместительству еще и классный руководитель десятого «А», в котором учились Матвей и Маша.

Двадцативосьмилетний Егор Андреевич был инвалидом. В детстве он перенес полиомиелит, который дал осложнения. Ходил учитель с палочкой, на которую тяжело опирался, странно выворачивая при ходьбе левую ногу. Но хромота не помешала молодому русисту в рекордно короткие сроки завоевать симпатии и уважение большинства старшеклассников. Во-первых, Егор Андреевич был человеком исключительно бесстрашным. Отстаивая кого-нибудь из своих учеников, он не боялся идти на конфликты со школьным начальством, с милицией, с кем угодно… Во-вторых, он был человеком справедливым и никогда не делал поблажек даже тем ребятам, которые считались отличниками. А в-третьих, Егор Андреевич на самом деле был очень хорошим педагогом. Из своих уроков подчас он делал настоящие спектакли. И даже самые отпетые двоечники не прогуливали эти уроки – потому что на них было интересно.

С Матвеем у Малышева сложились очень хорошие отношения. Егор Андреевич уважал Ермилова за его эрудированность, а также за ровный, спокойный характер. Что не мешало учителю строго спрашивать с Матвея как с ученика.

– Матвей, я читал твое сочинение о творчестве Александра Блока. По правде сказать, я очень удивлен!

Эти слова Егор Андреевич произнес на уроке литературы. Матвей сидел за партой, опустив голову. Он понимал, чем вызвано удивление учителя: вместо того чтобы внимательно изучить материалы, а потом написать умный, осмысленный текст, как это обычно бывало раньше, Матвей выдал учителю натуральную «отписку». Так произошло потому, что все его свободное время съела игра «Остров света», и на сочинение времени не осталось.

А учитель между тем продолжал:

– Ты написал, в частности, следующее. – Он взял со стола листок. – «Александр Блок был хорошим поэтом. Он писал о простых трудовых людях. После революции Блок написал поэму «Двенадцать», в которой воспел революционную романтику. Позже поэт примкнул к контрреволюционному заговору, за что и был расстрелян. Память о великом поэте всегда живет в сердцах любителей русской поэзии».

– Ну так и чего? Нормальное сочинение! – внезапно вступился за друга Лешка Савенков. – Вы, по-моему, просто к Ермилову придираетесь!

– Леха, заткнись! – негромко произнес Матвей.

– Возможно, Леша, я и придираюсь! – не стал спорить учитель. – Но запомни раз и навсегда: к заговору примкнул поэт Гумилев, и расстреляли большевики тоже Гумилева! А Блок умер от чахотки, и я об этом рассказывал на прошлом уроке!

– Да какая разница! – не сдавался Лешка. – В конце концов, они оба умерли, правда?

– Правда! – снова согласился Егор Андреевич. – Но тогда у меня есть еще один вопрос, причем к Матвею, а не к тебе, Леша! Ермилов, о каких это таких «простых трудовых людях» писал поэт? Ты можешь мне сказать? Ну назови хотя бы одно такое стихотворение!

– «Незнакомка»! – невпопад ляпнул Матвей. И сразу же понял, что сморозил чушь.

– Так… – с некоторым удивлением произнес учитель. – И кем же, по-твоему, работала «простая трудовая» девушка, которую Блок описал в своем гениальном произведении? Которая, «дыша духами и туманами», проходила каждый вечер мимо окна ресторана?

Матвея охватила злость. «Ну и чего привязался?» – подумал он о Егоре Андреевиче. Он ответил:

– Ясно кем! Раз она каждый вечер мимо ресторана ходит!

Внезапно откуда-то сзади раздалось громкое фырканье, похожее на лошадиное. Это на задней парте засмеялся Степан Маркухин. Остальные ребята тоже засмеялись, но их рассмешили скорее не слова Матвея, а неожиданная реакция на них Маркухина.

Матвей горячо произнес:

– Егор Андреевич, я все понял! Я очень раскаиваюсь и так далее! Давайте на этом обсуждение моего сочинения прекратим! Я вас очень прошу…

– Хорошо, Матвей… – Педагог пожал плечами. – Но ты, я надеюсь, не откажешься заглянуть ко мне после уроков – на пару слов?

– Не откажусь… – буркнул Ермилов, садясь на место.

Он понял: ему предстоит крайне неприятный разговор.

На перемене к Ермилову подошла Маша. Глядя приятелю в глаза, она произнесла значительно:

– Нам бы поговорить надо!

– И ты туда же… – вздохнул Матвей.

Пропустив это невежливое, прямо скажем, высказывание мимо ушей, Маша продолжила:

– Матвей, я тебя не стану лечить по поводу учебы, это, в конце концов, твое дело. Но я хочу выяснить, что происходит между нами! Ты мне не безразличен, в конце концов!

– А что происходит между нами? – прищурился Матвей. – По-моему, ничего такого не происходит!

– Вот именно, что ничего не происходит! – в сердцах произнесла Маша. – Короче, ты мне прямо скажи: ты меня бросил, да?

– Маш, ну почему сразу бросил? – Ермилов начал юлить. – И вообще, это же ты первая от меня пересела к Маркухину! Так что еще неизвестно, кто кого здесь бросил!

Маша молчала, пристально глядя Матвею в глаза. Ермилов не выдержал и потупил взгляд.

– Это все твоя игра паршивая! – уверенно произнесла девушка. – Я это точно поняла! Ты как играть в нее начал – все, смотрю: пропал Ермилов на фиг!

– Мапгунь, ну при чем тут игра! – не очень искренне произнес Матвей. – Игра тут совершенно ни при чем!

– А что же тогда при чем? – спросила Маша.

Матвей промолчал. Он понимал в душе, что его подруга совершенно права. Но Ермилов понимал также, что у него вряд ли хватит силы воли, чтобы перестать играть в «Остров света». Он «подсел» на игру, как другие подсаживаются на иглу. Ежедневно он улетал из мира скучной повседневности в удивительную волшебную страну. В страну, где все время что-нибудь происходило. И, понимая все это, Матвей сказал умоляюще:

– Маша, родная… Ну пойми меня, прошу! Я должен, понимаешь, должен найти остров света! Я найду его, и тогда игра закончится!

– И ты снова станешь прежним? – спросила Маша.

– И я снова стану прежним! – подтвердил Матвей.

– Точно?

– Клянусь!

– Ладно… – вздохнула Маша после паузы. – Хорошо, я подожду. Но только… ответь мне еще на один вопрос. Ермилик, скажи, ты меня по-прежнему любишь?

– Я очень люблю тебя, Машенька! – без колебаний произнес Матвей и тут же предложил с улыбкой: – Давай сегодня после уроков куда-нибудь сходим вместе?

– Давай! – радостно произнесла Маша.

На душе у нее стало полегче. Она видела, что Матвей не лжет, говоря о своей любви к ней. Ничего ей сейчас так не хотелось, как чтобы между ними все стало, как прежде. «А может, и правда, отыщет он этот свой остров дурацкий да и успокоится?» – подумала девушка.

Но тут Матвей спросил:

– Маш, скажи… Что это за история такая с «Отпетыми негодяями»? Об этом вся школа говорит. Мол, они специально приезжали сюда, только чтобы спеть для тебя песню! Это правда?

Маша, подумав немного, медленно произнесла:

– Я бы не хотела говорить на эту тему. Давай просто считать, что эта история – часть такой, что ли, игры. Ну, ты же в свою игру играешь, а я что, не могу поиграть в свою?

– Можешь, конечно! – чуть поколебавшись, произнес Матвей. И, хотя ему очень хотелось узнать, почему «Негодяи» так полюбили вдруг его девушку, Машины слова показались ему справедливыми. Он решил не донимать ее больше расспросами.

Маша Копейко стояла одна в пустом школьном коридоре, глядела в окно на школьный двор и ждала, когда закончится разговор между Егором Андреевичем и Матвеем. Двор тоже был пуст, если не считать стоящего поодаль, у ограды, незнакомого парня в черной кожаной куртке. Парень лениво курил, посматривая на окна школы. «Видно, ждет кого-то! – подумала девушка. – Ну о чем они так долго треплются?» Она посмотрела на дверь кабинета русского языка и литературы. По ее расчетам, Ермилов должен был выйти оттуда уже давно.

От нечего делать Маша стала разглядывать парня во дворе. Вдруг ей показалось, что парень этот в свою очередь разглядывает ее, Машу! Мало того! В руке у парня оказался мобильник, и он, не отрывая взгляда от школьного окна, у которого стояла девушка, стал что-то говорить в трубку!

«Так! – мелькнуло у Маши в голове. – Кажется, за мной слежка!»

Но через секунду она решила: «Бред! Да кому я нужна?!» Она отвернулась от окна, подошла к дверям кабинета русского языка, прислушалась. Ермилов что-то говорил: судя по жалобным интонациям в голосе, он оправдывался. Но слов было не разобрать. Вздохнув, девушка снова приблизилась к окну, осторожно выглянула. Парня с мобильником у ограды уже не было.