Анатолий Шалин - Эффект василиска, или Диктатура совести Страница 9

– Вот и отлично, – как-то даже весело откликнулся Феликс Трофимович, хлопоча у самовара. – Сейчас чаек, кофе, сухарики, бутерброды с маслом и сыром. Как говорится, чем богат. Какой же серьезный разговор без этого? Вы же голодные, по глазам вижу, вот вы, молодой человек, – кивнул Феликс Трофимович Семену, – помогите-ка мне поднос с чашками и печенье к столу. Для меня, знаете, гостеприимство – не просто ритуал, пришедшего надо накормить, уважить, даже если это и деловой визит. Так я вас слушаю, чему обязан вашим посещением? Последнее время у меня редко бывают посетители, да и сам не часто появляюсь в обществе.

Все уселись вокруг большого круглого журнального столика, Феликс Трофимович неторопливо раскладывал бутерброды на тарелочки, Семен булькал заварочным чайником, а Никифор чувствовал, что происходит нечто странное: инициатива разговора уходила от него к старикану. Подозреваемый, казалось, ни о чем не подозревал и радушно потчевал служителей Фемиды и, кажется, был рад их посещению.

– Феликс Трофимович, – пробормотал Никифор, – как я уже говорил, у нас мало времени, и, боюсь, наш визит не доставит вам удовольствия, В силу определенных причин и по долгу службы я вынужден, повторяю, задать вам несколько неприятных вопросов.

Феликс Трофимович беспечно махнул рукой:

– Полно, друг мой, полно! Вся моя научная деятельность последних лет, если хотите, посвящена неприятным вопросам, этим вы меня не удивите. Больше того, на многие из этих неприятных вопросов я давно пытаюсь отыскать ответы сам. Конечно, и ответы попадаются порою удивительно неприятные, но что делать, такова природа этой области знаний. М-да! Впрочем, я опять отвлекся, господа. Вы, я вижу, в некотором недоумении пребываете. Что это, мол, несет этот старый прохвост? Как это на жаргоне? Лапшу нам вешает, верно? А я и в самом деле рад вашему приходу. Знаете, вы производите впечатление умных, порядочных людей, а с умными и порядочными людьми всегда приятно побеседовать. Разве я ошибаюсь?

Никифор хмыкнул:

– Знаете, Феликс Трофимович, вы тоже производите на нас благоприятное впечатление, и нам не хотелось бы разочароваться, поэтому сразу к делу. Вы читаете газеты?

– Ни в коем случае!

– Вы что, не следите за ежедневными событиями?

– Я этого не говорил. А газеты практически не читаю. Там слишком много глупостей, предвзятостей, грязи, скажем, негативной информации, которая не всегда нужна человеку. Я думаю, вы со мной согласитесь, Никифор Иванович, что человеку порою больше вреда приносится, чем пользы, от чтения газет, смотрения телепрограмм и выслушивания новостей по радио. Впрочем, чтобы совсем не отстать от жизни, утренние радионовости я иногда выслушиваю.

– В самом деле? А я уж решил, что вы совсем заточили себя в башню из слоновой кости.

– Отчего же, это было бы трусостью. Как и всякий честный человек, я достаточно близко к сердцу принимаю все беды и радости нашего мира.

– Тогда, Феликс Трофимович, вы, конечно, знаете о странной массовой гибели заключенных Блохоедовской тюрьмы?

– Ну конечно, слышал об этом. Что-то передавали в сводке происшествий. Были какие-то разговоры в транспорте. Мне жаль этих несчастных, но подробностей трагедии не знаю. Если вам нужна моя консультация как специалиста, постараюсь помочь, но о чем, собственно, речь?

– Минутку терпения, Феликс Трофимович, – улыбнулся Никифор Иванович, – я все объясню. Как вы изволили выразиться, трагедия случилась семнадцатого числа января месяца между восемнадцатью и девятнадцатью часами местного времени. У сорока восьми человек заключенных и четверых надзирателей неожиданно резко подскочило давление (это данные экспертизы) – в результате обширные кровоизлияния в мозг и смерть. Пятьдесят два человека. Не скажу, что это были лучшие представители рода homo sapiens, однако это дела не меняет. Их кто-то убил при помощи чего-то. И вот наша задача найти этого неизвестного убийцу и орудие преступления! Улавливаете, Феликс Трофимович?

– Вполне. И вы уверены, что это были убийства?

– А что же это еще могло быть? – пожал плечами Никифор.

– А если они просто не захотели больше жить?

– И умерли в один день и час? – вставил Семен. – Нет, для этих ребят это совершенно нехарактерно.

– Да, мы предполагаем, что в данном случае, поскольку признаки массового отравления отсутствуют, имело место нечто вроде сильнейшего гипнотического внушения. И все, кто подпал под действие этого внушения, погибли.

– Интересная гипотеза, – сказал Феликс Трофимович, – но гипноз – это не моя сфера, боюсь, не смогу вам чем-либо существенным помочь.

– Ладно, – развел руками Никифор, – откроем карты. Мы пришли к вам, профессор, не как к консультанту, скорее, рассматриваем вас в качестве подозреваемого, возможно, причастного к этой массовой гибели людей. Ведь у вас были кое-какие основания желать смерти хотя бы одному из заключенных Блохоедовской тюрьмы. Пять лет назад у вас погибла жена. По делу об ее убийстве был взят под стражу и впоследствии осужден некий Мохин, бродяга с сомнительным прошлым, достаточно опустившийся, многие улики говорили против него, хотя на суде Мохин все отрицал, кричал, что не убивал никого, что его подставили, словом, обычные выкрутасы. Поскольку все же сомнения имелись и у судьи, ему влепили пять лет. Я полагаю, таким мягким приговором и вы, и ваши близкие не были довольны, и у вас могла появиться мысль, так сказать, самому совершить правосудие.

Феликс Трофимович нахмурился:

– Ах вот вы куда клоните? Я вижу, вы хорошо изучили мою биографию. И, по-вашему, дабы наказать мерзавца Мохина, я готов был расправиться с полусотней других негодяев? Откуда у вас, Никифор Иванович, позвольте узнать, такая уверенность? Отчего это вы меня на старости лет записываете в убийцы?

– Кажется, мы начинаем понимать друг друга, – сказал Никифор, неторопливо поднося чашку с кофе к губам. – Я ведь вас, профессор, сразу предупредил, что вопросы будут неприятные. Конечно, уверенности стопроцентной в вашей причастности к тем событиям семнадцатого января у нас пока нет. Однако терпение. – Никифор многозначительно поднял брови. – Я знаю, что, Феликс Трофимович, вы скажете, что еще у тысячи человек могли быть мотивы и более весомые, чтобы убрать кого-то из той полусотни, а посему… Да, сразу оговорюсь: в этом случае лишь предположения и наличие мотивов.

– Ух, прямо камень с шеи, – улыбнулся Феликс Трофимович. – Предполагать каждый из нас волен. Я, признаться, думал уже, что вы меня прямо сейчас повяжете, не утруждая себя поисками каких-либо доказательств и истинных виновников трагедии.

– Отчего же? Доказательства отыщем, это наша работа. И виновников постараемся отыскать. Однако ответьте-ка, профессор, на такой детский вопрос: где вы находились семнадцатого января сего года во второй половине дня? Я понимаю, что дело давнее и вы вполне вправе сослаться на забывчивость и прочее.

– Отчего же, понимаю, что даю повод для лишних подозрений, но я и в самом деле находился в Блохоедово. Километрах в двух от этой самой тюрьмы, о которой мы только что с вами беседовали.

У Трюшина, что называется, челюсть отпала. Такого неожиданного и откровенного признания они с Семеном не ожидали.

– Вы признаете, что находились рядом с местом преступления и в самый момент преступления?

– Если километр или полтора от места событий, по-вашему, рядом, то признаю. Я посещал своих друзей, что живут в Блохоедово неподалеку от этой самой тюрьмы. Насколько я припоминаю, я пробыл у них с обеда и до позднего вечера и вернулся домой в одиннадцатом часу. Там было человек двенадцать моих знакомых, которые подтвердят вам мои слова.

– Выходит, у вас железное алиби, если вы только не способны к гипнотическому внушению на большие расстояния?

Феликс Трофимович поморщился:

– Далось вам уважаемый, Никифор Иванович, это гипнотическое внушение! Я, простите, не факир и не какой-нибудь Вольф Мессинг! Кстати, сомневаюсь, что гипнозом можно вызвать массовую гибель людей!

«Да, в этом он прав, – подумал Никифор. – Я в этом тоже, признаться, сильно сомневаюсь, но если не гипноз, то что еще за чертовщина? Что это за невидимое и невиданное оружие?»

– Хорошо, – сказал Никифор, – перейдем к другим неприятным вопросам. Начнем издалека. В августе этого года, а именно восьмого числа, в половине восьмого утра на Зеленом бульваре, то есть в пятистах метрах от окон вашего дома, произошло убийство известного предпринимателя Вывизова. Были убиты очередью из автомата он сам и его водитель. Обычное заказное убийство, если не считать одной маленькой детали. Сам наемный убийца, довольно крепкий детина под два метра ростом, тоже был найден мертвым на месте преступления. Никаких следов насильственной смерти на нем не было обнаружено. Как вы полагаете, что с ним случилось?