Дневник провинциальной дамы - Делафилд Э. М. Страница 15

На очереди Салон Красоты. Чувствую, мне будет что рассказать про поход туда, и в свете нашего с Барбарой Б. недавнего обсуждения даже подумываю о том, чтобы разнообразить содержание Приходского Вестника рассказом о моих впечатлениях, однако, поразмыслив, отказываюсь от этой идеи, так как она вряд ли понравится Главному Редактору (Нашему Викарию).

В приемной салона восседает персона совершенно ужасающего вида с лицом ослепительного цвета, ярко-синими волосами и оранжевыми ногтями, однако в итоге меня передают очень хорошенькому милому существу с каштановыми волосами, подстриженными в стиле «боб», и очаровательной улыбкой. Успокаиваюсь. Меня заводят в отдельную кабинку и усаживают в длинное кресло. Последующие многочасовые процедуры, очевидно, призваны удалить толстый слой грязи с моего лица (очаровательная сотрудница доверительно сообщает мне, что это результат «закисления»). Еще она выщипывает мне брови. Очень-преочень болезненная процедура.

Встаю с кресла не совсем узнаваемая и с видом гораздо лучшим, чем был до этого. На радостях покупаю крем, румяна, пудру и помаду. Предвижу значительные сложности с тем, чтобы примирить Роберта с использованием этих средств, но решаю пока об этом не думать.

Возвращаюсь к Роуз как раз вовремя, чтобы переодеться к ужину. Она говорит, что провела день на Выставке Итальянской Живописи.

19 марта. Роуз ведет меня на ужин со своими талантливыми подругами из Феминистского Движения. Я в новом платье и впервые в жизни довольна своей внешностью (но все еще сожалею, что бриллиантовый перстень двоюродной бабки сейчас украшает витрину ломбарда на задворках Плимута). Приходится усилием воли подавлять мысли о счетах, которые придут из Салона Красоты и магазина. В основном мне это удается благодаря обаянию выдающихся Феминисток, которые еще и до невозможности добры. Известный Профессор (я заранее посоветовалась с Роуз, что бы почитать о Молекулах и прочих подобных темах для поддержания разговора) окончательно завоевывает мое расположение, когда с очаровательной улыбкой достает два сигаретных вкладыша, поскольку слышала, что я собираю их для Робина. Весь вечер радуюсь и совершенно забываю про Молекулы.

Редактор известного еженедельника даже помнит, что мы встречались на ужине Литературного Клуба. К концу ужина выясняется, что она не была на Выставке Итальянской Живописи, и я выразительно смотрю на Роуз.

Коктейли и совершенно восхитительный ужин дополнительно оживляют вечер. Я сижу рядом с Редактором, и она довольно опрометчиво предлагает мне сказать, что я думаю о еженедельнике. Я свободно выражаю свое мнение благодаря коктейлю и очаровательным манерам Редактора, которые в совокупности порождают иллюзию, будто мои слова остроумны, важны и к ним стоит прислушаться. (Слишком хорошо понимаю, что ночью проснусь в холодном поту, воспроизведу эту сцену в голове и испытаю совершенно другие чувства насчет сыгранной мною роли.)

Мы с Роуз уходим незадолго до полуночи и едем на такси с очень известной женщиной-драматургом. (Ужасно хочется, чтобы об этом узнала леди Б., так что я всерьез намереваюсь невзначай упомянуть об этом в разговоре с ней при первой же возможности.)

20 марта. Еще несколько Бюро по Найму с еще более плачевными результатами.

Барбара Бленкинсоп приходит на чай в клуб и говорит, что в Стретеме очень весело и что друзья водили ее вчера вечером на танцы, а после мистер Кросби Карразерс подвез ее домой на своем автомобиле. Затем мы говорим об одежде: вечерние платья носят длинные – это изящно, но негигиенично; женщины уже никогда не захотят носить длинные юбки днем; большинство людей отращивают волосы… Но в итоге Барбара снова заговаривает о мистере К. К. и спрашивает, не произведет ли девушка впечатление легкодоступной, если примет приглашение поужинать с другом-мужчиной в Сохо? Отвечаю, что конечно же нет, а сама думаю, что из Вики получилась бы прелестная маленькая подружка невесты в голубой тафте и веночке из роз.

Вечером приходит письмо от дорогого Робина, пересланное из дома. Он пишет, что было бы здорово отправиться в автотур на пасхальные каникулы и что один мальчик по фамилии Бриггз едет в такую поездку (Бриггз – единственный сын родителей-миллионеров, у них два «роллс-ройса» и бесчисленное количество шоферов). Невыносимо отказывать Робину в этой наивной просьбе, и надо уговорить Роберта, чтобы он разрешил мне свозить детей в другой конец графства на стареньком «стэндарде»[86]. Эту скромную экспедицию можно назвать автотуром, если остановиться на ночь в гостинице при пабе и вернуться на следующий день.

Одновременно думаю, что в текущей финансовой ситуации, особенно учитывая стремительное приближение срока, когда надо либо выкупать перстень двоюродной бабки, либо распрощаться с ним навсегда, остается только просить Банк об увеличении кредита.

Такая перспектива никогда не радует и с каждым последующим разом не становится менее неприятной, скорее наоборот. Как обычно, затрудняюсь перейти к сути визита, и какое-то время мы с Управляющим оживленно обсуждаем погоду, политическую ситуацию и Претендентов на участие в Национальных скачках[87]. Затем наступает неизбежная пауза, и мы смотрим друг на друга поверх огромного розового листа промокательной бумаги. В голове возникает неуместный вопрос: запас промокашек хранится в ящике стола или чистый лист кладут на стол к приходу клиента? (Блуждания мыслей в ситуации крайней нервозности – интересный предмет для размышлений. Хотелось бы услышать, что об этом думает Профессор, с которой я познакомилась вчера вечером. Тема куда предпочтительнее Молекул.)

Происходит долгий и весьма мучительный разговор. Управляющий Банком добр, но если уж он сказал слово «надежность» – повторит его еще раз двадцать. Я, в свою очередь, настойчиво произношу словосочетание «временная ссуда», так как оно звучит по-деловому и предполагает скорый возврат. Мне уже кажется, что самая трудная часть обсуждения позади, но тут Управляющий сбивает меня с мысли тем, что предлагает посмотреть на Текущее Состояние Счета. Естественно, я вынуждена согласиться, приняв вежливо-отстраненный и слегка ироничный вид, хотя на самом деле хорошо знаю, что Текущее Состояние Счета перетекло в дебиторскую задолженность размером Тринадцать Фунтов, два шиллинга и шесть пенсов. В кабинет вносят большой документ с этим впечатляющим итогом и кладут его на стол между нами.

Переговоры возобновляются.

Наконец выхожу на улицу. Цель достигнута, но сил не осталось больше ни на что. Роуз – сама доброта – поит меня Боврилом[88], кормит отличным ланчем и поддакивает, мол, все разговоры о том, что Не В Деньгах Счастье, – Сущая Чепуха, ведь мы-то знаем, что в них.

21 марта. Делюсь с Роуз серьезным опасением, что, если в ближайшее время не появится горничная, я сойду с ума. Роуз, как всегда, проявляет сочувствие, но не может предложить ничего, что бы я уже не испробовала. Поднимаем себе настроение Распродажей, где я покупаю желтое теннисное платье за 1 фунт 9 шиллингов и 6 пенсов на вновь продленный кредит, но тут же начинаю терзаться мыслью, что отняла хлеб у Робина и Вики.

Довольно неприятный момент. Я предлагаю Роуз сходить на Выставку Итальянской Живописи. После многозначительной паузы Роуз говорит, что выставка закрылась. Сказать на это нечего, поэтому, не обращая внимания на выражение лица Роуз, тут же с умным видом заговариваю о новых книгах.

22 марта. В полной растерянности читаю лаконичную открытку от Роберта, где он пишет, что, местное Бюро по Найму Прислуги может прислать нам горничного, и, если я так никого и не нашла, может, стоит согласиться? Телеграфирую в ответ «Да», потом решаю, что совершила ошибку, но Роуз возражает и не пускает меня отправить новую телеграмму, за что я, по здравом размышлении, ей благодарна, а уж как будет благодарен Роберт с его истинно мужской неприязнью к телеграммам.