Герман Кестен - Казанова Страница 16

Донна Чечилия при расставании сказала, что Лукреция скоро станет матерью. В первый раз Казанова хвастается отцовством. Анжелика конечно не пригласила его на свадьбу.

Папа послал привет Бонневалю; свое благословение он едва ли мог послать, так как Бонневаль, происходивший из древнейшего французского графского рода и бывший генералом принца Евгения, стал мусульманином и генералом янычаров. Однако, папа благословил Казанову и подарил золотой венок с розами из агата - стоимостью в двенадцать цехинов.

Аквавива вручил ему кошелек с семьюстами цехинов. Казанова ехал в почтовой карете, рядом были мать и дочь; они были уродливы, путешествие скучным.

Глава шестая. Беллино и фенрих Казанова

Я Казанова. Путешественник.

Казанова. "Воспоминания"

В Анконе он начал жизнь авантюриста. Семь месяцев назад он приехал сюда, чтобы возможно стать папой. С венком каменных роз от папы он снова появился в Анконе на пути в Турцию.

Тогда, несмотря на сверкающие перспективы, он был вынужден жить на милостыню нищенствующего монаха, сегодня у него не было перспектив, но была тысяча цехинов. В Калабрии он отказался от карьеры из страха перед скукой, в Риме он разрушил ее состраданием к беременной женщине; вместо того чтобы начать новую карьеру, следующие двадцать лет он смеялся над серьезностью жизни, из-за игры слов уехав в Константинополь, где его ждали только приключения и чужой замкнутый мир.

Именно потому, что он жил без плана и профессии, он стал искателем эротических приключений. Вплоть до двадцати лет его эротические авантюры были достаточно скромными. Он познал двух полудевочек-полуженщин. Он любил две пары сестер и при удобном случае заимел молодую сестру. Это последовательность указывает на будущего соблазнителя, неохотно упускающего что-либо. Юморист вывел бы из этого новое психологическое правило.

Все его случайные победы над захваченной врасплох арендаторшей и кухаркой священника в Осаре глубоко устыдили Казанову, получившего отказы от графини Бонафеде, от маркизы Дж., от племянницы священника Анджелы, от куртизанки Джульетты, и вероятно также от госпожи Вида и Барбары Далакуа.

К двадцати годам у него были лишь две настоящие возлюбленные: шестнадцатилетняя Нанетта, восемнадцатилетняя Лукреция. Обе покорились слишком быстро, если не сказать что сами соблазнили его. На первой же девушке, захваченной им настойчивостью и дерзостью, он сразу же хотел жениться и только обстоятельства предотвратили это.

Он остановился в Анконе в лучшей гостинице, поругался с хозяином, который в постный день не хотел подать ему мясо и рассказал кастильскому поставщику испанской армии в Италии Санчо Пико, с которым познакомился в гостинице, что он секретарь кардинала Аквавивы, кем уже больше не был.

Многие критики утверждали, что он там не был, и что его пребывание в Калабрии, Неаполе и Риме протекало по-другому. Все даты были перепроверены и было найдено, что он не слишком ими манипулировал. Следуя Густаву Гугитцу, Казанова возвратился в Анкону не 25 февраля 1744 года, как написано в воспоминаниях, а в начале 1745 года, когда уже шла война за австрийское наследство между испанскими и австрийскими войсками в северной Италии. К счастью в своем окружении Казанова встречал меньше скептиков, чем в потомках.

"Вы любите музыку?", спросил Санчо Пико. "Рядом живет примадонна." Казанова последовал за ним, он любил примадонн.

За столом сидела пожилая женщина, две хихикающие девушки и два картинно-красивых мальчика. Старший, кастрат, и был "примадонной", ему было самое большее семнадцать лет. Как и во всем церковном государстве, в Анконе певицы театра тоже ценились за невыносимое побуждение к греху. Младший сын, Петронио, выступал в качестве танцовщицы. Чечилия учила музыку, Марина занималась танцами; Казанова, который из молодых женщин всегда ценил и предпочитал самых молодых, давал им одиннадцать и двенадцать лет.

Семейство происходило из Болоньи, жило своими талантами и было по обычаю болонских комедиантов столь весело, что Казанова был опьянен их яркой радостью. Кастрат Беллино сел к клавиру и чарующе спел. Он был похож на Лукрецию и на маркизу Дж., у него была красивая грудь, жгучие глаза и Казанова мог поклясться, что Беллино - женщина в мужском платье.

Чтобы разрешить эту эротически смущающую загадку, Казанова откладывал отбытие со дня на день, тратил цехины на детей и на мать, страдавших от бедности и от злости театрального директора, по просьбе Беллино взял Петронио слугой, приглашал семейство на кофе, на обед, на кипрское вино и тем не менее находил у Беллино холодный отклик. Он получил только поцелуй от Петронио, который прикоснулся полуоткрытыми губами, но когда Казанова объяснил, что это не в его вкусе, этот Гитон, этот профессиональный сладострастник совершенно расстроился.

Джакомо всего лишь хотел безвредно провести время с молоденькими девушками и распределял за столом кипрское вино и поцелуи направо и налево Марине и Чечилии, и ко взаимному удовольствию ощупывал их сверху донизу, при этом он ухватился за кружевное жабо Беллино и открыл красивейшую грудь, как он говорит "доказательство пола Беллино".

"Этот недостаток", возразил Беллино, "я разделяю с товарищами по судьбе". Когда же Казанова запечатлел на этой груди поцелуй, Беллино убежал.

Когда перед сном Казанова запирал дверь, пришла Чечилия, уже наполовину раздетая. Не возьмет ли господин Беллино с собою в Римини, где тот выступит в опере?

Только если он получит желанное объяснение!

Чечилия убежала и сразу вернулась. Беллино уже в постели, но завтра утром он выполнит желание господина, если господин отсрочит отъезд еще на двадцать четыре часа.

Только если Чечилия проведет с ним ночь!

"Вы любите меня?", восхищенно спросила девушка. Он очень ее любит. Она побежала к матери, спросить разрешения, и вернулась сияя от радости - мать считает его благородным человеком. Она считает его щедрым. Чечилия поклялась, что девственница, мигом заперла дверь и бросилась в его объятия. Она была милой, но он не был влюблен. Утром он осчастливил мать, подарив Чечилии три дублона.

Из-за этого днем дулась Марина. Ночью он спал с Чечилией. Утром он уедет с Беллино. Ею пренебрегли.

"Ты хочешь денег?", смеясь спросил Казанова.

"Речь идет о любви", возразила она.

"Ты еще слишком мала."

"Я сильнее Чечилии и еще не имела возлюбленного." Он наполовину пообещал. Радостная она побежала к матери за свежими простынями на утро, чтобы в гостинице ничего не заметили. Удивленный плодами театрального воспитания, он нашел свою шутку весьма удавшейся.

На прогулке с Беллино они забрели в гавань и из любопытства взошли на турецкое судно. Первой, кого они увидели на борту, была греческая рабыня из лазарета. Она стояла рядом со старым капитаном. Не подарив ей даже взгляда, он спросил капитана, что у него на продажу, и капитан провел Казанову и Беллино в свою каюту. Казанова сделал вид, что не находит ничего существенного, и наконец попросил прекрасную жену капитана выбрать для него что-нибудь. Турок засмеялся. Она что-то сказала по-турецки. Тогда он вышел из каюты.

В следующее мгновение она бросилась на шею Казановы и вскричала: "Вот он, миг счастья!" Он сразу принял подходящую позу и в спешке сделал с ней то, что ее господин пять лет не делал. Прежде чем он закончил, она услышала, что идет турок, со вздохом освободилась и так искусно встала перед Казановой, что он смог привести свою одежду в порядок, иначе это приключение стоило бы ему многих денег или даже жизни. Несмотря на свое возбуждение, он втайне смеялся над Беллино, который дрожал всеми членами от неожиданности и смущения.

Позднее Беллино объяснил, что это невероятное представление дало ему особое понимание характеров гречанки и Казановы. Казанова же не объяснил ничего. Беллино должен был понять, что любовный акт для Казановы значит мало.

Вечером Казанова ужинал с семейством, Чечилия и Беллино пели неаполитанские песни. В полночь Казанова попросил Беллино объясниться. Но Марина уже ждала под дверью. Она вошла боязливо, думая что Казанова может быть не в духе, сомневаясь в ее девственности. Казанова успокоил ее, дал ей утром три дублона и пошел к своему банкиру. Ему нужны были деньги для Беллино, если тот окажется женщиной. Вечером после ужина, после кипрского вина и песен он предпринял новую атаку на Беллино и с отвращением отдернул руку. Ему показалось, что он наткнулся на мужчину. Он отослал его, утром он с ним уедет, Беллино больше нечего бояться.

Они отправились со слезами девушек и благословением матери, которая с венком из роз в руках бормотала "Отче наш", повторяя: "Dio provedera" (Помоги, Господь). Господь помог уже скоро. Многие из тех, кто живет запрещенным промыслом, контрабандисты и сводницы, обладают таким прекрасным доверием к богу. Уже у Горация воры просят помощи у богов.