Услышь нас, Боже - Малькольм Лаури Страница 17

о котором всетаки стоит упомянуть. В своей книге мисс Николей пишет, что завершение строительства Панамского канала прошло почти незамеченным. США отказались от планов провести военно-морской парад. Ведь Природа не шумит о своих победах, она трудится молча, а когда работа завершена, пусть результат говорит сам за себя. О чем следует помнить любому писателю!

Но я чуть не забыл об аспинвальском фонарщике на маяке. Вот здесь он и живет. Вернее, жил раньше. В воображении другого писателя: вон там, под горячим дождем, вон в том направлении, где никто не зажжет свет для нас, хотя в этом и заключался весь смысл работы бедняги-фонарщика на маяке в Аспинвале. Он обрел для себя новый свет и не сумел зажечь свет на своем маяке, фактически уснул на дежурстве, что недопустимо для всякого смотрителя маяка, даже настолько развитого духовно, чтобы обрести вдохновение в Аспинвале. И я призываю: узрите в воображении, сквозь этот горячий дождь, Аспинвальский маяк, прославленный знаменитым польским писателем Генриком Сенкевичем, чьи книги, возможно, ныне не продаются в Польше, но еще непременно будут продаваться и чей великий роман даже сейчас, как я слышал, экранизируют в Риме, с огромным размахом и многотысячной массовкой – через несколько лет этот фильм, несомненно, увидят в Америке, потому-то я считаю уместным обратиться к американцам, ведь канал их – увидят, может быть, не впервые, но впервые по столь доступной цене за билет в кинотеатр, в диапазоне, осмелюсь предположить, от доллара и 25 центов до двух долларов и 40 центов, то есть чуть меньше английского фунта. Этот масштабный проект, предпринятый как дань уважения Генрику Сенкевичу, наверняка поразил бы и мистера Патерсона, шотландца и основателя Английского банка, человека, который начал свой жизненный путь скромным бродячим торговцем и первым задумал Панамский канал… Цены указаны с учетом НДС. И вы, конечно же, знаете, о какой книге я говорю:

QUO VADIS?[42]

После обеда джунгли выглядят как гигантское скопление шпината на горизонте, с редкими вкраплениями одиноких деревьев знакомого вида вроде тех, что растут в Уэстморленде, под ветреным пасмурным летним небом…

Последний шлюз.

Гатун.

Опускаемся на 26 метров в трехкамерном шлюзе.

«Гавайский банкир» – Уилмингтон, штат Делавэр – поднимается в шлюзовой камере, как из пучины Атлантики, вроде как восстает из могилы: американцы прекрасно проводят время на мостике.

И мы сами – тоже наблюдаем, счастливые, радуясь известию, что нас вовсе не разлучат.

Гигантские бетонные фонари, как на бульваре, травяные дорожки, маяк, очевидно на поле для игры в шары, солнце, яростно бьющее в землю; вдалеке – маленькое озерцо посреди джунглей, над которыми кружат стервятники, словно там собирается черная буря; отдельные невысокие пальмы на зеленой лужайке и прямо перед глазами – огромный корабль из Уилмингтона, штат Делавэр, медленно поднимается в шлюзе, заслоняя обзор; в других шлюзах другие суда поднимаются или, наоборот, опускаются, негры тянут канаты, пассажиры на палубах щелкают фотокамерами. По причалу снуют крошечные электрокары.

Где был Килрой, теперь стоит американское семейство, все в темных очках, весело машут руками (я тоже машу), дети сосут леденцы. На фоне неба болтается огромный крюк; три больших корабля на трех разных уровнях; маяк теперь в одиночестве, флаги полощутся на ветру, американский флаг и французский триколор; в поле зрения вновь появляется солнце, черные птичьи тучи, бетон, джунгли и озеро вдалеке; на прежде невинном уэстморлендском горизонте теперь сгущается чернота; маленькие трамвайные остановки на зеленой лужайке и канатная дорога вверху, вагончики из двух кабинок (и катушкой посередине), как аттракционы в парке развлечений – американские горки; стервятники неспешно возносятся в бурю над джунглями; повсюду носятся чайки: мы добрались до Карибского моря.

Вместимость спасательной шлюпки: 4 человека.

(Мартин принял это к сведению.)

По набережной возле шлюза, прихрамывая, ковыляет старый негр в макинтоше, пробковом шлеме и гетрах, держит в руках свернутый зонт – почему на каждой набережной обязательно есть свой прихрамывающий старик? Я.

А в последнем шлюзе ныряет одинокий баклан.

Оглядываясь назад – на Панаму – с Карибского моря, ты будто оглядываешься на большой парк развлечений с его аттракционами, даже маяки вносят свой вклад в иллюзию, напоминая английские спиральные горки.

Старое русло канала де Лессепса уходит в болота по правому борту, печальный памятник незавершенным проектам, хотя на самом деле все еще хуже.

Горячий дождь, кокосовые пальмы, пеликаны.

Прощание с Хароном; высадка лоцмана сразу после прохода через канал.

…Как бы ни выглядел Кристобаль с берега – не город, а дортуар, говаривал один мой друг (Дж. Л. Д.), – при взгляде с моря, под дождем, в три часа пополудни, это одно из тоскливейших мест на земле; по одну сторону гавани, на фоне джунглей, тянется ряд сиротливых унылых домов, сравнимых по архитектуре, вплоть до малейших деталей, с квадратными электрическими генераторами: жестяные крыши, стены, сложенные из какого-то желто-коричневого материала, то ли камня, то ли кирпича, желтая окантовка оконных проемов; в удивлении я направил бинокль на сам Кристобаль, где – хотя первым мне в глаза бросилось здание, вероятно, старинной испанской постройки, с арками, предполагающими аркады, – я с изумлением обнаружил точно такие же дома-генераторы, рядами вдоль набережной; обратив свой бинокль в ту сторону, где, как я думал – возможно, ошибочно, – виднелся Колон, я разглядел, что и он тоже полностью состоит из этих электрических генераторов, едва различимых сквозь серую морось; там не было ничего интересного, разве что газовый завод и вроде бы методистская церковь, и я опять стал смотреть на тот участок, где – как на мосту между Фэрхейвеном и Нью-Бедфордом – увидел те самые, первые генераторы и ведущий от них длинный щебеночный волнорез с тонким, как кость, маяком на краю – мыс Мансанильо, – где сейчас светит зеленый (или красный) фонарь. Скоро мы возьмем на борт других пассажиров и попрощаемся с мистером Хароном. «Увидимся не в Иерусалиме, а на Таити», – сказал он (что он имеет в виду и при чем тут Мартин?), выходя на палубу под дождем.

Я забыл упомянуть, что трагедия вероятной разлуки сменилась трагедией иного рода; чета Трамбо остается в своей прежней каюте, однако в Кристобале им не позволят сойти на берег; судно стало на якорь далеко от пирса, пассажиров доставят на баркасе: море мутное и неспокойное, шкипер намерен как можно скорее уйти, а стало быть, – никто не сойдет на берег, чтобы прикупить ром и другие припасы. На мгновение мелькнула мысль обратиться к ребятам с американского «Кальвина» (почему не «Кальвадоса»?), это судно с негритянским экипажем как раз