Экхаут Ван - Молчать нельзя Страница 18

В лесу пахло влажной сосной. Капли дождя, падавшие с деревьев, сверкали, как бриллианты, в волосах Ядвиги. Тадеуш пытался вспомнить диалоги из фильмов, которые он видел раньше, и из книг, читанных им. Герои фильмов и романов всегда были очень красноречивы. Они легко расточали комплименты и без труда завоевывали сердца возлюбленных.

И все же уж если ему и суждено когда-нибудь признаться ей, то лучшего случая не найти. Глухой лес, кругом ни души. Самая подходящая обстановка для объяснения.

Но с чего начать? Сказать, что он ее любит? Она, пожалуй, ответит пощечиной. Они никогда не говорили о личных делах. Он не сделал ей ни одного комплимента. Во всех романах герои начинали с комплиментов.

- Ты очень красива,- произнес он без долгих раздумий.

Она остановилась.

- Что ты, Тадеуш? Не смейся надо мной. Я знаю, что выгляжу как замарашка.

- Нет, ты красивая,- повторил Тадеуш настойчиво. - Я считаю тебя красивой.

- Иди сюда! Пойдем рядом,- сказала Ядвига. - Не надо так говорить. Не обижай меня. Знаешь, мой отец был врачом. Мы жили в Варшаве и были очень богаты. По вечерам к нам приходили гости. В вечернем платье, с длинными волосами я была действительно красивой.

- Для меня ты и сейчас очень красива,- перебил Тадеуш. - Я никогда не видел ничего прекраснее твоих глаз и твоих рук.

- Как я ненавижу мою теперешнюю жизнь!- продолжала Ядвига. - У нас в доме было много слуг. Я никогда не занималась кухней, а теперь я прислуга грязных, некультурных грубиянов.

- Не говори так, Ядвига,- сказал Тадеуш. - Они хорошие товарищи. Все они настоящие поляки! И дерутся как черти. Не их вина, что они выглядят неотесанными. Война заставила их жить не по-человечески.

- Я не хочу жить по-скотски,- возразила Ядвига с жаром. - Раньше я ежедневно принимала ванну, играла на пианино и скрипке. Мужчины восхищались мной и ловили мою улыбку. А в лесу ребята даже не заметили, что я женщина. Хотя, может быть, это и к лучшему. Если бы они вдруг увидели во мне женщину, то мне пришлось бы худо.

- А я вот увидел, что ты женщина,- тихо произнес Тадеуш.

- Ты - совсем другое дело. Ты студент.

- Да, еще год, и я стал бы инженером, но чертовы немцы все испортили.

- Если бы ты меня знал раньше,- продолжала Ядвига, - то сразу же влюбился бы в меня. В меня все влюблялись.

- И я влюбился в тебя!- воскликнул Тадеуш, потупив глаза. - О Ядвига, как я люблю тебя!

- Не надо, не смейся надо мной,- прошептала девушка. - Как может такой чудесный парень, как ты, влюбиться в... такую?

- Я некрасив,- перебил ее Тадеуш. - Кроме того, хромаю. Я не строю иллюзий и думал, что никогда не отважусь признаться тебе в любви. Рад, что теперь тебе известно все, и не обижусь, если тебе это безразлично.

- Довольно, Тадеуш. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты же меня совсем не знаешь. Мы встретились слишком поздно. Тебе только кажется, что ты любишь меня. Ведь я единственная женщина, которую ты видишь теперь. Кончится война, и ты забудешь о партизанской кухарке.

- Если бы мне пришлось выбирать из всех женщин мира, одетых в самые роскошные наряды, то и тогда я выбрал бы тебя, в твоих заношенных брюках и в солдатской куртке. Клянусь, я выбрал бы только тебя, будь ты рябой, слепой, глухой...

К его удивлению, она начала плакать.

- Не плачь, Ядвига,- прошептал он испуганно. - Я больше не буду говорить об этом, если я тебе так противен.

- О нет, Тадеуш,- ответила она. - Ты мне не противен. Наоборот... - Она начала плакать еще сильнее. И все же у него потеплело на сердце. Он взял ее за руку, но она вырвалась.

- Не прикасайся ко мне. Я не достойна твоей любви. Я безобразна.

- Ты прекрасна,- еще раз повторил Тадеуш. - И без богатых туалетов ты хороша для меня. Даже в рубище, остриженная наголо, ты останешься красавицей. Ничто не портит тебя.

- Ах, Тадеуш, ты не понимаешь,- воскликнула она в отчаянии. - Не смотри на меня. Я должна тебе все рассказать, но не могу, когда ты так смотришь.

Тадеуш шел рядом с ней по мокрой траве и лужам, уступая ей тропинку.

- Моя мама - еврейка,- рассказывала Ядвига. - Я была единственной дочерью. Когда немцы стали подходить к Варшаве, мы убежали. Уехали на своей машине. Но в пути кончился бензин, и мы остановились на одной брошенной хозяевами ферме. Там нас и нашли немцы. Мама была расстреляна на месте. Здесь же убили и отца за то, что он был женат на еврейке. Можешь себе представить, что я пережила, видя, как на моих - глазах убивают отца и мать.

- Не надо, не вспоминай об этом,- нежно успокаивал ее Тадеуш. - Мы отомстим за них. Отомстим за всех погибших.

- И за меня?- спросила Ядвига сурово.

- А что они сделали с тобой?

- Ты не догадываешься,- резко произнесла девушка. - Неужели ты не понимаешь, что они могут сделать с девятнадцатилетней девушкой, которая к тому же недурна собой?

Тадеуш оцепенел. Он представил ее себе, почти ребенка, видевшего ужасную смерть своих родителей. Наверное, он неправильно ее понял. На такое злодеяние вряд ли способны даже нацисты.

- Ты хочешь сказать...

- Да, я хочу сказать именно это,- продолжала Ядвига. - Я догадалась, что меня ждет, когда один из них схватил меня. Я вырвалась, одежда разорвалась, и он совсем озверел. Я бросилась в глубь двора, но они поймали меня, повалили на землю и... Их было семеро. Двое держали меня. По дороге ехали грузовики с солдатами, которые смотрели, как эти мерзавцы... - Она опять заплакала. - Теперь ты знаешь, почему я не должна говорить о любви. Я обесчещена. Ни один мужчина больше не прикоснется ко мне. Мне никогда не забыть унижения. Да и кому я нужна теперь такая... Мне двадцать один год, а на мою долю выпало уже столько горя. Жаль, что у меня не хватает мужества покончить с собой.

Тадеуш задыхался от ненависти и сострадания! И от любви! От огромной любви, которая поможет ему вернуть Ядвиге счастье.

- Не ты обесчещена,- воскликнул он взволнованно. - Обесчещены они сами. Теперь я люблю тебя еще сильнее. Не отвечай мне сразу, Ядвига. Но если у тебя появится ко мне хоть капля чувства, я буду любить тебя вдвойне...

- И тебе не противно?- удивилась Ядвига. - Разве ты не понимаешь? Семь грязных наглых солдат, один за другим... Я часто кричу во сне и просыпаюсь в ужасе. До сих пор меня жжет вся эта мерзость. Я ничего не знала, понимаешь? Я танцевала и разговаривала с мужчинами, но ни разу никого не поцеловала. Каждый день я ходила в церковь. Однажды я поклялась, что в моей жизни будет только один мужчина.

- Не думай больше об этом,- сказал Тадеуш с жалостью. - Все позади. Ты еще так молода. Окончится война, Польша снова будет свободной, и все это покажется страшным сном. Страшный сон тоже забудется, когда к тебе придет любовь и ты будешь счастливой.

- Любовь!- воскликнула Ядвига язвительно и вытерла слезы. - Давай не будем говорить об этом. Вот и Пальмиры. Через полчаса я вернусь. Ты меня подождешь здесь?

- Может быть, мне пойти с тобой?

- Нет, командир считает, что лучше ходить одной. В случае провала он потеряет одного, да к тому же женщину.

Тадеуш смотрел ей вслед. Удаляясь, фигура Ядвиги как бы растворялась в сером осеннем воздухе. Тадеушу стало страшно от того, что сердце этой девушки было так ожесточено. Для ненависти к нацистам добавилась еще одна причина. Неужели Ядвига действительно может полюбить его? "Ты мне не противен,- сказала она. - Наоборот!" Раньше он мечтал о возможной близости с ней, но сейчас хотел только одного - быть рядом, держать ее руку в своей, гладить ее волосы, вниманием и нежностью стереть в ее душе следы пережитого горя.

Радость захлестнула его, когда она показалась вдали. С чувством волнения он следил за Ядвигой, которая быстрой девичьей походкой приближалась к нему.

Ей оставалось пройти метров двести, когда из деревни выехало несколько военных машин. Ядвига ускорила шаг, и, подбежав к Тадеушу, произнесла тяжело дыша:

- Немцы прочесывают деревню. Прошлой ночью убили одного шкопа, и теперь они обыскивают все дома. Бежим!

Но бежать было уже поздно. До леса было еще далеко, к тому же оттуда шли машины в их направлении. В серых осенних полях слева и справа виднелись отдельные фермы.

- Мы не успеем добежать до леса,- сказал Тадеуш - Тебе, может быть, удастся, но мне, с моей хромой ногой...

- Тогда идем на ферму. Вот туда, вдоль той изгороди Нас, может быть, не заметят. Здешние крестьяне сочувствуют партизанам.

- А если начнут обыскивать и фермы?

Она пожала плечами.

- А на дороге у нас вообще нет шансов.

Изгородь была высокой и частой. По размытой дождями пашне идти было тяжело. Ядвига пропустила Тадеуша вперед и старалась шагать с ним рядом. Когда они подошли к ферме, залаяла собака. Дверь дома была видна с дороги, поэтому они прошли во двор, где столкнулись со старым полуоборванным крестьянином, окинувшим их хмурым взглядом.

- Мы партизаны!- сказал Тадеуш прерывисто дыша.

- Что, за вами гонятся?

- Облава. Какого-то шкопа отправили на тот свет.