Дневник провинциальной дамы - Делафилд Э. М. Страница 18

Стоит мне надеть шляпку, чтобы пойти к Бленкинсопам, как прибегает Жена Нашего Викария и говорит, что все даже еще хуже. Кросби Карразерс в полном отчаянии угрожал покончить с собой и написал ужасное прощальное письмо Барбаре. Та, по странному выражению Жены Нашего Викария, вся изошла слезами и уговорила его Немедленно Приехать. Бленкинсопы созвали Семейный Совет, у старой миссис были Приступы (неизвестно чего), но в конце концов ее уговорили обсудить эту ситуацию. Вызвали Нашего Викария, чтобы он дал беспристрастный совет и примирил все стороны. Он сейчас там. Я спрашиваю, мол, конечно же, он использует все свое влияние, чтобы помочь К. К. и Барбаре? Жена Нашего Викария с волнением отвечает, да-да, конечно, он полностью за то, чтобы молодые жили своей жизнью. С другой стороны, долг перед матерью священен. Да, он понимает, что самопожертвование прекрасно, но никто не знает лучше, чем он, что не стоит походя отвергать сердечную привязанность Добропорядочного Мужчины.

Думаю, что, если подобные рассуждения будут единственным вкладом Нашего Викария в решение проблемы, он мог бы с тем же успехом остаться дома, но, естественно, не делюсь этим соображением с его женой. Мы решаем прогуляться до деревни. Во дворе меня останавливает садовник и говорит, мол, я, наверное, захочу узнать, что джентльмен мисс Барбары снова объявился и хочет жениться на ней до своего отплытия в следующем месяце, а старая миссис Бленкинсоп так тяжело это приняла, что, кажется, у нее будет удар.

Подобные сведения сообщаются нам в шести разных местах деревни. У коттеджа миссис Бленкинсоп видны не менее трех автомобилей и двух велосипедов, но из дома никто не выходит, и я вынуждена предложить Жене Нашего Викария пойти ко мне на ланч. После многочисленных возражений она соглашается угоститься пастушьим пирогом (слишком много лука) и рисовым пудингом с тушеным черносливом. Знала бы, послала бы на ферму за сливками.

15 апреля. Сообщается, что старая миссис Бленкинсоп Сменила Гнев на Милость. Неожиданно объявилась пожилая незамужняя родственница Бленкинсопов, кузина Мод, и предложила с ней жить. Наш Викарий горячо поддержал этот план, а Кросби Карразерс подарил Барбаре помолвочное кольцо с тремя драгоценными камнями (по слухам – индийскими топазами) и отбыл в город, чтобы Все Организовать. Объявление о помолвке будет немедленно опубликовано в «Морнинг пост».

18 апреля. Приходит Барбара и упрашивает меня сопровождать ее в Лондон, где в тот же день состоится скромная свадьба. Вынуждена отказаться из-за сильной простуды Робина и Вики, общей нестабильности хозяйства и традиционно неудовлетворительной финансовой ситуации. Поехать в Лондон предлагается Жене Нашего Викария, и та сразу дает согласие. Я же обязуюсь по просьбе Барбары как можно чаще навещать матушку и постараться убедить ее, что она не теряет Дочь, а приобретает Сына, что два года пролетят незаметно и скоро дорогой Кросби вернется с Барбарой в Англию. Я безрассудно соглашаюсь на все и отправляю в магазин заказ на корзинку для пикника в подарок Барбаре. Девочки-Скауты дарят ей сахарницу и корзину для бумаг, украшенную цветами из рафии. Леди Б. присылает жаровню с карточкой, на которой трудноразборчивым почерком написана неправдоподобная шутка про индийское карри. Мы все сходимся на том, что это нисколько не смешно. По настоянию Мадемуазель Вики дарит Барбаре салфетку, на которой крестиком вышиты два сердца.

19 апреля. У обоих детей одновременно проявляется чрезвычайно неблагородное заболевание, известное как «розовый глаз»[98], и все дружно мне рассказывают, что оно типично для наиболее безнадзорной и голодающей части малолетнего населения лондонского Ист-Энда.

У Вики сильный жар, и ее укладывают в постель, Робину же просто не разрешается выходить на улицу, пока не утихнет холодный ветер. Оставляю Вики с Мадемуазель и «Les Mémoires d’un Ane»[99] в детской, а сама развлекаю Робина внизу. Он заявляет, что у него есть Отличная Идея, которая состоит в том, что я должна играть на пианино, а он одновременно заведет граммофон, музыкальную шкатулку и часы с боем.

Возражаю.

Робин очень просит и говорит, что получится Оркестр. (В духе Этель Смит[100], чьи воспоминания я как раз читаю!) Безвольно соглашаюсь и начинаю con spirito[101] тему из «Бродвейской мелодии»[102] в до мажоре. Робин с восторгом ставит «День-деньской в саду с киркой»[103] на граммофоне, заводит часы и музыкальную шкатулку, которая тренькает вальс из «Флородоры»[104] в неопределенной тональности. Робин прыгает и кричит от радости. Сочувственно за ним наблюдаю и, по его просьбе, нажимаю педаль громкости.

Говард Фицс. распахивает дверь, и в комнату входит леди Б. в зеленом кашемировом пальто с беличьим воротником, шляпке в тон и в сопровождении приятеля, судя по виду – военного.

В последующие несколько неописуемых минут пытаюсь любезно приветствовать леди Б. с приятелем-военным, просто, но с достоинством объяснить уникальную сцену, свидетелями которой они стали, и незаметно показать Робину, чтобы он выключил музыкальную шкатулку, граммофон и скрылся наверху вместе с «розовым глазом». Часы милостиво замолкают, Робин отважно справляется с музыкальной шкатулкой, но «День-деньской в саду с киркой» продолжает беспардонно звучать еще, такое ощущение, часа полтора… (И ничего бы, если б это была классическая музыка, пластинки с которой у меня тоже есть, или даже дуэт Лейтона и Джонстона[105].)

Робин уходит наверх, но леди Б. уже успела его рассмотреть и заявляет, что это похоже на Корь. Приятель-военный тактично делает вид, что поглощен разглядыванием книжного шкафа, а когда мы остаемся втроем, произносит что-то малоосмысленное насчет Бульдога Драммонда[106].

Леди Б. тут же сообщает ему, что мне говорить такое не следует, поскольку я очень Сведуща в Литературе. Больше военный приятель заговорить со мной не пытается, только поглядывает на меня с неприкрытым ужасом.

После ухода гостей испытываю огромное облегчение.

Иду наверх, вижу, что Вики стало хуже, и звоню доктору. Мадемуазель принимается рассказывать мрачную историю с трагическим, как я подозреваю, финалом, в которой семейство из родного города Мадемуазель загадочным образом поразила Оспа (первые симптомы были такие же), а все началось с того, что отец семейства необдуманно купил несколько восточных ковров у странствующего торговца на набережной Марселя. Прерываю ее после смерти шестимесячного младенца, поскольку предчувствую, что остальные пятеро отпрысков вскоре последуют за ним, причем как можно медленнее и мучительнее.

20 апреля. В том, что у Вики корь, не приходится сомневаться, и доктор говорит, что Робин может заболеть в любой день. Инфекция, должно быть, подхвачена в гостях у тетушки Гертруды, и я должна буду написать ей об этом.

В доме наблюдается чрезвычайное и кошмарное состояние дел, которые заключаются в том, чтобы попеременно готовить лимонад для Вики и рассказывать ей историю про Фредерика и пикник наверху и промывать Робину глаз раствором буры и читать ему «Коралловый остров»[107] внизу.

Мадемуазель ведет себя крайне dévouée[108] и категорически не разрешает больше никому ночевать в комнате Вики, но не совсем понятно, каким правилом она руководствуется, не вылезая из peignoir[109] и pantoufles[110] и днем. Еще она настойчиво рекомендует очень странные tisanes[111] и говорит, что приготовит их сама из трав (которых, по счастью, нет в саду).