Флоринда Доннер - Жизнь-в-сновидении Страница 19

-- Только так это можно разглядеть отчетливо, -- пояснил он, когда я улеглась рядом с ним на землю. -- Я бы этого ни за что не узнал, если бы не мой друг, который знает множество разных интересных и увлекательных вещей.

Поначалу я не увидела ничего; затем один за другим моему взору стали открываться камни, спрятанные в хитросплетении травяных зарослей. Они были темные и блестящие, словно их умыл туман, и выстроились в круг, больше напоминая собой некие существа, чем просто камни.

Я едва не вскрикнула, когда поняла, что круг камней представляет собой точное подобие круга человеческих фигур, которые я видела ранее в тумане.

-- Теперь я и вправду напугана, -- пробормотала я, тревожно поеживаясь. -- Я рассказала вам, что видела человеческие силуэты, выстроившиеся в круг, -- я глянула на него, чтобы посмотреть, не сквозит ли в его лице насмешка или неодобрение, а затем добавила: -- Это полный абсурд, но я почти что могу поклясться, что эти камни и есть люди, которых я видела.

-- Я знаю, -- прошептал он так тихо, что мне пришлось придвинуться к нему поближе. -- Все это очень таинственно, -продолжал он. -- Мой друг, который, как ты уже, должно быть, заметила, по происхождению индеец, говорит, что на некоторых индейских кладбищах имеется ряд или круг из каменных валунов. Эти валуны -- эмиссары смерти. -- Он изучающе посмотрел на меня, словно желая убедиться, что приковал к себе все мое внимание, и уверенно добавил: -- Они -- это эмиссары, имей в виду, а не символы, изображающие эмиссаров.

Я продолжала смотреть на парня широко раскрытыми глазами, но не только потому, что не знала, какие выводы делать из его утверждений, -- дело в том, что когда он говорил и улыбался, его лицо непрерывно менялось. Не то чтобы менялись черты его лица, но оно то было лицом шестилетнего ребенка, то лицом семнадцатилетнего юноши, а иногда -- лицом старика.

-- Это какое-то странное поверье, -- продолжал он, похоже, не обратив внимания на мой пристальный взгляд. --И я не слишком-то серьезно к нему относился, пока ты не свалилась с неба как раз в тот момент, когда мой друг рассказывал мне об эмиссарах смерти, -- и не поведала о том, что только что видела. Если бы я был по своей природе недоверчив, -- добавил он, и в его голосе вдруг появились угрожающие нотки, -- я бы решил, что вы с ним сговорились.

-- Я его не знаю! -- бросилась я защищать себя, возмущенная одним лишь его намеком, затем тихо прошептала, так, чтобы только он один мог меня слышать: -- Если честно, то от вашего друга у меня по коже мурашки бегают.

-- Если бы я был по своей природе недоверчив, -- повторил молодой человек, не обращая внимания на то, что я его перебила, -- я решил бы, что вы с ним на самом деле пытаетесь меня напугать. Однако недоверчивость мне не свойственна. Поэтому все, что мне остается, -- оставить в покое свои суждения и полюбопытствовать насчет тебя.

-- Незачем обо мне любопытствовать, -- ответила я раздраженно. -- К тому же, я все равно ничего не понимаю в той чепухе, что вы тут мелете.

Я гневно взглянула на него. Его выбор не внушал мне никакой симпатии. Теперь и от него у меня по коже побежали мурашки.

-- Он говорит о благодарности эмиссарам смерти, -вмешался тот, что был старше. Он подошел к нам и уставился на. меня сверху вниз чрезвычайно странным взглядом.

Полная страстного желания поскорее убраться с этого места и от этих двух сумасшедших, я вскочила и прокричала слова благодарности. Мой голос эхом отозвался в зарослях, словно они обратились в скалы. Я вслушивалась, пока отзвуки моего голоса совсем не затихли. А затем, словно одержимая, совершенно наперекор собственному здравому смыслу, я стала выкрикивать "спасибо" снова и снова.

-- Я уверен, что эмиссары более чем довольны, -- сказал младший из двух, легонько похлопав меня по икре.

Расхохотавшись, он перевернулся на спину. Удивительная сила была в его глазах, в очаровательной мощи его смеха. Я ни на мгновение не усомнилась, невзирая на такое веселье, что и в самом деле поблагодарила эмиссаров смерти. И что самое странное, я чувствовала, что нахожусь под их защитой.

-- Кто вы такие? -- я адресовала свой вопрос молодому парню.

Он одним быстрым плавным движением вскочил на ноги.

-- Я -- Хосе Луис Кортез, но друзья зовут меня Джо, -представился он, приготовившись пожать мне руку. -- А это мой друг -- Гумерсиндо Эванс-Притчард.

Из опасения, что от такого имени я громко расхохочусь, я прикусила губу и принялась чесать воображаемый укус на колене.

-- Наверное, блоха, -- сказала я, поглядывая то на одного из них, то на другого. Они в свою очередь уставились на меня, лишив возможности потешиться этим именем. На их лицах было такое серьезное выражение, что мой смех тут же пропал.

Гумерсиндо Эванс-Притчард взял мою руку, вяло свисавшую вдоль тела, и энергично потряс ее:

-- Я рад с тобой познакомиться, -- сказал он на чистейшем английском языке с первоклассным британским акцентом. -- Я уж было подумал, что ты -- эдакая зазнавшаяся п.... (Грубая брань. В оригинале -- "cunt". Выражение грубое, но заменить или смягчить его не удалось. Гумерсиндо этим словом изрядно шокировал Флоринду (поэтому выражение должно быть крепким), видимо, этого он и добивался (см. контекст). Так что остается надеяться на понимание и крепкие нервы читателей (прим. перев.)).

Мой рот раскрылся, а глаза вылезли из орбит. И хотя что-то во мне подметило, что его слова означали скорее комплимент, чем оскорбление, мой шок был столь силен, что я стояла, словно парализованная. Особым пуританством я не отличалась -- при соответствующих обстоятельствах я могла переплюнуть кого угодно, -- но в самом звучании слова cunt для меня было что-то столь потрясающе обидное, что оно лишило меня дара речи.

Джо пришел мне на выручку. Он извинился за своего друга, объяснив, что Гумерсиндо -- непримиримый борец с общественными предрассудками. И прежде чем мне представилась возможность сказать, что по моим понятиям он явно перешел все рамки приличия, Джо добавил, что Гумерсиндо вынужден быть борцом с общественными предрассудками, и это связано с тем фактом, что он носит фамилию Эванс-Притчард.

-- Это не должно никого удивлять, -- заметил Джо. -- Его отец был англичанином, который бросил его мать, индейскую женщину из Джелиско, еще до рождения Гумерсиндо.

-- Эванс-Притчард? -- повторила я, все еще защищаясь, затем повернулась к Гумерсиндо и поинтересовалась, кажется ли ему нормальным, что Джо выдает первой встречной фамильные секреты, бросающие на него тень.

-- Нет никаких бросающих тень секретов, -- ответил за своего друга Джо. -- И знаешь почему? -- Он сковал меня взглядом своих сияющих темных глаз, которые не были ни карими, ни черными, но скорее цвета спелых вишен.

Я беспомощно покачала головой, желая сказать "нет", мое внимание было приковано к его непреодолимому взгляду. Казалось, что один глаз смеется надо мной, другой же был чрезвычайно серьезен, в нем сквозило что-то зловещее и угрожающее.

-- То, что ты называешь секретами, бросающими тень, -- это для Гумерсиндо источник силы, -- ответил Джо на свой собственный вопрос. -- Известно ли тебе, что его отец -- ныне знаменитый английский антрополог? Гумерсиндо ненавидит его лютой ненавистью.

Гумерсиндо едва заметно кивнул, словно этой ненавистью гордился.

Я едва могла поверить, что мне подвернулась такая удача. Они имели в виду никого иного как Е. Е. Эванс-Притчарда, одного из самых значительных социальных антропологов двадцатого века. И как раз в этом семестре я занималась в стенах УКЛА (в оригинале "UCLA" - Univercity of California in the Los Angeles (прим. перев.)) изучением работ по истории социальной антропологии и биографий исследователей, внесших наиболее значительный вклад в эту область.

Вот это да! Мне пришлось сдержать себя, чтобы не закричать во весь голос и не запрыгать от возбуждения. Появиться с таким интригующим секретом! Знаменитый антрополог соблазняет и впоследствии бросает индейскую женщину. Меня ни капли не беспокоил тот факт, что Эванс-Притчард не проводил никаких исследований на территории Мексики, -- он, в основном, был известен своими работами в Африке, -- поскольку я была уверена, что непременно обнаружу, что в один из его визитов в Соединенные Штаты он заезжал в Мексику. Подтверждение тому стояло прямо передо мной.

Радостно улыбаясь, я поглядывала на Гумерсиндо; мысленно я пообещала себе, что, конечно же, не стану обнародовать факты без его разрешения. Ну разве что только расскажу что-нибудь одному из своих профессоров,-- думала я. В конце концов, не каждый день попадает в руки такая информация.

В моем уме вертелись разные возможности. Это могла бы быть, скажем, небольшая лекция для нескольких избранных студентов дома у одного из профессоров. Мысленно я уже выбрала профессора. Нельзя сказать, что он мне особенно нравился, но мне импонировало то, что он старался произвести впечатление на своих студентов в какой-то немного детской манере. Время от времени мы собирались у него дома. И каждый раз, когда я там бывала, то обнаруживала на его рабочем столе как бы по ошибке забытую там записку, написанную ему знаменитым антропологом Клодом Леви-Строссом.