Роман о двух мирах - Мария Корелли Страница 21

– Не полностью. Наполовину я итальянка.

– Ах да! Теперь вспомнил. Но вы получили образование в Англии?

– Частично.

– И я этому рад. Если бы вы учились только там, у ваших импровизаций не было бы никаких шансов. Вы бы вообще никогда не импровизировали. Играли бы на фортепиано, словно заведенная Арабелла Годдард, бедняжка. Однако в вас есть некоторый проблеск оригинальности – вам не нужно быть посредственностью, если только вы сами этого не пожелаете.

– А я не пожелаю, – сказала я.

– Вы должны быть готовы к последствиям, а они не такие уж радужные. Женщина, не шагающая в ногу со временем, считается эксцентричной, женщина, предпочитающая чаю и скандалам музыку – нежелательное знакомство, а уж женщина, читающая вместо Остина Добсона Байрона… Никто и никакими средствами не сможет измерить, насколько это невероятно!

Я весело рассмеялась.

– Я приму все последствия так же охотно, как и ваши лекарства, – сказала я, протягивая руку к завернутым в бумагу маленьким сосудам. – Очень благодарна вам, месье. Кстати… – Тут я замялась. Не следует ли нам обсудить его гонорар? Разумеется, за лекарства нужно платить?

Казалось, Гелиобас прочел мои мысли, ибо тут же ответил на невысказанный вопрос:

– Я не принимаю гонораров, мадемуазель. Чтобы избавить вас от всяких мыслей о благодарности мне, скажу сразу: я никогда не обещаю исцеления, пока не увижу, что человек, пришедший ко мне лечиться, имеет со мной определенную связь. Если она существует, я обязан служить ему или ей по установленным законам. Конечно, могу лечить и тех, кто не связан со мной по своей природе, только тогда я должен установить связь сам, а это требует времени. Иногда это такая же трудновыполнимая и грандиозная задача, как прокладка трансатлантического телеграфного кабеля. В вашем случае я действительно обязан сделать для вас все, что в моих силах, так что вы не должны чувствовать себя обязанной мне.

Это были странные слова – первая действительно непостижимая для меня речь, что я услышала из его уст.

– Я связана с вами? – удивленно спросила я. – Как? Каким образом?

– Сейчас объяснять слишком долго, – мягко ответил Гелиобас. – Если хотите, я мигом могу доказать, что связь между вашим внутренним Я и моим внутренним Я действительно существует.

– Очень этого хочу.

– Тогда возьмите мою руку, – продолжил Гелиобас, протягивая мне ладонь, – и пристально смотрите мне в глаза.

Я подчинилась, уже заранее дрожа. Пока я смотрела на него, с моих глаз упала пелена. Меня охватило чувство полной безопасности, спокойствия и абсолютной уверенности, я увидела то, что можно назвать образом другого лица, смотрящим на меня сквозь реальную форму Гелиобаса. То, другое, лицо было его и все же не его, но чем бы оно ни казалось, это были черты моего друга – друга, которого я знала давным-давно, более того – когда-то я любила его, ведь моя душа словно стремилась к той неясной дымке, где улыбался вполне узнаваемый, однако незнакомый мне человек. Это странное ощущение длилось всего несколько секунд, потом Гелиобас вдруг отпустил мою руку. Комната вокруг меня поплыла, стены будто бы закачались. Затем все остановилось и вернулось на свои места, только я была в изумлении и растерянности.

– Что это значит? – прошептала я.

– Самое простое, что может быть в природе, – спокойно ответил Гелиобас, – наши с вами души по какой-то причине находятся в одном и том же электрическом круге. Ни больше и ни меньше. Поэтому мы обязаны служить друг другу. Что бы я для вас ни сделал, в вашей власти отплатить мне за все.

Я встретила пристальный взгляд внимательных глаз, и внутренняя несокрушимая сила вдруг придала мне смелости.

– Решите за меня, как вам будет угодно, – бесстрашно ответила я ему. – Я полностью вам доверяюсь, хотя сама не знаю почему.

– Скоро вы все поймете. Вас не смущает тот факт, что мои прикосновения оказывают на вас влияние?

– Нет, никоим образом.

– Очень хорошо. Остальное я объясню вам, если того пожелаете. И потом, всему свое время. Во власти, которой я обладаю над вами и некоторыми другими людьми, нет ни гипнотизма, ни магнетизма – ничего, кроме чистой науки, которую легко и просто можно доказать и продемонстрировать. Впрочем, мы отложим все обсуждения, пока ваше здоровье полностью не восстановится. А теперь, мадемуазель, позвольте проводить вас до двери. Жду встречи завтра.

Мы вместе покинули прекрасную комнату, где состоялся разговор, и прошли по залу, а когда добрались до выхода, Гелиобас повернулся ко мне и с улыбкой спросил:

– Вас не поразили фокусы моей входной двери?

– Немного, – призналась я.

– Все очень просто. Кнопка, которую вы нажимаете снаружи, подключена к электричеству: она открывает дверь и в то же время звонит в мой кабинет, извещая о посетителе. Когда прибывший перешагивает порог, он, сам того не замечая, наступает на другое приспособление – оно закрывает за ним дверь и звонит в другой звонок, в комнате моего пажа, – и тот немедленно приходит ко мне за указаниями. Видите, как легко? Изнутри все происходит почти таким же образом.

Он коснулся ручки, похожей на ту, что была снаружи, и дверь мгновенно открылась. Гелиобас протянул мне ладонь – ту самую, что несколько минут назад обладала надо мной такой странной властью.

– До свидания, мадемуазель. Теперь вы меня не боитесь?

Рассмеявшись, я ответила:

– Вряд ли я когда-то по-настоящему вас боялась. А если и так, то все уже в прошлом. Вы обещали сделать меня здоровой, и этого достаточно, чтобы придать мне мужества.

– Хорошо, – сказал Гелиобас. – Мужество и надежда сами по себе уже являются предвестниками физической и умственной энергии. Не забудьте: завтра в пять, и не засиживайтесь сегодня допоздна. Я бы посоветовал вам лечь в постель не позднее десяти.

Я согласилась с ним, мы пожали друг другу руки и на этом расстались. Я беспечно направилась обратно на авеню дю Миди, где по прибытии нашла послание от миссис Эверард. Она писала «впопыхах», чтобы сообщить мне имена тех своих друзей, которые, как она узнала из «Американского журнала», остановились в «Гранд-отеле». Эми умоляла зайти к ним и потому приложила два рекомендательных письма. Закончила она послание такими словами:

Рафаэлло Челлини с момента твоего отъезда совсем не показывается, а наш неподражаемый официант Альфонс говорит, что он очень занят, заканчивая картину для Парижского салона, – мы ее еще ни разу не видели. Скоро я под тем или иным предлогом вторгнусь в его мастерскую и сообщу тебе все подробности. А пока доверься