Под крики сов - Дженет Фрейм Страница 22

самом деле ужин, потому что свадьба состоялась вечером, но банкет называли все равно завтраком, в «Браун-Холле», который обошелся в два раза дороже, чем ресторан «Уютный уголок»; и подавали три вида пирожных с кремом и много фруктового салата, а спиртного, разумеется, ни капли, только безалкогольные напитки, потому что родители Чоклинов и Краджей не одобряли; однако все прошло как по маслу, если их спросить, даже несмотря на то, что усталые официантки, вынужденные работать допоздна, не отличались любезностью. О, прекрасная была свадьба, все так говорили, и в ту же ночь жених и невеста уехали в медовый месяц на озера.

И в ту ночь Тоби сидел в своей комнате и читал Атлас. На внутренней стороне обложки была карта, а на ней надпись на старинный манер: Новая карта земного шара в соответствии с последними открытиями и наиболее общим разделением его на континенты и океаны [9].

Тоби снова и снова перечитывал слова, а затем перевернул страницу и отправился к Южному и Северному полюсам и остальному миру, который не был ледяным и где все в блеклых цветах морских ракушек. Гвинейский залив. Марокко. Азия. Он прикоснулся к золотым стогам пшеницы и болотной траве, к муссонным лесам и солончакам, безлесным каменистым пустыням и ужасной крошечной черной точке, которая означала, что миллионы людей пресмыкались перед миром желтого солнечного света. И он пересек моря и океаны, Тасманово, Тихий, Адриатическое, Антарктический, и безымянный континент на последней странице, с выжженной отметиной от кожаной бури; он пересек моря одним взмахом своей красной, грязной руки. Как просто путешествовать, да еще в такую ночь, весеннюю ночь, когда воздух так густо насыщен боярышником, сливой и напудренными сережками деревьев, что их нужно растолкать локтями и подвинуть в сторону, прежде чем сделать вдох.

Ивы на берегу ручья щеголяли нежнейшей зеленью, и груши, и дубы раскинули свои ветви у старого свинарника и спрашивали с каждым проклюнувшимся листочком: Кто же съест наши желуди, когда они вырастут? Много лет назад, еще до Уизерсов, люди держали свиней, которые шуршали мертвыми дубовыми листьями и глотали блестящие желуди, которые сыпались дождем, как смерть, и лежали втоптанными в землю, пока некоторые из них не взмывали вверх, как маленькие зеленые перископы, и…

– Мало-помалу, – сказала бы Эми Уизерс, которая помнит наизусть и любит цитировать стихи, – Мало-помалу, желудь сказал [10].

Если выглянуть на улицу в эту весеннюю ночь, невольно думаешь, что никогда не будет ни зимы, ни пятен смерти, будет только сегодня и сегодня, и люди женятся и фотографируются, чтобы поместить снимки в газету или держать на каминной полке первые десять лет, а потом убрать в ящик стола; в них бросают рис, у них смеха ради крадут ключи от чемодана; а растерянные молодые старики тридцати двух лет сидят в одиночестве в своих спальнях и путешествуют через синие мешки морей к бумажным полям кукурузы; только сегодня и сегодня, и матери с отцами сидят в кухне, полуспят, полуслушают радио, которое рассказывает о мыле, средствах для натирания пола и цейлонском чае; а потом пьют чай из своих чашек и едят песочное печенье, в котором проколоты дырочки, чтобы оно дышало; и все Цыпки, живущие на севере, далекие и взрослые, пишут, сидя у каминов, дышащих драконьим теплом.

– Мы едем жить на юг. Тим купил нам дом. Извините, что на открытке.

А все Дафны сидят где-то в сумасшедшем доме, в маленькой комнатке с закрытым окном и соломенным матрасом, и поют; а все Фрэнси сгорают навсегда в лощине памяти, отороченной тои-тои.

Можно подумать, что в эту ночь миру, наполненному цветением, любовью и смертью, придет конец, и воспоминаний о нем не останется нигде, разве что на стене пещеры нового времени, где фигуры исполняют танец, застывший в неподвижности глины, или мела, или камня.

Вот что можно подумать весенней ночью.

Увы, то, что мы думаем, не существует в действительности.

22

Через неделю Тоби получил по почте небольшую жестяную шкатулку со свадебным тортом от мистера и миссис Альберт Крадж, что лежал в гнезде из розовых и голубых бумажных ленточек. Тоби уже собирался его съесть или хотя бы попробовать, когда мать сказала:

– Тоби, Тоби, если лечь спать с тортом под подушкой, тебе приснится будущая жена. Нет, нет, – исправила она сама себя. – Это только для девушек. А если ты ляжешь спать с тортом под подушкой, тебе приснится будущее, и это принесет удачу. Не то чтобы я верила в удачу, на все воля Господа. Класть торт под подушку – просто странное суеверие.

Тоби сказал, что вряд ли будет спать с тортом под подушкой.

И его мать сказала:

– Ну, тогда мы пошлем его Дафне, бедняжке, как же она там. Они ведь никогда нам ничего не говорят, и она не пишет, а мы не можем ее навестить. Я уверена, что от кусочка свадебного торта она бы не отказалась.

Так что было решено отправить торт Дафне, и Тоби поставил его на тумбочку у кровати, чтобы не забыть отправить на следующий день. Однако в ту ночь, ложась в постель, он подумал, ну, я видел, как папа спит с тортом под подушкой; торт, свадьба и Рождество, а еще фигурки корнуоллских эльфов, которые он заказывал, и волшебная вода, исполняющая любое желание. Вдруг ко мне придет удача. Мне не помешает удача, чтобы снести гостиницу «Петеркин» и заработать денег. Глупое суеверие, но попробовать-то можно.

Он положил серебристую шкатулку под подушку и лег в кровать. Сначала он подумал о Фэй Чоклин… нет, о Фэй Крадж и ее муже с запертыми в них фабриками и бухгалтерскими книгами, и ему стало интересно, чем занимается Фэй в это время, и нравится ли ей быть замужем, и изменится ли ее внешность, когда они в следующий раз увидятся. Будет ли у нее ребенок? Каково иметь сына или дочь? А на что похоже быть женатым?

А потом Тоби подумал о мире, о Барселоне, Берлине и Лондоне, и о словах, которые застряли у него в голове: Скажем, в этом городе десять миллионов душ.

И подумал о низкой траве, высокой траве, скошенной траве, траве на горных пастбищах, болотной траве, мангровых зарослях. О саванне в пустынях и солончаках. О дрейфующих льдах и среднегодовых осадках. Обо всех континентах, покрытых шрамами и сожженных ветром и дождем. Тут у него зачесалось в носу, и Тоби вынул из него шарик, покрутил между большим и указательным пальцами и вытер о подушку. Затем свернулся клубочком, пригревшись, как зародыш, и заснул, плывя без единого вдоха по Адриатическому морю, по серой