Цикада и сверчок (сборник) - Ясунари Кавабата Страница 27

Но приятель невозмутимо продолжал:

– Постепенно волос почти совсем не осталось. А те, что уцелели, были седые.

– Больно, наверно, ему было?

– Когда выдирал? Он очень боялся выдернуть черный волосок, поэтому выдирал аккуратно, каждый волосок отдельно, и, наверно, больно ему не было. Но от постоянного выдирания волос кожа на голове в конце концов воспалилась, и даже простое прикосновение к ней вызывало нестерпимую боль, – это сказал мне один врач. Кровь, правда, не выступала, но голова вся покраснела, словно ее ошпарили. В конце концов его поместили в психиатрическую лечебницу. Оставшиеся на голове редкие волоски Китамото выдергивал уже в больнице. Жуткая история. Какая-то потрясающая глупость. Страх перед старостью. Стремление вернуть себе молодость. Оттого ли он выдергивал седые волосы, что свихнулся, или свихнулся оттого, что слишком уж увлекся выдиранием седых волос, – кто знает?

– Зато он помолодел, наверно.

– Действительно помолодел. Представь себе, произошло чудо. Через какое-то время его голая голова густо покрылась черными волосами.

– Удивительная история, – засмеялся Синго.

– Это истинная правда, поверь мне. – Приятель не смеялся.

– Над сумасшедшим годы не властны. Мы тоже если сойдем с ума, то, по всей вероятности, превратимся в юнцов.

Приятель взглянул на голову Синго.

– Нет, я в этом отношении безнадежен, а у тебя еще есть надежда.

Приятель был почти лыс.

– Может, и мне начать выдергивать? – пробормотал Синго.

– Попробуй. Но у тебя не хватит духа выдернуть всё до последнего волоска.

– Не хватит, ты прав. Да и седые волосы меня мало волнуют. Мне вряд ли захотелось бы снова стать черноволосым ценой безумия.

– Это потому, что у тебя прочное положение. Ты спокойно плывешь среди людских горестей и страданий.

– Плоское рассуждение. Все равно что посоветовать Китамото покраситься, вместо того чтобы выдергивать седые волосы, – так, мол, проще, – сказал Синго.

– Покраситься – это обман. И если бы мы пошли на обман, с нами никогда не произошло бы такого же чуда, как с Китамото.

– Но ведь Китамото умер. Хотя и произошло чудо, о котором ты рассказывал, – волосы снова стали черными, и он помолодел…

– Ты ходил на похороны?

– Я не знал, что он умер. Услышал об этом уже после войны, когда все снова стало входить в привычную колею. Да и если бы знал, вряд ли поехал бы в Токио – ведь тогда были самые страшные налеты.

– Противоестественное явление – долго продолжаться оно не могло. Выдергивая седые волосы, Китамото, безусловно, пытался противиться ходу времени, противиться угасанию, но срок, отпущенный человеку, – нечто совсем иное. Сделав свои волосы снова черными, продлить жизнь невозможно. Может быть, даже наоборот. Может быть, появление черных волос после седых как раз и приводит к тому, что духовные силы идут на убыль и жизнь угасает. Нет, смертельная затея Китамото не для нас, – заключил приятель, покачав головой.

Его лысое темя пересекали зачесанные набок редкие волоски, напоминавшие прутики бамбуковой шторы.

– С кем из наших ни встретишься, все уже седые. Во время войны у меня еще была проседь, а после войны стал белый как лунь, – сказал Синго.

Синго поверил далеко не всему, что услыхал от приятеля. Он воспринял его рассказ как сплетню, да еще и не очень правдоподобную.

Но что Китамото умер, было правдой – он и от других слышал об этом.

Оставшись один после ухода приятеля и вспоминая его рассказ, Синго испытал странное чувство. Если правда, что Китамото умер, то, может быть, правда, что перед смертью у него снова стали расти черные волосы вместо седых. Если правда, что у него снова стали расти черные волосы, то, может быть, правда, что он перед этим сошел с ума. Если правда, что он сошел с ума, то, может быть, правда, что он выдрал из головы все волосы без остатка. Если правда, что он выдрал из головы все волосы без остатка, то, может быть, правда, что, пока он смотрел в зеркало, волосы у него на голове седели. Значит, рассказ приятеля – сущая правда. Синго был потрясен.

«Забыл спросить у него, каким был Китамото, когда умер. Какие были у него волосы – черные или седые?»

Сказав это, Синго рассмеялся. Но и говорил он, и смеялся про себя. Так что, кроме него, никто этого не слышал.

Но даже если рассказ приятеля – сущая правда и в нем нет никаких преувеличений, тон по отношению к Китамото был издевательским. Старик рассказывает об умершем старике лицемерно, жестоко. У Синго остался неприятный осадок от его рассказа.

Среди школьных товарищей Синго необычной смертью умерли двое – Китамото и Мидзута. Мидзута скоропостижно скончался, поехав с молодой женщиной на горячие воды. В конце прошлого года Синго уговорили купить оставшиеся после Мидзута маски Но, а в память о Китамото он взял в фирму Хидэко Танидзаки.

Мидзута умер после войны, и Синго смог пойти на его похороны. О смерти же Китамото, умершего в разгар налетов, он узнал значительно позже, и лишь когда с рекомендательным письмом дочери Китамото в фирму пришла Хидэко Танидзаки, он впервые услыхал, что семья Китамото до сих пор живет в префектуре Гифу, куда она эвакуировалась во время войны.

Хидэко сказала, что она школьная подруга дочери Китамото. Для Синго было большой неожиданностью, что дочь Китамото просит устроить на службу свою подругу. Он этой дочери ни разу не видел. Хидэко сказала, что и она после войны ни разу не встречалась с дочерью Китамото. И Синго подумал, что обе они легкомысленны до предела. Если дочь Китамото посоветовалась с матерью и та вспомнила о Синго, то могла бы сама написать, а не поручать дочери.

Поэтому Синго не чувствовал себя обязанным взять на службу девушку, которую ему рекомендуют.

Когда он увидел Хидэко, она сначала показалась ему малопривлекательной, какой-то легковесной.

И все же Синго взял Хидэко и сделал ее своей секретаршей. Она служила уже три года.

Три года пролетели как один день, но сколько событий связано с Хидэко, вспоминал потом Синго. За эти три года Хидэко и на танцы ходила с Сюити, и в доме его любовницы стала бывать. Она даже показала Синго дорогу, когда он решил пойти посмотреть дом этой женщины.

Все это наконец стало Хидэко невыносимо, да и сама фирма ей опротивела.

Синго никогда не говорил с Хидэко о Китамото. И она, вероятно, не знала, что отец ее школьной подруги умер, сойдя с ума. Видимо, они с дочерью Китамото не были настолько близки, чтобы ходить друг к другу домой.

Синго считал Хидэко близким человеком и, когда она собралась уходить, понял, какая она